Собрание сочинений. В 3-х т. Т. 3
Шрифт:
«Выжигин» ему крепко не нравится, также и «Самозванец»; он говорил это самому Булгарину, который за то на него сердится. «Юрий Милославский» ему понравился очень. Я показывал ему детский журнал и сочинения. Он прочел все с большим удовольствием, смеялся и особенно радовался повестью, которую хвалил на каждом почти слове. Расспрашивал об нашем житье-бытье, взял мою статью на ночь и улегся спать. На другой день говорил, что она ему не понравилась. Опять прокрустова постель, говорит он. Где нашел ты литературу? Какая к черту в ней жизнь? Что у нас своего? Ты говоришь об нас, как можно говорить только об немцах, французах и пр. «Душегрейка» ему не понравилась, о Баратынском [33] также – одним словом, он почти ничего не похвалил. Говорит, однако же, что эта статья так же хорошо написана, как и первая, и со временем из меня будет прок, только надобно бросить прокрустову постель.
33
Баратынский (Боратынский) Евгений Абрамович (1800–1844) – русский поэт. – Сост.
<…> Потом я отправился к Титову и Кошелеву. Обедали мы вместе с Жуковским, который остался дома нарочно для меня, расспрашивал про Долбино, про Мишенское. Все дома, говорит он, все следы прежнего уже не существуют. В Москве я не знал ни одного дома, они сгорели, перестроены, уничтожены, в Мишенском также, в Муратове также. И это, казалось ему, было отменно грустно. После обеда он лег спать в моей комнате, я также. В вечеру он отправился в Эрмитаж, а ко мне пришел Кошелев и увел меня к Одоевскому, где ждал Титов. Кошелев и Титов оба зовут меня переехать к ним, но кажется, что я не стесняю Жуковского. Здесь я останусь до следующей среды, до 22-го января. В своих я нашел здесь еще больше дружбы и теплоты, нежели сколько ожидал. Говоря свои, я разумею Титова и Кошелева. Вчерашний вечер у Одоевских [34] была совсем Москва.
34
Одоевский Владимир Федорович (1803–1869) – русский писатель, философ, педагог, музыкальный критик, председатель общества любомудрия (1823–1825), издатель альманаха «Мнемозина» (1824–1825), один из основных
Я был вчера в Казанском соборе и слушал Евангелие загадавши, но не расслушал ни одного слова, кроме последнего: «И возвратится в дом свой [35] ».
Прощайте, пора на почту.
8. Родным
<…> Оттуда я пошел осматривать петербургские улицы и зашел в лавку к Смирдину [36] . «Вертер», который у него был, уже весь продан [37] . Он просит прислать ему экземпляров 20 на комиссию. Полевого «Истории» [38] у него разошлось около 200 экз., т. е. почти все, на которые он подписался. «Юрий Милославский» был расхвачен в одну минуту, и теперь его в Петербурге нельзя найти до нового получения из Москвы. Видел там «Денницу», и ее издание мне очень понравилось. Скажите это Максимовичу [39] , которому кланяются все здешние и я включительно. Выйдя из лавки Смирдина, я озяб порядочно и отправился обедать к Демуту [40] , оттуда к Титову, там домой. Ввечеру явились Титов и Одоевский, с которыми мы просидели до часу ночи. Жуковский, который сидел вместе с нами, был очень мил, весел, любезен, несмотря на то что его глаза почти слипались, как говорит Вася [41] , ибо он обыкновенно ложится в 10 часов. Он рассказывал много интересного про свое путешествие, про Жан-Поля [42] , говорил об «Истории» Полевого, об «Юрии Милославском» и пр., словом, выискивал разговор общезанимательный. Я еще не описал вам его образа жизни, потому что не хорошо знаю его и не успел расспросить всего подробно. Я выезжаю отсюда ровно через неделю, потому ответ на это пишите ко мне в Берлин, poste restante [43] .
35
См.: Втор. 20, 5. – Сост.
36
Смирдин Александр Филиппович (1795–1857) – русский издатель и книгопродавец. – Сост.
37
Перевод Н. М. Рожалина, изданный А. А. Елагиным. – Сост.
38
Полевой Н. А. История русского народа. Т. 1–6. 1829–1833. – Сост.
39
Максимович Михаил Александрович (1804–1873) – ботаник, фольклорист и историк. – Сост.
40
Демутов трактир – дом № 40 на Набережной реки Мойки. В 1796 году французский купец Филипп Яков Демут переоборудовал выкупленный в 1765 году у адмирала Захара Мишукова дом в гостиницу на 50 номеров. К «трактиру» относилось два корпуса: дом со стороны Мойки был двухэтажным, со стороны Большой Конюшенной – трехэтажным. – Сост.
41
Очевидно, В. А. Елагин. – Сост.
42
Жан Поль (Jean Paul), настоящее имя Иоганн Пауль Фридрих Рихтер (1763–1825) – немецкий писатель. – Сост.
43
До востребования (нем.). – Сост.
9. Родным
<…> Я всякий день вижусь с своими петербуржцами: с Титовым, Кошелевым, Одоевским и Мальцевым [44] . Пушкин был у нас вчера и сделал мне три короба комплиментов об моей статье [45] . Жуковский читал ему детский журнал, и Пушкин смеялся на каждом слове, и все ему понравилось. Он удивлялся, ахал и прыгал, просил Жуковского «Зиму» напечатать в «Литературной газете», но Жуковский не дал. На «Литературную газету» подпишитесь непременно, милый друг папенька, – это будет газета достоинства европейского, большая часть статей в ней будет писана Пушкиным, который открыл средство в критике, в простом извещении об книге, быть таким же необыкновенным, таким же поэтом, как в стихах. В его извещении об «Исповеди амстердамского палача» вы найдете, как говорит Жуковский, и ум, и приличие, и поэзию вместе.
44
Мальцев (Мальцов) Иван Сергеевич (1807–1880) – дипломат и литератор. – Сост.
45
Очевидно, речь идет о статье И. В. Киреевского «Нечто о характере поэзии Пушкина». – Сост
<…> Жуковского опять нет дома, у него почти нет свободной минуты, оттого немудрено ему лениться писать. Вчера, однако, мы виделись с ним на минуту поутру и вместе провели вечер с Пушкиным.
10. Родным
<…> Дни мои проходят все одним манером. Поутру я встаю поздно часов в 11, пишу к вам, потом одеваюсь, кто-нибудь является ко мне или я отправляюсь куда-нибудь; потом обедаю по большей части в трактире, после обеда я сплю или гуляю; ввечеру, если дома, то с Жуковским, а если не дома, то с петербургскими московцами; потом еду к вам в Москву, т. е. ложусь спать; в эти два часа, которые проходят между раздеванием и сном, я не выхожу из-за Московской заставы. Вчера Жуковский сделал вечер, как я уже писал к вам; были все, кого он хотел звать, выключая Гнедича [46] , место которого заступил Василий Перовский [47] , и, следовательно, число 12 не расстроилось. Жуковский боялся тринадцати, говоря, что он не хочет, чтобы на моем прощальном вечере было несчастное число. Чтобы дать вам понятие о Крылове [48] , лучше всего повторить то, что говорит об нем Жуковский, т. е. что это славная виньетка для его басен: толстый, пузатый, седой, чернобровый, кругломордый, старинный, в каждом движении больше смешной, чем острый. Пришел Мальцев. Прощайте до завтра.
46
Гнедич Николай Иванович (1784–1833) – русский поэт, переводчик. – Сост.
47
Перовский Василий Алексеевич (1794–1857) – побочный сын графа А. К. Разумовского, брат писателя Алексея Алексеевича Перовского (псевдоним Антоний Погорельский), участник Отечественной войны 1812 года. Близкий друг и с 1818 г. адъютант великого князя Николая Павловича. В. А. Перовский находился в приятельских отношениях с Жуковским. Одно время они оба были увлечены графиней С. А. Самойловой. Между ними произошло по этому поводу откровенное объяснение, в результате которого Жуковский отказался от своих притязаний на Самойлову, свидетельством чего явилось послание «К***» (23 июля – 2 августа 1819), впоследствии напечатанное в «Московском телеграфе» (1827. № 7):
Товарищ! Вот тебе рука!Ты другу вовремя сказался;К любви душа была близка:Уже в ней пламень загорался,Животворитель бытия,И жизнь отцветшая мояНадеждой снова зацветала!Опять о счастье мне шепталаМечта, знакомец старины…По-видимому, Перовскому же адресованы и следующие стихотворные строки, написанные Жуковским 11 июля 1819 г.:
Счастливец! Ею ты любим!Но будет ли она любима так тобою,Как сердцем искренним моим,Как пламенной моей душою!Возьми ж их от меня – и страстию своейДостоин будь своей судьбы прекрасной!Мне ж сердце, и душа, и жизнь, и все напрасно,Когда всего отдать нельзя на жертву Ей!Графиня С. А. Самойлова оказалась равнодушной к обоим поклонникам и в апреле 1821 г. вышла замуж за графа Бобринского. В 1833 г. В. А. Перовский назначен оренбургским военным губернатором и командиром Отдельного оренбургского корпуса. Руководил ранними попытками завоевания Средней Азии – Хивинским походом (1839–1840) и Кокандским походом (1853). – Сост.
