Собрание сочинений
Шрифт:
Случилось однажды, что девочки не было дома, а ее мать возьми и скажи: "Горшочек, вари!" И стал он варить, и наелась она досыта; затем захотела мать, чтобы он не варил больше, да слово-то и позабыла...
А горшочек-то варит да варит: каша уж и через край вылезает, а он все варит; уж и кухня, и весь домик кашей наполнились, а затем и соседний дом, и вся улица кашей залиты, словно бы горшочек задумал наварить каши на весь белый свет. И беда для всех настала, и никто не мог той беде помочь. Наконец, когда уже изо всей деревни один только домик остался кашей не залит, вернулась девочка домой и только сказала: "Горшочек, полно!" - и перестал горшочек варить...
А наварил он столько, что, если кому надо было в город из деревни ехать, тот должен был себе в каше проедать дорогу!
Умные
Как-то раз достал мужик из угла свою палку и стал говорить жене своей: "Трина, надо мне далеко отсюда сходить, и только дня через три могу я опять вернуться. Если этим временем заглянет к нам торговец скотом да задумает купить наших трех коров, то ты можешь их отдать ему, но не дешевле чем за двести талеров, слышишь ли?" - "Ступай с Богом, - отвечала жена, - уж я это все справлю".
– "Ну да, справлю!
– ворчал муж.
– Была ты умна в детстве, да голову зашибла, с тех пор и ум у тебя вышибло!.. Но я тебе вперед говорю: если ты тут что-нибудь напутаешь, я тебе так спину палкой нагрею, что целый год помнить будешь!" Затем он и пустился в дорогу.
На другое утро пришел торговец скотом, и хозяйке не пришлось с ним много разговаривать. Осмотрев коров и узнав их цену, он сказал: "Эту цену дам охотно, потому они ее стоят. Сейчас их с собою и возьму". Он отвязал их от стойла и выгнал из хлева во двор.
Уж он собирался и ворота отпирать, чтобы вывести их на улицу, когда хозяйка ухватила его за рукав и сказала: "Ты прежде отдай мне двести талеров, а не то я скота отпустить не могу".
– "Это верно!
– отвечал торговец.
– Да вся беда в том, что я свой кошелек дома забыл. Да вы не тревожьтесь, я обеспечу вам уплату. Двух-то коров возьму с собою, а третью оставлю у вас - она будет вам служить хорошим залогом".
Хозяйке это понравилось, она отпустила торговца с его коровами и подумала: "Вот Ганс-то мой как порадуется, когда увидит, что я так умно распорядилась!"
Муж вернулся, как и сказал, на третий день и тотчас спросил, проданы ли коровы. "Ну, конечно, - отвечала ему жена, - и как ты сказал, за двести талеров. Пожалуй, они столько-то и не стоили, да торговец взял их не противореча".
– "А деньги где?" - спросил муж. "Да денег-то у меня нет, - отвечала жена, - он, видишь ли, забыл свой кошелек дома и обещал их вскоре принести; зато он оставил мне хороший залог".
– "Какой залог?" - "А одну из трех коров; и он не ранее ее получит, как заплатив за остальных двух. Да я к тому же умно распорядилась - оставила из трех коров ту, которая поменьше, благо и ест она меньше всех".
Муж, конечно, разгневался, взмахнул своей палкой и собирался немедленно ей выдать обещанную награду, но вдруг опустил палку и сказал: "Вижу, что ты глупее всех баб во всем Божьем мире, но мне тебя жаль... Вот пойду на дорогу и три дня сряду буду ждать, не встречу ли когонибудь глупее тебя. Если мне посчастливится, то я тебя избавлю от наказанья; а не найду, так ты немедленно получишь то, что тебе следует".
Вышел он на большую дорогу и стал выжидать, что будет. Вот и видит: едет к нему по дороге телега и на телеге едет баба стоя, хотя ей было бы удобнее присесть на охапку соломы, положенную в телеге, или идти рядом с волами, впряженными в нее.
Мужик и подумал: "Ну, эта верно из тех, что мне нужны", - вскочил с места, и давай бегать, как полоумный, перед самой телегой. "Чего тебе надо, куманек?
– спросила его баба.
– Я тебя не знаю, откуда это ты взялся?" - "Да я с неба упал, - отвечал ей хитрец, - так не можете ли вы меня опять туда же взвести?" - "Нет, куманек, дороги туда не знаю. Но если ты точно с неба упал, то, конечно, можешь сказать, как там живется моему мужу - он уже там года три... Чай видел ты его там?" - "Видеть-то видел, да ведь нельзя же, чтобы всем хорошо жилось. Он там овец пасет, и эта скотинка не мало хлопот делает: то по горам лазает, то в глушь какую-нибудь затешется, а он всюду за ней бегай да сгоняй! Ну, и обтрепался, платьишком пообносился - лохмотьями с тела сваливается. Портных там вовсе нет; Святой Петр, как ты сама по сказке знаешь, никого из них туда не впускает".
