Собрание сочинений. В 4-х т. Том 2. Затерянные в океане
Шрифт:
Наконец — неожиданное предложение Фо, оказавшегося Квангом, усыновить его, обряд усыновления, превращение в китайского принца, кончина Фо. Какая пестрая драма жизни — в течение всего каких-нибудь тридцати двух или тридцати трех лет! Что же будет с ним дальше, в его звании Кванга, о котором прежде ему никогда даже и не грезилось? Как он выполнит программу своей дальнейшей жизни и в чем будет состоять эта программа?
XXI
В ТО ВРЕМЯ КАК БАРТЕС ПРЕДАВАЛСЯ ДУМАМ о своем прошлом, важные события готовы были разыграться и нарушить его спокойствие. У приемного сына Фо было предчувствие этих событий, правда, смутное, неопределенное, но если бы он послушался его — всем им было бы лучше. Какой-то неясный голос побуждал его немедленно после смерти Фо уйти из Сан-Франциско, отпустить американских моряков в Орегоне, так как срок найма их кончался, и направиться в Индийский океан, к острову Иену, затерянному среди опасных скал и рифов Зондского архипелага. Там он имел бы время окончательно «переменить кожу» и приготовиться к путешествию в Европу, придав своей наружности такой вид, который решительно оказался бы вне всяких подозрений.
К сожалению, Бартес не послушался предчувствия, не придав ему никакого значения, и на некоторое время отложил свой отъезд, чтобы доставить удовольствие товарищам покойного Фо, Ли Юнгу, Ли Вангу и другим, желавшим похоронить своего верховного главу со всеми подобающими его сану почестями и таким образом поднять престиж своих соотечественников в Америке.
Он, учившийся в морской школе, не сообразил, что в таком порту, как Сан-Франциско, он не может долгое время оставаться без всякого дела, без поручений от своего правительства, без нужных бумаг, наконец, и что, случись какое-нибудь недоразумение между ним и американцами, он должен предъявить свои документы, а в случае невозможности сделать это рискует подвергнуться вместе со своим судном аресту до выяснения своей личности.
И вот, к несчастью для него, это недоразумение, неважное по своей сущности, но важное по опасным последствиям, которые оно могло повлечь за собой, не замедлило произойти… Причиной, вызвавшей его, явилась расправа славного Порника из Дуарнене с нахалом Тернбуллом, которому он расшиб кулаком нос.
Обозленный Тернбулл, потерпев полное фиаско и не имея прохода от насмешек всех уличных зевак, видевших его бесславие, задумал обратиться к содействию судебной власти. Недолго думая, он отправился к следственному приставу того участка, где произошла его схватка с китайским моряком, и принес ему жалобу.
Мистер Васптонг — так звали пристава — был в восторге от нового казуса, потому что разные раны и увечья были его стихией, без которой он не мог жить.
— Так этот китаец вам того? — спрашивал он чуть ли не в сотый раз Тернбулла.
— Так точно! Я уже имел честь сказать вам это.
— Ха-ха-ха! Превосходно, превосходно! Славная штука!
— Но, сэр, я не вижу тут ничего ни славного, ни хорошего для себя лично!
— Конечно, конечно! Впрочем, ведь вам лично поставили хорошую припарку на лицо, из которой может выйти хорошее дело для вас, ха-ха-ха! — продолжал восторгаться следственный пристав, играя словами.
— Какое же тут хорошее дело, когда я остался совсем без носа? — недоумевал Тернбулл.
— Как какое? Вы получите деньги за ваш нос от этих китайцев! Кстати, покажите-ка мне еще его!
И уличный герой опять-таки чуть ли не в сотый раз снимал повязку с лица и показывал приставу «место происшествия» — по выражению мистера Васптонга.
Остряк еще раз посмотрел на сильно пострадавший нос клиента и воскликнул:
— Превосходно! Превосходно! Ха-ха-ха! Место происшествия просто прелестно, и пари на что угодно, хоть на сто тысяч долларов, что оно стоит не менее двадцати тысяч золотой монетой!
— Кто же мне заплатит эти двадцать тысяч? — недоумевал его клиент.
— Да те же китайцы, черт возьми! Свидетели у вас есть?
— Есть, как же!
— И много их?
— Много!
— И вы можете назвать их по именам?
— Конечно, могу!