48
Крылов Иван Андреевич (1769 или 1768–1844) – русский писатель, баснописец, журналист. – Сост.
11. Родным
<…> Неужели вы не получаете моих писем, тогда как я писал каждый день, три раза во время дороги и здесь уже раз 12? Не носят ли писем моих кому другому? Нет ли другой Елагиной у Красных ворот? Если вы теперь получили мои письма, то вы видели из них, что вчера я еще раз осматривал Эрмитаж. Я употребил на это три часа: стоял перед некоторыми картинами более 1/4 часа и потому все еще не видал большей половины, как должно. Оттуда я отправился к Dubois (это род Audrieux) [49] , где меня ждали Титов и Кошелев; оттуда к Одоевскому, потом домой, где проспорил с Василием Андреевичем до 1-го о фламандской школе и, кажется, опять оставил о себе такое же мнение, какое он имел обо мне после
49
Одрие Дюбуа (фр.). Очевидно, условленное место встречи. – Сост.
50
Жуковский В. А. Письмо к А. Л. Нарышкину («Нарышкин, человек случайный…»).
Нарышкин Александр Львович (1760–1826) – царедворец и острослов; обер-гофмаршал (1798), обер-камергер (1801), директор Императорских театров (1799–1819). Несмотря на притеснения кредиторов, А. Л. Нарышкин жил в свое удовольствие и давал блестящие праздники, благодаря чему запомнился как незлобивый человек, пользовавшийся общим расположением. – Сост.
51
Эта профанация гения шокирует (фр.). – Сост.
Если бы я мог высказать вам дружбу, которую мне показывают здесь все наши, то верно доставил бы вам этим большое удовольствие, особенно Кошелев, который обходится со мною так, как только делается между родными братьями. Жуковский надавал мне кучу рекомендательных писем в Берлин и Париж, кроме того, подарил мне свою дорожную чернильницу и ящик со складными перьями. Он читал письма Петрушины [52] и говорит об них с большим чувством. В самом деле письма брата так хороши, что по ним можно узнать его. Жуковский обещается писать к вам после моего отъезда, и я уверен, что сдержит слово. Напишите мне в Берлин все, что он скажет обо мне. По многим причинам мне это будет отменно интересно. Если можно, пишите обо всем, что для меня может быть интересно, и что мне весело будет узнать, и что нет, – только бы я знал.
52
П. В. Киреевский. – Сост.
12. Родным
Вот он я, в Риге. Вчера ввечеру приехал и вчера же отправился с письмом от Жуковского к прокурору Петерсону [53] , которым studiosus [54] Петерсон [55] стращал станционных смотрителей. Этот прокурор Петерсон принял меня как родного, как друга. Но в будущем письме я опишу это подробно. Сегодня целый день провел я в расхаживаньи, в разъездах по городу, которого достопримечательности показывал мне этот милый толстый прокурор. Сейчас из Муссы, где видел немцев, которые еще Vorschmack [56] тех немцев, к которым еду. В Дерпте я не был у бабушки [57] , потому что проезжал через Дерпт в 2 часа ночи, но видел их дом и отсюда пошлю ваше письмо вместе со своим и с вашим образом. Прощайте, уже 1 час, а завтра мне надо вставать в 6, менять деньги, пить кофе у Петерсона [58] и переменить паспорт, который оказался недействительным, ибо по новому постановлению он живет только три недели. Найду ли я на почте письмо от вас? Я оставлю здесь у Петерсона [59] подробное описание моего отъезда из Петербурга сюда, до последнего часа отсюда в Кенигсберг. Петерсон отправит это на следующей почте.
53
Петерсон Остафий (?—?). – прокурор Риги. – Сост.
54
Студент (нем.). – Сост.
55
А. П. Петерсон. – Сост.
56
Являются позором (нем.). – Сост.
57
Е. А. Протасова. – Сост.
58
А. П. Петерсон. – Сост.
59
А. П. Петерсон. – Сост.
