Собрание сочинений в пяти томах. Том 5
Шрифт:
Было единодушно решено, что нигде деревянные заборы и палисадники не должны загораживать живописные и величественные места.
После разыгранного «джокера» все рассчитывали на туза коммерции. Электростанция мощностью четырнадцать тысяч лошадиных сил украсит дамбу. Бумагопрядильные фабрики, заводы станут расти, как грибы после дождя. Валы, маховики, турбины будут своим жужжанием воспевать громкую славу Окочи. На живописных высотах над озером поднимутся красивые дорогостоящие виллы и прекрасные летние дачи богачей.
Моторные лодки миллионеров будут сновать по уединенным романтическим бухточкам. На зеленых холмах
Но, рассказывая о счастливой судьбе города, мы слишком забегаем вперед. Капитал отказал в инвестициях. Из всех обещанных грандиозных проектов оставался только окружающий ландшафт. Лесистые горные вершины, впечатляющие гранитные выступы, прекрасные зеленые берега реки и живописные овраги — только это и примиряло Окочи со скудным «развращающим» золотым потоком.
Местные закаты золотили задумчивую водную поверхность с ее уютными бухточками, и такая позолота не могла не очаровать любое сердце. Окочи, храня верность кровному инстинкту родного края, подпал под свое убаюкивающее очарование. Он сошел с большой арены, ослабил помочи и оказался на прежнем месте, где решил передохнуть, пожевать резинку. Он утешался язвительными замечаниями в адрес членов городского совета, которых не за что было бранить и которые, как отцы города, постоянно инспектировали улицы на задворках и, роняя капли пота, с тревогой следили, как за ним стремительно утекают фонды вместе с предполагаемыми барышами.
Молодежь Окочи, которой предстояло нести в розовом будущем тяжелую ношу долга, принимала провал с истинно молодой, беззаботной радостью. Ведь еще оставался спорт, водный и водно-технический, что было добавкой к скудному рациону жизненных удовольствий. В своих картузах яхтсменов, с развевающимися на груди галстуками, они заполонили все озеро до самых берегов. Девушки вышивали корсеты своих шелковых платьев голубыми и розовыми якорьками. Брюки молодых людей расклешивались книзу, юноши гордо демонстрировали набитые веслами мозоли на ладонях рук. Рыбаки были словно заворожены глубоко прочувствованной, терпеливо ожидаемой всеми радостью. Парусники, лодки с гребцами бороздили ленивые воды, на небольшом деревянном пирсе возникали лавки, торгующие попкорном и мороженым. Построили два небольших экскурсионных пароходика, которые спустили на желанную воду. Философски настроенный Окочи отказался от надежды хлебать черепаховый суп золотой ложкой и без особого огорчения вернулся к повседневной диете из цветков лотоса и жареной кукурузы.
И вдруг из этой мертвой кучи больших ожиданий возник Д. Пинкни Блум со своими деньжатами и счастливой, свидетельствующей о его процветании улыбкой. Нужно ли говорить, что Д. Пинкни не был взращен на почве штата Джорджия? Он прибыл из цветущего, очень способного на многое региона, который известен под названием Север. Он называл себя «промоутером», а враги называли его «стяжателем» и жуликом. Он выбрал между этим нечто среднее и называл себя просто — «янки», что было и не лучше и не хуже.
Высоко в горах в восемнадцати милях от города, око этого неунывающего охотника за «бумом» сразу узрело выгоду. Он приобрел там обрывистый кусок земли, площадью пятьсот акров, по сорока пяти центов за акр, и на начерченном им плане все предстало в виде города Скайлэнд — «Земли
Бум в Окочи нарастал, составленные Д. Пинкни циркуляры, карты, проспекты порхали от одной почты к другой, долетая до всех частей страны. Инвесторы слали деньги по почте, а компания по недвижимости «Скайлэнд» Д. Пинкни Блума высылала обратно каждому вкладчику должным образом оформленный и зарегистрированный акт на владение лучшим участком по текущей на это время цене. А тем временем рысь рыскала по заповедному участку, приготовленному для возведения торговой палаты, опоссум вилял хвостиком, бегая по будущему выставочному залу, а сова ухала что-то напоминающее меланхоличный речитатив для аудитории маленьких белочек, которые собрались на площади будущего оперного театра.
Позже, когда поток денег все нарастал, Д. Пинкни распорядился построить в будущем городе с дюжину дешевых домиков-коробок и убедил поселиться в них целый контингент индейцев, которому теперь предстояло играть роль местного населения в грядущих проспектах, становящихся, как и полагается, с каждым днем все соблазнительнее, красочнее, толще, приносящими большую прибыль.
Когда светлые мечты рассеялись и Окочи вернулся к своей верной приманке — два с половиной процента налога, Д. Пинкни Блум, испытывавший нелюбовь к чекам и тратам, а также холодным опросникам банкиров, снял со своей талии, объемом пятьдесят два дюйма, мягкий кожаный пояс, в который были заложены восемь тысяч долларов в сотенных купюрах, и, удовлетворенно вздохнув, сказал, что все это очень, очень хорошо.
Он совершил еще одну поездку в Скайлэнд перед тем, как перенестись на другие поля с растущим салатом. Его Скайлэнд теперь представлял собой такую картину: почтовое отделение, пароход «Прекрасный Юг», по контракту доставляющий мешок с почтовыми отправлениями, который бывал в основном пустым, дважды в неделю. Д. Пинкни Блуму предстояло еще кое-что уладить: заплатить почтмейстеру за его легкий в одиночестве труд, а городским «жителям» передать очередной месячный рацион жареной кукурузы, о чем прежде с ними было достигнуто соглашение. И с этой минуты Скайлэнд Д. Пинкни Блума больше не увидит. Владельцы расположенных на склоне бесплодных, бесполезных участков могли теперь приезжать сюда, чтобы полюбоваться картиной, созданной их капиталом и легковерием, а также чтобы передать свои участки самым подходящим владельцам — дикой свинье и молодому оленю.
Работа компании по недвижимости «Скайлэнд» завершилась. Маленький пароходик «Прекрасный Юг» уже был готов отчалить, чтобы отправиться в свой регулярный рейс, как вдруг на пирс с грохотом въехала извозчичья карета, из нее вылез высокий пожилой джентльмен, весь в черном, и энергично, но довольно куртуазно замахал пароходу, чтобы тот немного повременил, подождал.
Время абсолютно ничего не значило для расписания «Прекрасного Юга». Капитан Мак-Фарлэнд тут же отдал приказ, и на борт взошли еще два пассажира. На руку высокого пожилого джентльмена, когда он поднимался по трапу, опиралась небольшого роста тоже довольно пожилая дама, седой локон кокетливо свисал над ее левым ухом.