— Превосходно, превосходно! Ха-ха-ха! Готовьтесь к процессу, к веселому процессу! Ха-ха-ха! Да представьте мне сегодня же медицинское свидетельство какого-нибудь врача о том, что ваш нос совершенно негоден к дальнейшему употреблению. Ха-ха-ха!
С этим Тернбулл ушел от следственного пристава, обнадеженный насчет казуса, но не совсем довольный манерой обращения с ним жреца правосудия. «Так ли ты хохотал бы, чертов толстяк, — думал он, — если бы подобное же „место происшествия“ оказалось на твоей выхоленной, веселой физиономии?»
А мистер Васптонг, оставшись один, засел за составление судейской закорючки, которая через полчаса была готова и содержала следующее:
По заявлению гражданина Соединенных Штатов Джека Тернбулла, имевшему место в моей конторе, в городе Сан-Франциско, улица Сакраменто, № 22, участка № 29,
я, нижеподписавшийся, Эпифаний-Хризостом Васптонг, следственный пристав вышепоименованного города, жительство имеющий там же, в той же улице и участке и под теми же №№ 22 и 29,
довожу до сведения, во-первых, первого лейтенанта китайского судна «Иен», имя коего мне неизвестно, но личность достаточно определяется вышеуказанным чином, и, во-вторых, — отдельной копией с сего документа, — до сведения его сиятельства князя Иена, адмирала и командира вышеуказанного судна, как ответственного в гражданском смысле,
что они обязываются, в течение двух суток от нижеозначенного числа, явиться перед судом полиции, находящимся под председательством его превосходительства следственного судьи, Иезекииля Джереми,
по делу, пункты коего следуют ниже, а именно:
1) обратившийся ко мне вышеназванный Джек Тернбулл, жительство имеющий в том же городе Сан-Франциско, улица Конские Бега, № 284, заявил и показал воочию, что он совершенно лишен носа, годного к тому употреблению, какое предназначила ему природа;
2) что оное прискорбное обстоятельство произошло вследствие разительного удара кулаком руки, принадлежащей вышеуказанному первому лейтенанту судна «Иен», и
3) что означенное прискорбное обстоятельство произошло при свидетелях, которые подлинность оного могут подтвердить своими показаниями на суде; кроме сего, имеется письменное удостоверение врача, констатирующее совершенную негодность носа, принадлежащего вышеназванному гражданину Соединенных Штатов Джеку Тернбуллу.
Вследствие всего вышеизложенного доводится до сведения двух вышепоименованных лиц, что они, как иностранцы и виновные в причинении убытка обратившемуся ко мне с жалобой Джеку Тернбуллу, обязывают возместить ему оный денежной суммой в размере двадцати тысяч долларов золотом и сверх того заплатить все могущие быть судебные издержки.
Акт сей явлен и внесен в подлежащий реестр суда полиции города Сан-Франциско сего нижепоименованного месяца и числа.
Загнув нашим героям такую закорючку с ее «выше» и «ниже», «сими» и «оными», представитель закона и правосудия послал, кроме того, еще отношение к судье штата, в силу которого последний должен был немедленно потребовать от командира «Иена» письменного обязательства не уезжать никуда из порта до окончания процесса.
«Громкое дело будет, черт возьми, громкое дело! — рассуждал вслух с самим собой мистер Васптонг, перечитывая свою кляузу. — Китайцы, которые теперь в такой моде, скажут мне спасибо, так как моду на них я доведу до наивозможнейшего максимума: ведь к делу будет привлечен не только первый лейтенант их судна, но и сам его сиятельство принц Иен, адмирал и командир судна!.. Ха-ха-ха! Славная будет штука!»
Американцы вообще строги к иностранцам, а тем более к китайцам, которых они считают низшей расой людей, ниже даже негров. Вследствие этого Бартес в тот же день получил приглашение в суд и предписание внести в обеспечение иска сто тысяч долларов, в случае если он и его первый лейтенант признаны будут виновными в причинении «убытка» гражданину Джеку Тернбуллу.
В первые минуты чтения полученной им бумаги Бартес не на шутку встревожился, сообразив, что, явившись к суду полиции, он должен будет представить ясные доказательства подлинности своей личности; затем, увидев, что дело заключается в деньгах, которые ищет потерпевший увечье, он рассудил, что лучше будет без всякого суда заплатить требуемые с него двадцать тысяч долларов золотом, и успокоился на таком решении.