13. Родным
Я ошибся вчера числом и вместо 26 поставил 27. Сегодня, т. е. в понедельник, я последний день в Риге и завтра вместе со светом выезжаю в Кенигсберг, куда нанял извощика за 40 рублей серебром. Это очень дешево, по мнению целой Риги, потому что я познакомился почти с целой Ригой у милого, почтенного, толстого, доброго Петерсона [60] , который совершенно изленил меня своею добротою, добродушием, готовностью к добру и умением его делать. Весело видеть человека, которого почти каждая минута посвящена пользе и добру. Он пользуется здесь всеобщим уважением и заслуживает его более чем кто другой. Das Rechte [61] – вот его цель, его любовь, его божество. В два или три дня, которые я пробыл здесь, я успел уже узнать его так хорошо, что готов отвечать головою за каждый его поступок. Право, он успел уже сделать столько хорошего, показать столько доброты, сколько у другого честного человека растянется на всю жизнь. В исполнении своей должности он отличается каким-то рыцарством законности, независимостью от посторонних толков и частных волей (как вы говорите), самостоятельностью характера, твердостью, прямотою и необыкновенным знанием дела и людей. Вот общая молва об нем всего города. Комната его с утра до вечера набита людьми, из которых одни приходят просить у него совета, другие помощи, третьи услуги, четвертые приходят толковать о городских новостях, пятые ничего не делать, и для всех для них достанется у него времени, охоты и веселости. Теперь особенно дом его набит народом, потому что все почетное дворянство остзейских провинций съехалось сюда провожать маркиза Паулучи [62] , который через неделю едет в Италию, оставляя свое место графу Палену [63] . Со мной Петерсон обошелся так, как обходятся с 20-летним другом. Но я расскажу вам подробно: из Петербурга выехал я 22-го. Жуковский, Мальцев, Титов и Кошелев провожали меня в контору дилижансов. Все провожавшие меня обещались в тот же день писать к вам. Напишите, кто сдержит слово. Дорога была довольно беспокойна, потому что дилижансы из Петербурга в Ригу устроены скверно. Через Дерпт я проехал в 2 часа ночи и не видал никого и ничего. Но только дышать дерптским воздухом и знать, что здесь университет, здесь «Ласточка» и пр. – все это так живо напоминает нашего Петерсона [64] и Языкова [65] , что мне было в Дерпте и весело, и скучно. В Ригу я приехал 25-го в 12 часов, остановился в трактире «Петербург», напился кофе, выбрился, разложился; между тем пришло время обеда, после которого я улегся спать и в восьмом часу отправился к прокурору Петерсону. У него я застал большое общество и музыку. Он сам маленький, толстый, плешивый, в теплом пестром халате сидит важно посреди комнаты в больших креслах, которые едва вмещают его персону. Когда я отдал ему письмо от Жуковского и назвал свое имя, он вскочил, бросился обнимать меня и пришел в совершенный восторг. Когда первый порыв его кончился, прерванная музыка доигралась, то он повел меня в другую комнату, прочел письмо Жуковского, говорил много об нем в Дерпте, с большим чувством, с большою душою и, растроганный разговором и воспоминанием, достал кошелек, который подарила ему А. А. W. [66] при прощании, и поцеловал его со слезами, говоря, что это лучшее сокровище, которое он имеет. На другой день этот кошелек отдавал мне на память. Нужно ли еще рассказывать вам, как он обходился со мною? Интересного я в Риге видел: 1) Die Domkirche, где недавно отвалился камень и открылся замурованный человек: это был рыцарь, заколовший епископа в этой же церкви. Вот повесть для Погодина. Церковь сама стара только снаружи, внутри все перекрашено, выбелено и – чисто. 2) Дом Шварцгейнтеров, das Schwarzhupterhaus, которого зала превращена в новую, но из-под нового можно отгадать и весело отгадывать бывшее старое. Я многое осматривал еще, но интересного, кроме этого, не видал; был, однако, в Муссе, смотрел водопровод и беспрестанно гляжу на памятник 12-го года, который стоит перед моими окнами. Это такая же холодная металлическая слава, какая стоит у нас на Красных воротах, только вместо Красных ворот узенькая колонна, вместо Москвы Рига, вместо <?> – и пр. Забыл еще интересное: постыдный столп, к которому привязывали преступников. Довольны ли вы моею аккуратностью? Чего я не рассказал, то вы можете легко отгадать. От вас же писем здесь нет и, Бог знает, будут ли?!
60
А. П. Петерсон. – Сост.
61
Нужный человек (нем.). – Сост.
62
Паулуччи Филипп Осипович (1779–1849) – маркиз, лифляндский, эстляндский и курляндский генерал-губернатор. – Сост.
63
Пален Матвей Иванович, Carl Magnus Freiherr von der Pahlen (1779–1863) – генерал от кавалерии, рижский военный губернатор (1830–1845), барон. – Сост.
64
А. П. Петерсон. – Сост.
65
Языков Николай Михайлович (1803–1846) – русский поэт. – Сост.
66
А. А. Воейкова. – Сост.
14. Родным
Сегодня рождение брата [67] . Как-то проведете вы этот день? Как грустно должно быть ему! Этот день должен быть для всех нас святым: он дал нашей семье лучшее сокровище. Понимать его возвышает душу. Каждый поступок его, каждое слово в его письмах обнаруживают не твердость, не глубокость души, не возвышенность, не любовь, а прямо величие. И этого человека мы называем братом и сыном!
67
П. В. Киреевский. – Сост.