Собрание сочинений
Шрифт:
{стр. 300}
Что же, посмотрим, придет ли Илия спасать Его! При всей грубости эти слова выражают, по-видимому, не столько насмешку, так сказать, в чистом виде, сколько суеверное, не однозначно враждебное любопытство: как знать, может быть, мы еще и увидим какое-нибудь чудо, но для этого надо немного продлить жизнь необычного умирающего.
15:38 Завеса в Храме разодралась надвое. В Иерусалимском Храме было две завесы; имеется в виду, вероятно, завеса перед самой священной и сокровенной его частью (т. н. Святая Святых). С христианской точки зрения разодравшаяся завеса имеет тройной символический смысл: во-1-х, Храм, как человек, раздирает на себе одежды, оплакивая Христа; во-2-х, он скорбит о собственной обреченности (ср. Ioann. Chrysost. In Matthaeum 88, 2, PG LVIII, 826); в-3-х, тайны, прежде скрытые завесой от духовного взора человека, отныне открыты (ср. Евр 10:19–20: «…Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище […]
15:43 Член совета — член Синедриона (Сангедрина); выбор выражения (греч. «булевт»), не принятого именно в такой функции у грекоязычных еврейских авторов, но сразу вызывающего нужные ассоциации у эллинистического или римского читателя, обусловлен обращенностью Мк к христианам из языческой среды.
{стр. 301}
Который и сам был из числа чающих Царства Божия. Заставляющее задуматься упоминание некоей солидарности между эсхатологически заинтересованными евреями той поры, — солидарности, в которую мог быть включен Христос, а позднее иудеохристиане. Единство, о котором идет речь, по-видимому, шире, чем могут передать понятия «ессеи» и т. п., хотя ессеи, наверное, тоже входят в него (см. выше к 14:13–15); одновременно при всей широте оно достаточно конкретно, чтобы объяснить акт действенного сочувствия в столь критический момент.
Попросил тело Иисуса. В античном мире тела казненных по общему порядку не подлежали нормальному погребению; в частности, тела распятых часто бывали оставлены на крестах, пока не сгнивали или не были поедаемы птицами и прочими хищными животными. Однако магистрат всегда имел право по собственному решению удовлетворить просьбу о выдаче тела для погребения — или, напротив, отказать. Например, Цицерон по праву консула распорядился выдать тела казненных катилинариев по ходатайству их вдов (Plutarch. Antonius 2, Cic. Philipp. II, 7, 17); при этом публичные церемонии на таких похоронах запрещались еще до того, как их в царствование Траяна формально запретил юрист Нераций Приск (Digest. III, 2, 11, 2).
15:44 Пилат выразил удивление, вправду ли Иисус уже мертв.
Обычно мучения распятых продолжались значительно дольше.
Вызвав центуриона. Здесь важен, кроме всего прочего, юридический аспект дела: центурион в качестве лица, ответственного за приведение в исполнение смертного приговора, не просто отвечает на вопрос как рядовой очевидец, данная им справка имеет юридическую силу официального доклада, — что не могло не быть важным в контексте вызванных доктриной о Воскресении споров: да вправду ли Иисус умер на кресте?
15:47 И видели Мария Магдалина и Мария, мать Иосии, где погребли Его. Здесь ощутимы по меньшей мере две смысловые грани. Во-1-х, мы ощущаем у Мк еще более, чем в других Евангелиях, {стр. 302} побуждающий к печальным раздумиям контраст между решимостью слабых женщин (а также Иосифа Аримафейского, не входившего в круг учеников) — и отсутствием самих учеников. Во-2-х, в ситуации споров (см. предыдущее примечание) было важно, кто мог бы в случае надобности засвидетельствовать погребение Иисуса и подлинность могилы. Здесь важна, как мы только что отмечали, также и чисто юридическая правомочность свидетельства. И в этом аспекте робость мужчин на фоне решимости женщин имела грустные последствия: по еврейским законам свидетельство женщины силы не имеет (М. Rosh ha-shanah l, 8).
