Собрание сочинений. т.1. Повести и рассказы
Шрифт:
Любила Петю крепко, и Петя баловал ее подарками, сластями, кинематографом, дарил платья, покупал книжки.
Деньги у него всегда были, и в желтом бумажнике шуршали новенькие червонцы.
Иногда беспокоило, что Петя уходил среди ночи, часов в двенадцать, в час, и возвращался только под утро.
— Куда ты исчезаешь, Петя? Что за тайна? Мне это не нравится! — сказала она однажды.
Петя нахмурился.
— Не приставай! Что за мещанство? Куда… куда? Хожу в клуб. Одним монтерством
Лидочка внимательно взглянула на него.
— Это нехорошо, что клуб. Это нечестно, и пролетарию в таких грязных местах недостойно находиться. Я этого не хочу!
— Брось глупости! Кто в клубе сидит? Нэпман! А у нэпмана деньги ворованные у нашего же брата, бешеные. Так чем у него их другой нэпман вытянет — пусть они лучше в мой карман перейдут. Я же не шулерничаю. Честно играю. А раз везет — отчего с буржуя не взять?
И успокаивал Лидочкины сомнения поцелуями, от которых горело тело и, замирая, стучало сердце.
Но однажды, когда Петя вернулся под утро и засыпал Лидочку ласками в белой спаленке, — на лестнице дрогнул звонок.
— Эх, кого нелегкая принесла? — проворчал Петя и пошел открывать.
Неведомая сила столкнула Лидочку с кровати, и она, бесшумным зверьком, подкралась к выходившей в переднюю двери, которую Петя прикрыл.
Прижалась ухом и услышала:
— Ей-право! Говорю тебе! Очнулась проклятая старуха…
— Что ты врешь?
— Да не вру! Промах дали. Говорил я тебе, дураку, — стукни еще раз. А ты не захотел. Не стану мертвую бить. Вот тебе и мертвая!
— Ну, хоть и ожила, какая беда? Ведь она нас-то не знает?
— А по приметам опишет, по костюмам. Сыщичье теперь шпана такая пошла — по тесемке от подштанников найдет.
— Да ты откуда узнал, что ожила?
— Да проводил я тебя и пошел назад. И как черт меня под бок толкает. Иди, мол, по Ивановской. Я и пошел. Гляжу, у дома Скорая помощь, милиционер, дворник, еще люди какие. Я у дворника и спрашиваю: застрелился кто? «Не, говорит, квартиру грабили и старуху пришибли, да не совсем. Очнулась — только голову немного повредили. Сейчас в больницу повезут». Ну, я и ходу к тебе!
— Эх, черт! Ну, иди! У меня тут баба! Днем зайду к тебе, — поварганим.
Щелкнула дверь.
Идет Петя обратно в спальню, а в спальне на постели Лидочка, дрожит, как в лютый мороз, и глаза страшные, чужие.
— Не подходи!.. Не подходи!
Сразу понял. Звериная складка вздернула губы.
— Что ломаешься? Чего там?
А Лидочка:
— Негодяй, подлец… убийца!
— Не кричи! С ума спятила!
— Буду кричать!.. На улицу побегу! Всем расскажу! Мерзавец! На тебе твои проклятые подарки!
С руки браслет — и в лицо Пете.
— Сюда!.. Помогите!.. Убийца!
Схватил настольную лампу бронзовую и с размаху Лидочку по голове.
Ничком Лидочкина голова в подушку — и молчание.
Нагнулся, послушал сердце… Бьется.
Достал из стола бечевку, крепко связал руки и ноги. Сбегал в ванную, принес стакан воды и облил голову.
Вздохнула Лидочка, открыла помутневшие глаза, увидела искаженное лицо и вздрогнула в ужасе.
— Молчи! Пикнешь только — убью стерву!
Петя, мальчик, тот, что на турнике вертелся, потом целовал нежно. Он ли?
Волк степной беспощадный, и ничего человеческого в лице.
Схватил на руки, понес в ванную и положил в эмалированную ванну.
— Лежи, сволочь! Кричи не кричи — никто здесь не услышит. Подумай! К вечеру вернусь!
И ушел.
Больно Лидочке. Режут тело затянутые бечевки. Не страшны бечевки — режет сердце бритвой поруганная любовь, девичья радость. Не поверила Коле. Еще обидела.
Слезы градом по Лидочкину лицу. И нет Лидочке жизни.
Вернулся. Распахнул дверь, выволок из ванной.
Притащил в спальню, грубо бросил в кресло, так, что хрустнули за спиною связанные руки.
— Слушай! Разговор короткий! Или будешь молчать, или… — и вынул из кармана нож.
Дрогнуло обессиленное Лидочкино тело. Чуть шевелились губы.
— За что?
— За то! Из-за тебя, драной кошки, под машинку не пойду. Или молчи, или конец!
— Хорошо! Только пальцем меня не трогай! Ненавижу тебя!
— Мне из твоей любви перчатки не шить. Много шлюх на свете!
— Подлец!
— Опять орешь? — И у самого Лидочкина лица нож и обезумевшие от злобы глаза.
Замолчала. Подвинулась в кресле и застонала.
— Больно!.. Руки! Ой… развяжи!
— Не реви! Принцесса, подумаешь!
Грубо, ломая руки, развязал веревки.
— Сиди тихо! И знай! Без меня никуда! Пока дома я — будешь на свободе. А как только буду уходить — в ванную и на веревку. Так и подохнешь здесь.
— Как ты смеешь?
— А вот так! Сгною в комнате!
— Я же тебе сказала — никому не скажу.
— Так я и был дурак — тебе поверил. Вам поверь только. Будешь на привязи, пока не уеду. А уезжать буду — все одно на прощанье пришью, чтоб не растрепала. В мешок — и в Фонтанку!
Заплакала Лидочка горькими, обжигающими слезами.
— Перестань нюнить! Сказал раз! Чай свари лучше! Голоден я, как пес!
Шатаясь, встала Лидочка, разожгла примус, поставила чайник и все время дрожит, как в лихорадке.
Мутится в голове, пухнут стены, наваливаются и давят.
Села бесцельно у чайника, уронив голову на руки.