– "Ай, батюшки! Кто бы это мог подумать!
– вскрикнула баба.
– А знаешь ли, что я сделаю? Принесу сюда его праздничное платье, которое еще висит у меня дома в шкафу, в нем он там еще и пощеголять может. А ты, уж будь так добр, возьмись его доставить".
– "Нет, так нельзя!
– сказал хитрец.
– Одежды никакой нельзя проносить с собою на небо, ее еще у ворот снимают".
– "Ну, так вот что!
– спохватилась баба.
– Я вчера свою чудесную пшеницу продала и порядочные деньжонки за нее выручила, вот эти деньги-то и пошлю ему. Ведь уж если ты кошель-то в карман сунешь, этого, конечно, никто не приметит".
– "Ну, коли нельзя иначе, - возразил мужик, - так я тебе готов такое удовольствие сделать".
– "Вот только посиди здесь, - сказала она, - я съезжу домой за кошелем и скорехонько вернусь. Я ведь не сажусь на вязанку соломы, а еду стоя, так волам легче".
И погнала волов; а мужик подумал про себя: "Ну, эта дура не из последних, и если она мне точно привезет деньги, то моя жена может порадоваться своему счастью, потому что я ее избавлю от побоев".
И точно, немного спустя, баба бегом прибежала, деньги принесла да еще сама ему в карман их сунула. Не удовольствовавшись этим, она еще перед уходом горячо его поблагодарила за его обязательность.
Придя к себе домой, баба повстречала сына, вернувшегося с поля. Она ему рассказала, каких диковинок наслушалась, и добавила еще: "Очень я рада тому, что представился мне случай послать кое-что моему бедненькому муженьку... Кто ж его знал, что он там, на небе, будет в чемнибудь терпеть нужду".
Сын слушал ее, развесив уши от удивления, и сказал наконец: "Матушка, ведь этаких-то выходцев с неба не каждый день встретишь! Вот и хочу я сейчас того человека разыскать; пусть он мне расскажет, каково там живут и как работают".
Он оседлал коня и помчался что есть мочи на розыски. Разыскал мужика; тот сидел под ивой и только что собрался считать деньги, полученные от его матери. "А не видал ли ты здесь человека, который с неба пришел?" крикнул юноша нашему хитрецу. "Видел, он уже в обратный путь направился и вот взобрался на ту гору, с которой ему все же до неба ближе путь. Ты его еще, пожалуй, и нагонишь, если поскачешь поскорее".
– "Ах, - сказал юноша, - я за день-деньской поистомился, а едучи сюда и совсем устал; ты человека того знаешь, так садись на моего коня, поезжай да уговори его сюда вернуться".
– "Ого!
– подумал мужик.
– У этого парня, кажется, тоже царя в голове нет!" И потом ответил: "Что же, придется сделать для вашего удовольствия", - вскочил в седло и поскакал крупной рысью.
Парень просидел на дороге до самой ночи, но мужик не вернулся к нему. "Верно, - подумал он, - тот, что с неба пришел, очень спешил туда возвратиться и потому не захотел сюда прийти, а мужик-то этот и отдал ему моего коня для передачи отцу моему".
Он пошел домой и сказал своей матери: "Я батюшке лошадь отправил, чтобы ему не все пешком за овцами-то там бегать".
– "И отлично сделал, ответила она, - ноги у тебя молодые, так ты можешь и без лошади обойтись".
А мужик, вернувшись домой, поставил коня рядом с коровой, оставленной в залог, потом пришел к жене и сказал: "Трина, на твое счастье, я нашел двоих, которые еще глупее тебя; на этот раз я тебя от побоев избавлю и приберегу их до другого раза".
Затем он закурил свою трубку, уселся в дедовское кресло и стал говорить: "Недурное дельце я обделал! За двух тощих коров получил в обмен сытую лошадь да еще туго набитый кошелек денег в придачу. Кабы с глупости-то всегда такие барыши приходилось брать, то я бы, пожалуй, ее и уважать готов".
Так мужик про себя раздумывал; но тебе-то, конечно, простодушные люди таких умников милее?
Сказки об уже
I
Малое дитятко получало каждый день от матери блюдце молока со сдобными крошками и всегда выносило свое блюдце во двор. Когда же дитя начинало кушать, то из стенной щели выползал домовый уж, опускал свою головку в молоко и питался вместе с дитятей. Это дитяте нравилось, и когда случалось, что уж не тотчас являлся разделить скромную трапезу, дитя его начинало так выкликать: