Собрание сочинений. Том 5
Шрифт:
— Вы правы, брат мой! — воскликнул Принц, и глаза его заискрились от предложения дона Педро. — Мне кажется, самое угодное пресвятой Деве, что мы могли бы сделать, — это изгнать язычников мавров из вашей страны.
— В этом мы с вами едины, Эдуард, как эфес с лезвием. Но, клянусь святым Иаковом, мы не позволим этим маврам потешаться над нами и из-за моря. Мы должны сесть на корабли и очистить от них Африку.
— Клянусь богом, да! — воскликнул Принц. — Моя заветная мечта, чтобы наше английское знамя развевалось над Масличной горой, а лилии и львы реяли над Святым градом.
— А почему бы и нет, дорогой кузен? Ваши лучники проложили дорогу в Париж, — почему же не в Иерусалим? А дойдя туда, ваше войско сможет отдохнуть.
— Нет, надо сделать больше, — заявил Принц, увлеченный
— Джон останется дома, сир, — сказал старый солдат. — Клянусь душой, пока я сенешал Аквитании, с меня хватит забот и по охране границы, которую вы мне доверили. Тот день, когда король Франции услышит, что между ним и мною лежит море, он назовет счастливым.
— Клянусь душой, Джон, — сказал Принц, — я никогда раньше не замечал, что вы так неповоротливы.
— Брехучий пес не всегда зверя берет, — отозвался старый рыцарь.
— Нет уж, верное сердце, я слишком часто испытывал вас и знаю, какой вы смелый. Но, клянусь моей душой, я не видел такой отчаянной давки с того дня, когда мы доставили короля Иоанна в Чипсайд!
Поглядеть на турнир собралась огромная толпа, покрывшая всю широкую равнину между полосой виноградников и берегом реки. Принц и его свита, находившиеся у северных ворот, видели внизу под ногами темное море голов, среди которого то там, то здесь яркими пятнами пестрели женские головные уборы, поблескивали шлемы лучников и ратников. Посреди этого огромного скопления людей арена казалась лишь узкой, зеленой полоской, окаймленной знаменами и широкими вымпелами, а белые пятна с развевающимися флажками показывали, где поставлены палатки, в которых облачались в латы участники турнира. От городских ворот и до помоста, предназначенного для Принца и его свиты, была проложена огороженная кольями дорожка. И по ней среди приветственных кликов огромной толпы медленно ехал Принц, его сопровождали оба короля, высокие государственные чиновники и длинная вереница лордов и дам, придворных советников, воинов; качались перья, вспыхивали драгоценности, лоснились шелка и блестело золото — это было такое зрелище роскоши и доблести, о каком можно только мечтать. Голова кавалькады уже достигла арены, а конец еще только прошел городские ворота, ибо представители и представительницы всего, что было прекрасного и славного, собрались здесь из всех местностей, омываемых Дордонью и Гаронной: смуглые рыцари с жаркого юга, пылкие воины из Гаскони, элегантные придворные из Лимузена и Сентонжа и отважные молодые англичане из-за пролива. Были здесь также и красавицы брюнетки Жиронды, чьи глаза сверкали ярче их драгоценных каменьев, а рядом ехали их белокурые сестры из Англии, прямоносые, с четкими чертами лица, закутанные в лебяжий пух и горностай, ибо воздух был резок, несмотря на яркое солнце. Медленно извиваясь, подползал длинный сверкающий поезд к арене; наконец, каждая лошадь была привязана поджидавшим ее конюхом, а каждый лорд и каждая дама уселись на длинных, обитых бархатом и гобеленами и украшенных гербами скамьях, которые тянулись по обе стороны арены.
Участники турнира стояли на том ее конце, который был ближе к городским воротам. Здесь, перед их палатками, развевались ласточки Одлея, розы Лоринга, червленые поперечники Уэйка, лев Перси и серебряные крылья Бошанов. Каждое знамя держал оруженосец, одетый в свободную зеленую одежду; оруженосцы изображали тритонов, и потому в левой руке у них были огромные полукруглые раковины. Позади палаток громадные боевые кони рыли копытами землю и ржали, а владельцы сидели у входа в палатки, положив шлемы на колени, и беседовали о порядке выступлений. После громкого туша фанфар герольд возвестил имена и гербы рыцарей, которые готовы ради чести своей страны и любви к своим дамам сразиться со всеми, кто окажет им честь сразиться с ними. Зрители встретили взрывом восторга второго герольда, который, двигаясь с другого конца арены, объявил имена пяти хорошо известных и прославленных
— Честное слово, Джон, — сказал Принц, — пожалуй, вы были правы. Ха, мой любезный д'Арманьяк, кажется, наши здешние друзья не слишком будут огорчены, если английские воины проиграют.
— Может быть, сир, — ответил гасконский дворянин. — Я нисколько не сомневаюсь, что в Смитфилде или Виндзоре английская толпа тоже будет приветствовать своих соотечественников.
— Клянусь, это легко понять, — смеясь, отозвался Принц, — вон несколько десятков английских лучников на том конце орут так, словно намерены перекричать огромную толпу. Боюсь, что не очень-то громко придется им нынче кричать и приветствовать своих, ибо мой золотой кубок едва ли переплывет пролив. А каковы условия турнира, Джон?
— Участники должны выиграть не менее трех схваток, а победа останется за той партией, которая выиграет наибольшее число схваток, причем каждая пара сражается до тех пор, пока у одного из противников не окажется явного преимущества. Тот из победителей, кто будет биться лучше всех, получит приз, а лучший в другой партии — пряжку с драгоценными каменьями. Отдавать ли приказ, чтобы зазвучали нагары?
Принц кивнул, трубы грянули, участники турнира двинулись вперед друг за другом, и каждый встретился со своим противником посреди арены. Сэр Уильям Бошан упал, сраженный копьем многоопытного Капталя де Буша, сэр Томас Перси победил лорда Мюсидана, а лорд Одлей выбил сэра Пердюка д'Альбера из седла. Однако кряжистый Де Клиссон возродил надежды нападающих, сбросив наземь сэра Томаса Уэйка из Йоркшира. Пока трудно сделать выбор между атакующими и атакуемыми.
— Клянусь святым Иаковом из Сантьяго! — воскликнул дон Педро, и на его бледных щеках даже проступил легкий румянец. — Пусть победит кто угодно, но это — славное состязание.
— Назовите мне следующего защитника чести Англии, Джон? — спросил Принц, и голос его дрогнул от волнения.
— Сэр Найджел из Хампшира, сир.
— Ха! Он человек большой храбрости и искусно владеет любым оружием.
— Это верно, сир. Но зрение у него, как и у меня, для войны не годится. И все-таки он может разить копьем или наносить удары так же весело, как и всегда. Ведь это именно он, государь, выиграл золотую корону, когда ее величество королева Филиппа, ваша матушка, после разгрома Кале устроила состязание всех рыцарей Англии. Я слышал, что в замке Туинхэм есть шкаф, который ломится от призов.
— Надеюсь, что к ним прибавится и мой кубок, — сказал Принц. — Но вот едет германский рыцарь, и, клянусь душой, он кажется человеком очень достойным и смелым. Пусть они бьются трижды, ибо победа слишком важна, одна схватка не может решить всего.
В это время, под звуки труб и приветственные клики гасконской партии, последний из нападающих смело выехал на арену. Это был очень крупный человек, весь в черных доспехах, без всяких украшений и геральдических знаков, ибо все светское и показное запрещалось правилами того военного братства, к которому он принадлежал. Ни перо, ни герб не украшали его простой шлем, а на копье не было даже обычного вымпела. За плечами развевался белый плащ, на левой стороне которого резко выделялся широкий черный крест, прошитый серебром, — хорошо известная эмблема рыцарей тевтонского ордена. Под ним был конь, такой же массивный и черный и такой же строгий, как он сам. Всадник не поднимал его на дыбы, не заставлял скакать галопом, как делают обычно рыцари, желая показать свою власть над лошадью. Торжественно и сурово склонил рыцарь голову перед Принцем и занял свое место на дальнем конце арены.
Почти одновременно из загородки выехал сэр Найджел, пронесся галопом по арене и перед помостом Принца остановил своего большого коня так внезапно, что тот сел на задние ноги. Весь в белых доспехах, с гербом на щите и страусовым пером на шлеме, с развевающимся знаменем и играющим под ним конем, он казался таким непринужденным и радостным, что вся толпа вокруг арены разразилась аплодисментами. С видом человека, который спешит на веселый праздник, он приветственно помахал копьем, натянул поводья и направил бившую копытами лошадь, не давая ей коснуться передними ногами земли, на предназначенное ему место.