Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
— Значит, это надо понимать как нечто постоянное? — холодно спросил он.
— Чего-чего? — не поняла Кресси.
— Должен ли я понимать, что ты намерена регулярно посещать школу? — сдержанно объяснил учитель. — Или это так, на несколько дней, пока…
— А-а, — сказала Кресси, невозмутимо поднимая на него свои голубые глаза. — Вы вот про что. Ну, с этим все кончено. Уже три недели, — добавила она пренебрежительно, описывая носком башмачка все более широкие полукруги.
— А как же Сет Дэвис? Он тоже вернется в школу?
— Он-то? — Она мелодично рассмеялась. — Ну нет. Пока я тут, едва ли он объявится!
Она поглубже села на крышку парты,
— Значит, все? — спросила она.
— Все.
— Мне можно идти?
— Да.
Она сложила книги в стопку, но не уходила.
— А вы как поживаете? — спросила она равнодушно-любезным тоном.
— Благодарю, хорошо.
— Вид у вас роскошный.
Томной, гибкой поступью барышни с Юга она подошла к дверям, распахнула их и вприпрыжку бросилась к Октавии Дин, закружила ее, затормошила и увлекла куда-то прочь, а через минуту появилась на площадке для игр, чинно расхаживая с подругой в обнимку и что-то шепча ей на ухо с многозначительным и недоступно-взрослым видом на зависть младшим ребятам.
После уроков, когда школьники разошлись, а учитель остался, чтобы дать указания своему заместителю Руперту Филджи насчет занятий с дядей Беном, этот юный и раздражительный Адонис, выслушав его, вдруг дал волю своему недовольству:
— Значит, эта Кресси Маккинстри теперь все время будет ходить, мистер Форд?
— Да, — сухо ответил учитель. — А что?
Руперт возмущенно тряхнул головой, и каштановые кудри упали ему на лоб.
— Да противно; только обрадовался, что избавился от нее и от этого осла, ее ухажера, и вот пожалуйста, является, да еще разодетая вся, словно целую модную лавку разворовала на пожаре.
— Ты не должен давать волю своему недоброжелательству, Руперт, и так говорить о своем товарище по учению, да к тому же еще барышне, — сдержанно упрекнул его учитель.
— Таких товарищей и таких барышень в лесу за каждым кустом полно, — ответил Руперт. — Знал бы я, что она снова придет, — он в сердцах стукнул себя по коленке загорелым кулаком, — да я бы…
— Что ты бы?
— Я бы прогуливал, пока она снова не бросит школу! Небось, недолго пришлось бы ждать, — добавил он с таинственным смешком.
— Довольно, — строго сказал учитель. — Лучше займись своими обязанностями и попробуй доказать дяде Бену, что ты не просто глупый, несправедливый мальчик. Не то, — заключил он многозначительно, — как бы мы с дядей Беном не отказались от нашего уговора. Я проверю ваши успехи, когда вернусь.
С этими словами он снял шляпу с вешалки у двери и, повинуясь внезапно созревшему решению, вышел из школы, чтобы навестить родителей Кресси Маккинстри. Что именно он им скажет, он пока не знал, но по привычке полагался на вдохновение. В крайнем случае откажется от места — оно требовало от него теперь слишком много деликатности и такта, чтобы можно было спокойно работать, да и вообще приходилось признать, что учительство — занятие, разумеется, временное для бедного, но образованного юноши двадцати лет — ничуть не приближало его к осуществлению его привычных грез. Ибо мистер Джек Форд был юный пилигрим, отправившийся в Калифорнию на поиски удачи, не располагая даже таким необходимым в пути снаряжением, как родичи и советчики. Искомая удача уже обманула его в Сан-Франциско, не ждала его, видимо, и в Сакраменто и вот теперь, оказывается, даже не ночевала в Индейцевом Ключе. Тем не менее, когда школа скрылась за деревьями, мистер Форд закурил сигару, сунул руки в карманы и зашагал бодрой походкой юности, для которой нет ничего невозможного.
Его ученики уже успели исчезнуть так же бесповоротно и неожиданно, как утром появились. Между ним и редко разбросанными домами поселка Индейцев Ключ лежала земля, безмолвная и недвижная. Школа стояла на верхушке лесистого склона, отлого спускавшегося к реке, по берегам которой раскинулся поселок, — сверху казалось, будто его принесло и выбросило на сушу наводнением: отель «Космополитен» застрял подле баптистской церкви, за нее зацепились два салуна и кузница, а здание окружного суда отнесло в сторону, и теперь оно одиноко красуется на песке чуть не за полмили от берега, а на подступах к поселку вся земля изрыта и перекопана безжалостными лопатами первых золотоискателей. Эти следы чьих-то былых поражений не волновали душу мистера Форда; удача, которую искал он, заключалась, как видно, в другом — и взгляд его спокойно блуждал по дальним лесистым склонам на том берегу, таким первобытно нетронутым и недоступным, хотя совсем близким. Иногда он поглядывал через плечо назад. Здесь тоже местность сохраняла дикий вид, хотя кое-где виднелись хижины, окрестные ранчо и фермы. Участки вокруг хижин были еще не расчищены от подлеска; медведь и рысь еще крались в ночи вдоль нетесаных заборов, и недавний рассказ малолетнего Снайдера о приключении в лесу звучал вполне правдоподобно и убедительно.
Легкий ветерок веял над разогретой равниной, пробирался вниз к реке и пробуждал листву над головой учителя к могучей лесной жизни. Трепещущие блики и шашки теней словно бросали на тропинку, по которой он шел, волшебные бегучие тенета. Прихотливые запахи лесных трав, которые так хорошо знали его ученики и хранили у себя в партах или оставляли скромными жертвоприношениями на крыльце школы, снова напомнили ему о первозданной и восхитительной простоте только что покинутого им маленького храма. Даже озорной глаз неуловимой белки или влажный взор задумчивого кролика наводили на мысль о маленьких прогульщиках. Леса полны были сладкой памятью о свободе, которой он наслаждался, о мирном приюте его одиночества, так нелепо потревоженного.
И со свойственной таким людям внезапной сменой настроения он вдруг подумал: что ему за нужда беспокоиться об этой девице? Разве не может он, как прежний учитель, просто примириться с ее присутствием? Почему ему непременно нужно доказывать себе, что оно не согласуется с его обязанностями по отношению к маленьким подопечным, с его долгом педагога? Может быть, он чересчур придирчив? Ее смешной для школьницы наряд не должен его заботить, пусть об этом думают ее родители. Какое право он имеет указывать им? Да и как он будет с ними объясняться?
Он замедлил шаг под действием этих, казалось бы, трезвых сомнений, которые в действительности были столь же импульсивны и далеки от логики, как и прежнее его побуждение. Неподалеку в просвете между деревьями уже виднелся забор Маккинстри. Учитель еще медлил в нерешительности, когда впереди него на тропинке появилась нарядная стройная фигурка Кресси Маккинстри. Она вышла из лесу, но не одна, а в сопровождении какого-то молодого человека, чью руку, как видно, только что успела снять со своей талии. Ее спутник еще пытался отвоевать утраченные позиции, она столь же решительно уклонялась, словно неуловимая дразнящая лесная нимфа, и до учителя донесся ее не то смеющийся, не то сердитый голосок. Кто с нею шел, учитель разглядеть не мог, в одном он был уверен: это не ее бывший жених Сет Дэвис.