Собрание сочинений в трех томах. Том 2.
Шрифт:
Все-таки в темную ночь не очень-то уютно ребятам в открытой степи. Не очень. Правда, бывают теплые, прелестные и величественные темные ночи летом, после дождя. Тогда они торжественны и тихи. Это — когда земля дышит. Да, дышит. И тогда слышно, как падают от этого вздоха капли со шляпок и листьев подсолнечника; тогда же и можно услышать в могучей тишине, как поднимается трава в степи после ливня. Это бывает. Чернозем дышит. Только случается это очень редко. Чтобы все это услышать, надо вырасти
А вот тихая, лунная, серебристая ночь — совсем-совсем иное дело. Воздух свежий-свежий! Тихо так, что если идет по степи человек, то шаги его слышно за полверсты. Разве изредка загремит лошадь железным путом или заржет матка, но тоже тихо-тихо, ласково, подзывая жеребенка. Хорошо в поле в такую ночь!
Именно в такую ночь Ваня Крючков и Виктор Шмотков шли по степи, отыскивая лошадей. Впереди мальчиков при свете луны встал на задние лапки молодой зайчик. Он доверчиво пошевелил ушами и неслышно исчез в траве. А роса все играла блестками, переливаясь и щедро рассыпаясь всюду.
— Ты не боишься ночью? — спросил Виктор.
— А чего в эту ночь бояться?
— Ну… чего? Нечистую силу какую-нибудь. Или волка, допустим.
— Нет. Не боюсь.
— А почему? — допытывался Виктор.
— Нету нечистой силы. В книжках читал. А волк летом не тронет человека — так дядя говорил. И все так говорят.
— А я боюсь. Я боязливый. — Виктор помолчал и добавил: — Вот беда! Беда мне с моим карахтером. Так и маманя мне говорит. Куды ж денешься!
После приезда Петьки и Федора все улеглись спать рядышком, чтобы теплее было на заре. Федька добровольно взял на себя дежурство: поел гусятины, отошел к лошадям, лег на траву и лежал так, не накрываясь. Скоро все уснули. Один лишь Федька неподвижно лежал вверх лицом и смотрел на мерцающие звезды. Никто не видел, как он встал и пошел к своему мерину, как он прислонился щекой к лопатке лошади, положив руку на холку. О чем-то тосковал ли, жалел ли — неизвестно. Лошадь, повернув голову к хозяину, потрогала его мягкими губами за плечо.
Вдруг при лунном свете среди табуна лошадей Федька увидел силуэт человека. Он уже хотел поднять тревогу, подумав недоброе, но тот направлялся к табору. «Если идет к табору, не вор», — подумал Федька и окликнул:
— Кто идет?
Человек повернул к нему и ответил на ходу:
— Идет свой. А ты чей?.. И чего не спишь? На карауле, значит, стоишь. Это хорошо, хорошо.
По голосу Федька узнал Андрея Вихрова, которого не было в селе больше двух лет.
— Андрей Михалыч! — воскликнул Федька.
— Он самый, — отозвался подошедший. — Ну, здорово был! Ты чей?
— Земляков.
— Федька! Какой ты здоровенный стал за два года! Ну, какие дела дома? Рассказывай, — И Андрей присел на траву, приглашая жестом руки сесть рядом.
— Дома? О доме у меня нечего рассказывать, — угрюмо сказал Федька, присаживаясь около.
— Отчего ж — нечего? Батька приехал?
— Не-ет, — все так же мрачно протянул Федька.
— Да… Суровый твой папаша… Ну а на селе как? Землю делили в этом году?
— Делили. Ваша полоса так и лежит целиной — один пырей.
— Ничего. Теперь-то и я захозяйствую помаленьку. Первым делом — лошадь. Эх и соскучились руки!.. Вот в армии в партию приглашали, а я говорю: «Руки чешутся, на землю хочу, за сошку». Землю теперь добыли — можно и распорядиться.
Андрей сидел на траве, широкоплечий, с вещевым мешком за плечами, в сбитых солдатских ботинках; верх буденовки, освещенный луной, торчал шпилем над головой. Андрей казался Федьке богатырем.
Ваня Крючков, услышав разговор, вылез из-под зипуна и подошел к Андрею.
— А, Ванятка! Сиротская душа! — приветствовал тот первым, сразу узнав Ваню.
— Здравствуйте, Андрей Михайлович. А я вас тоже узнал.
— Ну, какие дела? Как дядя поживает? Лошадь, наверно, купили? Раз в ночное приехал — значит, купили. А?
— Купили. Поживаем вроде ничего, — степенно отвечал Ваня.
— А я вот тоже думаю купить.
Видимо, лошадь не выходила из головы Андрея, если он второй раз вспоминал о ней. Он и правда мечтал о лошади давно.
Ваня осторожно, тихо сказал:
— Андрей Михайлович, зря вы ночью ходите один.
— А что?
— Бандиты у нас завелись.
— Какие бандиты? — живо спросил Андрей.
— Кучум, Дыбин, Васька Ноздря и еще там человек пятнадцать. Все не нашего села, оглоблинские.
— О-то-то-то! — пропел Андрей. — Вот это — да-а…
— А что? — спросил Федька.
Помолчав, Андрей ответил:
— А то: если силу возьмут, то прибыли от земли нам опять не будет.
Андрей о чем-то задумался.
— Плоховато без отцов-то? — спросил он вдруг у ребят. И, не дожидаясь ответа, продолжал: — Конечно, плоховато… Я вот тоже без батьки вырос… Да. И теперь изба пустая… Цела моя изба-то?
— Стоит, — ответил Федька. — Окна досками забиты.
Андрей вздохнул и уже решительнее сказал:
— Нет. Наверно, обождать придется с землей-то, ребятки… Вот черт! Как оно получается… Не дают за землю зацепиться, сволочи.
Петька Ухарь слышал разговор, но из-под зипуна не вылез. Он не разобрал всех слов, но после некоторого раздумья решил: «Надо батьке сказать — Андрюха Вихор пришел».