Собрание сочинений в девяти томах. Том 5. Льды возвращаются
Шрифт:
«Ультиматум вселенной» остался без ответа.
Но никакая возможная диверсия не должна была застать мир врасплох. Человечество обязано было помешать засорению космоса чем бы то ни было. И если имелась хоть малейшая действительная опасность, как на этом настаивал физик Буров, то ее нельзя было игнорировать.
Частная инициатива или гангстеризм бросали вызов государственности.
Пятнадцатого августа, когда с одной из подводных баз «SOS» состоялся запуск ракет, несущих к Солнцу Б-субстанцию, их уже ждал на высоте в сотни километров заслон.
В космос поднялись добровольцы на ракетах-перехватчиках. Начал свою службу интернациональный космический патруль.
Автомат доложил Росову, что шесть ракет, которые прошли сзади, догнать уже невозможно.
Росов помрачнел, он не поверил Автомату.
– Что ты докладываешь, друг? – сердито сказал он. – Корабль может развить скорость большую, чем ракеты, и он догонит их. Это и без электронной техники ясно.
Машина сухо ответила рядом цифр. Это были координаты точки встречи корабля с ракетами.
– Ну вот. Так-то лучше, – проворчал Росов. – А то получалось, что точки встречи с ракетами не существует.
– Точка встречи существует, но недостижима, – бесстрастно ответил Автомат.
– Хочешь сказать, что наш корабль…
– Наш корабль будет захвачен в точке встречи солнечным притяжением и не сможет вернуться.
– Так, – сказал Росов. – По твоей логике из этого следует, что точка встречи недостижима?
– Недостижима, – подтвердил Автомат.
– И шесть ракет упадут на Солнце?
Машина выбросила на стол карточку с цифрами, характеризующими траекторию полета ракет и время их падения на Солнце.
– Шесть ракет с Б-субстанцией… Это много или мало для Солнца?
Капля Б-субстанции ничтожна по сравнению с исполинской массой Солнца. Но… чем больше образуется с помощью Б-субстанции протовещества, тем больше проявится Б-субстанция, кажется, так говорил Буров… Что такое геометрическая прогрессия? Старая задача про древнего мудреца, который придумал шахматы и в награду потребовал у восточного владыки зерна для народа: на первую клетку шахматной доски – одно зерно, на вторую – два, на третью – четыре… На последнюю клетку потребовалось бы больше зерна, чем было во всей стране…
Автомат решил математическую задачу с Б-субстанцией и протовеществом мгновенно и выбросил на панель новую карточку.
Росов только взглянул на нее и нажал на клавиатуре несколько клавиш.
– Идти к точке встречи, – приказал он.
– Противоречащие логике задания не выполняются, – строго, как показалось Росову, сказал Автомат.
– Черт тебя подери! – крикнул Росов. – Твоя магнитная память знает что-нибудь про амбразуру, которую закрывают телом?
– Амбразура? – повторил Автомат. – Закрывается телом? Тело может быть из бетона, стали, из песка, заключенного в мешки…
– Нет! Из живого тела, чувствующего, но понимающего, что такое долг!
– Долг? То, что надо отдать, перед тем взявши.
– Да, получив жизнь, ее отдают. Эх, друг! Тебе не понять, не вычислить! Прости, но я отключаю тебя, перехожу на ручное управление.
Раздался тревожный звонок. Красные лампочки неистово мигали. Автомат сопротивлялся, он протестовал против недопустимого, с точки зрения его железной логики, поступка космонавта.
Росову некогда было толковать с машиной, даже думать о чем-нибудь… Он должен был один заменить всю автоматическую аппаратуру, которую он отключил вместе с управляющим ею Автоматом.
Автомат был поставлен в тупик. Если бы он мог, то стал бы препятствовать космонавту, мешать его нелогичным действиям. Но, отключенный, он в состоянии был только неистово звонить и метаться по панелям красными огнями.
У Росова зарябило в глазах, и он выключил электрическое питание Автомата. Но Автомат неожиданно заговорил:
– Фиксирую обрыв сети. Перешел на аварийное питание от батарей. Требую включения в основную цепь управления. Корабль еще может вернуться.
Росов не слушал своего электронного друга. Он твердо знал, что делает.
Соседи справа и слева запрашивали по радио, что с ним. Вместо него ответил Автомат. Он «донес» на него, он сообщил, что человек, для того чтобы уничтожить летящие к Солнцу ракеты с Б-субстанцией, намеренно повел корабль в опасную зону тяготения Солнца, откуда не сможет вернуться.
Соседи справа и слева молчали. Они уже ничего не могли предпринять. Может быть, они благоговейно сняли шлемы в своих кабинах…
Управлять кораблем без помощи Автомата было очень трудно. Но это было необходимо. Следовало подвести к каждой ракете по торпеде… Потом взорвать их все вместе.
Групповой чудовищный взрыв не нарушил космической тишины. Она была в кабине Росова полной, глухонемой, какой бывает только в пустоте, без звона в ушах, без далекого лая собаки, без стука дождевых капель за окном…
Росов послал по радио донесение и включил Автомат. Автомат щелкнул и выбросил на панель карточку.
– Что это? – спросил Росов, рассматривая цифры. – Приговор тяготения?
Автомат, словно обиженный, молчал.
– Прости, друг, не мог поступить иначе, – понизив голос, сказал Росов.
– Нужно дополнить магнитную память, – наконец ответил Автомат.
– Что имеешь в виду?
– Амбразура может быть закрыта телом. Тело может быть стальным, бетонным, песчаным или живым.
– Умница! Мне приятно, что меня понял. Останемся друзьями… до конца.
Автомат снова выбросил карточку.
– Что это? Координаты конца? А знаешь… может быть, амбразуру все-таки закрыть собой легче. Сразу конец. А тут будет становиться все жарче… у тебя расплавятся предохранители.
Снова карточка лежала перед Росовым. Он мог узнать, по какому закону и в какие сроки будет повышаться температура в кабине.