Собрание сочинений в пяти томах. Том третий. Узорный покров. Рождественские каникулы. Острие бритвы.
Шрифт:
— Замечательно.
Но когда Лесли, еще не окончательно одевшись, зашел к жене поболтать, пока она приводит в порядок лицо, она встревоженно обернулась к нему.
— Он ужасно бледный, Лесли,— сказала она.
— Немного утомлен. Я и сам заметил.
— Он так осунулся. Мне это сразу бросилось в глаза, когда он вышел из вагона, но только дома я его как следует разглядела. Он белый как полотно.
— Через день-другой отойдет. Должно быть, гульнул. По его виду я полагаю, он не одной красотке помог отложить деньжат на почтенную старость.
Миссис Мейсон сидела у туалетного столика в китайском жакете, отороченном белым мехом,
— Ты что хочешь этим сказать, Лесли? Не хочешь же ты сказать, что он развлекался с этими мерзкими француженками?
— Ну оставь, Винития. Для чего, по-твоему, он поехал в Париж?
— Посмотреть картины, повидать Саймона, ну, и просто съездить во Францию. Он же еще мальчишка.
— Не говори глупости, Винития. Ему двадцать три года. Надеюсь, ты не думаешь, что он девственник?
— Все мужчины омерзительны, вот что я думаю.
Голос ее сорвался, и, видя, что она не на шутку огорчилась, Лесли с нежностью потрепал ее по плечу.
— Милая, ты же не хочешь, чтобы твой единственный сын был евнухом, правда?
Миссис Мейсон и сама не знала, смеяться ей или плакать.
— Да нет, наверно, не хочу,— хихикнула она.
Полчаса спустя Чарли, не в самом парадном смокинге, с особым удовольствием, сел за стол в стиле чиппендейл с отцом в бархатном пиджаке, с матерью в свободного покроя розовато-лиловом шелковом платье и с Пэтси, как положено девице, в розовом шифоне. Георгианское серебро, затененные свечи, кружевные салфеточки, купленные Винитией Мейсон во Флоренции, хрусталь — все было красиво, но главное, так знакомо. Картины на стенах, каждая со своей подсветкой, были вполне хорошие; и две горничные в аккуратной коричневой форме прибавляли еще один милый штрих. Все рождало ощущение защищенности, приятную уверенность, что внешний мир отсюда далек. Простая добротная пища рассчитана на здоровый аппетит, но от нее не потолстеешь. В камине электрический костер с успехом изображает горящие поленья. Лесли Мейсон взглянул на меню.
— Вижу, ради возвращения блудного сына мы закололи жирного тельца,— сказал он, лукаво посмотрев на жену.
— Ты хорошо ел в Париже, Чарли? — спросила миссис Мейсон.
— Вполне. Я, знаете ли, не ходил по шикарным ресторанам. Мы обычно ели в ресторанчиках и в кафе Латинского квартала.
— А кто же это «мы»?
Чарли на миг замялся, покраснел.
— Да я обедал с Саймоном.
Был такой случай. Своим ответом он скрыл правду, но и не соврал. Миссис Мейсон перехватила многозначительный взгляд мужа, но не обратила на него внимания; с нежной любовью она все смотрела на сына, а тот, слишком бесхитростный, и не подозревал, что родители пытаются проникнуть ему в душу, разгадать тайны, которые он, быть может, там хранит.
— А картины какие-нибудь ты видел? — ласково поинтересовалась мать.
— Я был в Лувре. Мне очень понравился Шарден.
— Да что ты? — отозвался Лесли Мейсон.— По правде сказать, на меня он не производил особого впечатления. Мне он всегда казался скучным.— Глаза весело блеснули, и он сострил: — Между нами говоря, Шардену я предпочитаю Шарве. Он, по крайней мере, современен.
— Твой отец просто невозможен,— снисходительно улыбнулась миссис Мейсон.— Шарден очень добросовестный художник, один из мастеров восемнадцатого столетия, но, разумеется, не из великих.
Однако им, в сущности, куда больше хотелось рассказать, как провели
— Пэтси сделали предложение,— сказал Лесли Мейсон.
— Интересно, правда? — воскликнула Пэтси.— К сожалению, бедняжке всего шестнадцать лет, ну я ему и сказала, что хоть я и дурная женщина, но еще не пала так низко, чтобы похищать младенцев из колыбели, и целомудренно поцеловала его в лоб и пообещала быть ему сестрой.
Пэтси продолжала болтать, Чарли с улыбкой ее слушал, а миссис Мейсон воспользовалась случаем повнимательней к нему присмотреться. Он и вправду очень хорош собой, а бледность ему к лицу. Со странным чувством думала она о том, как он, должно быть, нравился этим ужасным парижанкам; наверно, побывал в каком-нибудь их мерзком заведении; как он, должно быть, всех очаровал, такой молодой, чистый, обаятельный, рядом с толстыми, лысыми, гадкими стариками, к которым там привыкли! Интересно, что за девушка его привлекла, была бы хоть молоденькая и хорошенькая, говорят, мужчин привлекают женщины, похожие на их матерей. Уж наверно Чарли восхитительный любовник; она невольно гордилась им; как же иначе, ведь он ее сын, она носила его под сердцем. Милый. До чего он бледный и усталый. Странные мысли бродили в голове миссис Мейсон, этими мыслями она не поделилась бы ни с кем на свете: она грустила и слегка ревновала, да, ревновала к девушкам, с которыми он спал, но ощущала и гордость, да еще какую, ведь он сильный, красивый, настоящий мужчина.
Лесли прервал пустую болтовню Пэтси и мысли жены:
— Откроем ему наш замечательный секрет, Винития?
— Конечно.
— Только смотри, Чарли, никому ни слова. Это придумал кузен Уилфрид. Партии необходимо подыскать теплое местечко для одного из бывших губернаторов Индии, и Уилфрид решил уступить ему свое место, а в знак признательности его сделают пэром. Что ты на это скажешь?
— Великолепно.
— Он, конечно, притворяется, что его это мало трогает, а сам рад-радешенек. И знаешь, это и всем нам приятно. Ведь когда в семье есть пэр, это поднимает ее в глазах общества. Занимаешь более высокое положение. А только подумать, с чего мы начинали...
— Довольно, Лесли,— миссис Мейсон показала глазами на служанок,— незачем нам в это углубляться.— И когда после ее слов девушки вышли из столовой, прибавила: — У твоего отца была страсть рассказывать всем и каждому о своем происхождении. По-моему, пришло время понять: что было, то прошло. Не беда помянуть об этом среди людей нашего круга, на их взгляд, есть особый шик в том, что дед был садовником, а бабка кухаркой, но слугам об этом говорить незачем. Они только станут думать, будто мы им ровня.
— Я своего происхождения не стыжусь. В конце концов, самые прославленные английские роды начинали так же скромно, как мы. А мы разбогатели меньше, чем за сто лет.
Миссис Мейсон и Пэтси встали из-за стола, а Чарли остался с отцом выпить бокал портвейна. Лесли Мейсон рассказал ему, какой разгорелся спор в связи с тем, что кузен Уилфрид получит титул. Не так-то легко найти подходящее имя, какого нет больше ни у кого, так или иначе связанное с именем Уилфрида, и притом благозвучное.
— Я думаю, пора присоединиться к дамам,— сказал он, когда тема была исчерпана.— Перед сном мама, наверно, захочет сыграть роббер.