Собрание сочинений в семи томах. Том 2. Романы
Шрифт:
Поднялся Judex Formidabilis.
— Брат Досточтимый, прошу слова. Констатирую, что здесь достойным сожаления образом говорилось об известных событиях. На мой взгляд, эти события не столь уж достойны сожаления, как полагает брат Второй дозорный. И хотя я не знаю, на какие события намекает брат Второй дозорный, но ежели он имеет в виду святые собрания сект, которые посещаю и я, то я полагаю, что он введен в заблуждение и даже — я не боюсь этого сказать открыто — просто ошибается.
— Предлагаю, — высказался третий брат, — поставить вопрос на голосование: достойны сожаления вышеуказанные события или нет?
— А я, — взял слово еще один брат, — вношу предложение избрать более узкий комитет для рассмотрения достойных сожаления событий —
— Пяти!
— Двенадцати человек!
— Позвольте, братья, — прервал прения Judex Formidabilis, — я еще не кончил.
Досточтимый постучал молоточком.
— Слово имеет брат Judex Formidabilis.
— Братья, — вкрадчиво начал Judex, — не станем придираться к словам. События, о которых здесь были высказаны достойные сожаления мнения, такого свойства, что заслуживают внимания, интереса и даже рассмотрения. Не отрицаю, я принял участие в работе нескольких религиозных обществ, которые удостоились милости божьей. Полагаю, что это не противоречит уставу масонской ложи Свободных каменщиков.
— Нисколько, — отозвалось несколько голосов, — ни в коей мере.
— Далее: признаюсь, что я сам удостоился чести явить миру несколько небольших чудес. Надеюсь, что и это не унижает ни моего Сана, ни Достоинства.
— Разумеется.
— В таком случае, исходя из собственного опыта, я могу заявить, что вышеуказанные события являются, наоборот, достойными всяческих похвал, возвышенными и благородными, что они споспешествуют Благу Человечества и Славе Всевышнего, а посему с точки зрения каменщиков против них не может быть никаких возражений. Вношу предложение, чтобы ложа заявила о своем нейтралитете по отношению ко всем проявлениям божественной сущности.
Тут встал Первый дозорный и сказал.
— Братья, хоть я ничему из этого не верю, ничего сам не видел и ничего не знаю, но я думаю, что нам лучше держаться за этого бога. Я думаю, что все это яйца выеденного не стоит, но только зачем нам говорить об этом во всеуслышание? Я, стало быть, предлагаю, чтобы мы тайно дали всем понять, что мы располагаем самой точной информацией и согласны все оставить как есть.
Досточтимый возвел очи горе и заметил:
— Обращаю внимание братьев, что Союз промышленников избрал Абсолют своим Почетным председателем. Далее: акции МЕАС, так называемые Акции Абсолюта, еще в состоянии подниматься. Кстати, некто, не пожелавший назвать свое имя, пожертвовал «Вдовьей мошне» нашей ложи тысячу этих Акций. Прошу продолжать прения.
— Значит, — объявил Второй дозорный, — я, в некотором роде, беру назад эти достойные сожаления события. Исходя из высшего принципа, я совершенно согласен. Я предлагаю обсудить этот вопрос с точки зрения высшего принципа.
Досточтимый поднял очи и сказал:
— Обращаю внимание братьев, что Большая ложа намерена проинструктировать членов ложи по вопросу о последних событиях. Большая ложа рекомендует Мастерам вступать в разнообразные религиозные кружки и секты с целью преобразовать их в духе масонства — в Мастерские Учеников. Члены новых Мастерских будут воспитываться в духе просвещения и борьбы против церкви. Рекомендуется приглядеться к разным вероучениям: монистическим, абстинентским, флетчеровским [37] , вегетарианским и так далее. Каждый кружок будет исповедовать иную веру, дабы можно было убедиться на практике, которая из них лучше других для Блага Человечества и во Славу Всевышнего. Этот род деятельности, согласно приказу Большой ложи, обязателен для всех Мастеров. Прошу продолжать прения.
37
Флетчеровское вероучение. — Речь идет о пропагандировании американским фабрикантом Г. Флетчером (1849–1919) метода правильного питания (тщательное разжевывание пищи и т. д.).
Глава 18
В
Крупнейший католический, он же массовый журнал «Друг народа» располагал не слишком большой редакцией; в половине десятого вечера там остался один только ночной редактор Коштял (бог весть почему у ночных редакторов так невыносимо смердят трубки) и патер Иошт; насвистывая какой-то мотивчик, он писал завтрашнюю передовую.
В эту минуту, держа в руках еще мокрые гранки, в редакцию вошел метранпаж Новотный.
— Где передовая, господа, где передовая? — заворчал он. — Когда же мы будем набирать передовую?!
Патер Иошт прекратил свист.
— Сей момент, пан Новотный, сей момент, — выпалил он. — Ни одна идея не приходит в голову! «Дьявольские махинации» у нас уже были?
— Позавчера.
— Ах, так. А «Вероломные происки»?
— Тоже были.
— «Подлое мошенничество»?
— «Мошенничество» я тиснул только сегодня.
— «Безбожное изобретение»?
— Раз шесть по меньшей мере.
— Очень жаль, — вздохнул патер Иошт. — Кажется, мы чересчур расточительны, разбазариваем удачные идеи почем зря. Как вам сегодняшняя передовая, пан Новотный?
— Сильна, — отозвался метранпаж, — но нам пора набирать завтрашнюю.
— Сей момент будет завтрашняя, — заверил патер Иошт. — По-моему, наверху остались довольны утренним выпуском. Вот увидите, нас посетит его преосвященство. «Иошт, — скажет он, — это ты здорово завернул». А было у нас «Исступленное буйство»?
— Было.
— Какая жалость! Придется зарядить новую обойму. «Иошт, — обратится ко мне его преосвященство, — вали на них! Все они временно, только мы навеки». Вам ничего подходящего в голову не приходит, пан Новотный?
— Ну, скажем, «Преступная ограниченность» или «Распутная злоба».
— Прекрасно, — с облегчением вздохнул патер Иошт. — И откуда у вас столько прекрасных идей, пан Новотный?
— Из старых подборок «Друга народа». Однако передовичка за вами, ваше преподобие.
— Сей момент. «Преступная ограниченность и распутная злоба определенных кругов, которые Вааловыми идолами [38] мутят чистые родники скалы Петровой…» Ага… сию секунду: «Скалы Петровой… мутят чистые родники… так… ставят на золотого тельца… именуемого дьявол, или Абсолют».
38
Вааловы идолы. — У древних народов Сирии, Финикии и Палестины Ваал первоначально бог солнца, грозы и плодородия, позднее — символ воинственности.
— Готова передовая? — раздалось в дверях ночной редакции.
— Laudetur Jesus Christus, [39] ваше преосвященство! — гаркнул патер Иошт.
— Готова передовая? — повторил его преосвященство епископ Линда, врываясь в редакцию. — И кто состряпал утреннюю передовицу? Откололи коленце, господи! Какой болван сочинял это?
— Это я, — заикаясь, проблеял патер Иошт, делая шаг назад. — Ваше преосв… я думал…
— Он думал! — взревел епископ Линда, жутко блестя стеклами очков. — Вот тебе, полюбуйся! — Скомкав утренний выпуск «Друга народа», епископ швырнул его под ноги Иошту. — Он думал! Посмотрите-ка, он думает! А почему ты мне не позвонил? Не спросил, о чем теперь нужно думать? И вы, Коштял, как вы смеете пропускать такое в газеты? Вы тоже думали, а? Новотный!
39
Благословен будь, Иисус Христос (лат.)