16:8 Здесь завершается тот объем текста, который присутствует во всех рукописях Мк. По-гречески фраза еще менее похожа на заключительную, чем в переводе; она кончается на союз («ведь»), что само по себе достаточно необычно, не говоря о других аспектах интонационной и смысловой незавершенности. (Впрочем, любопытным образом одно литературное произведение эллинистической классики, а именно, новонайденная комедия Менандра «Угрюмец» , имеет последним словом последнего стиха именно слово , ср. F. W. Danker, Menander and the New Testament, New Testament Studies 10, 1964, p. 366.) Современные интерпретаторы порой пытаются представить именно такое окончание соответствующим интенции и стилю Мк. Ср., например, W. L. Lane, The Gospel According to Mark, Grand Rapids, Michigan, 1974, pp. 591–592: «…Окончание Марка вполне согласуется с теми мотивами изумления и страха, которые развиты во всем Евангелии. […] Рассказ о пустой гробнице потрясает душу, и для того, чтобы передать это впечатление, Марк описывает на многозначительном языке крайнее изумление женщин и обуревающие их чувства. Завершающим пояснением он хочет сказать, что «Благовестие Иисуса Христа» (1:1) есть нечто превосходящее человеческое разумение и постольку внушающее
16:17–18 Именем Моим […] на больных будут возлагать руки, и те будут в добром здравии. Один раввинический текст сообщает следующий эпизод: рабби Элеазар бен Дама, племянник знаменитого рабби {стр. 304} Ишмаэля, был укушен змеей, и некий Иаков из Кефар-Сама предложил исцелить его возложением рук во имя Иисуса, — однако Ишмаэль решительно запретил это (Tosefta Chul. 2, 22–23). Кстати, в этом сюжете мы еще раз сталкиваемся с традиционно-еврейским представлением об Иисусе (Иешу га-Ноцри), прежде всего другого именно как о (сомнительном) чудотворце (ср. выше к 1:27 и к 3:22).
Примечания
1. Евангелист сохраняет арамейское слово, означающее богатство; этимологически оно связано с понятием надежности, верности, доверия (и поэтому, как мы сказали бы, обеспеченности). Но кто доверяет маммоне, отделяет себя самого от доверия Бога и участия людей.
2. Как не раз отмечалось, все четыре Евангелия вводят в начале или в конце лексемы, наряду с другими смысловыми функциями содержащие более или менее отчетливое указание на жанровую ориентацию текста. Первое же слово Мт — , «книга» (в составе словосочетания , «книга происхождения», в традиционном переводе «родословие») отсылает к библейскому [сэфэр], а через него — к древнееврейской традиции сакрального текста; первая же фраза Лк дает выражение , «повествование о событиях», вызывающее в памяти номенклатуру жанров эллинистической нарративной прозы, в которой имеется, например, полибиевский термин , и в контексте которой уже слово звучит достаточно терминологично; последнее слово Ио — , вызывающее в контексте эпохи ассоциации с литературой апокалиптического типа; на этом фоне заставляет задуматься то обстоятельство, что слово, ставшее на все времена родовым обозначением всех Евангелий, употреблено на столь запоминающемся месте именно у Мк (ср. S. Schulz, Die Bedeutung des Markus fer die Theologiegeschichte des Urchristentums, Studia Evangehca II, Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur, Bd. 87, Berlin, 1964, S. 135–145).
3. Или: «внутри вас».
4. О средневековом и предположительно христианском происхождении идентификации «могилы Давида» см. О. Лимор, Христианская святость и еврейский авторитет, «Вестник Еврейского университета», № 2 (20), Москва-Иерусалим, 1999, с. 181–215, специально с. 201–202; его же, Гробница Давида на горе Сион: об источниках одной традиции (ивр.), в сб.: «Евреи, самаритяне, христиане в византийской Палестине» (ивр.), Иерусалим, 1987. Однако даже если роль христиан (крестоносцев?) в локализации могилы Давида на сионском холме и впрямь была такой, как предполагает автор, это нимало не противоречило бы наличию какой-то иной почитаемой евреями могилы на этом знаменательном месте.
5. Позволю себе рассказать совсем недавний эпизод со слов моих родителей, живших в 30-е годы в Узбекистане: одна интеллигентная русская женщина, прятавшаяся от годов террора на узбекской земле и зарабатывавшая на жизнь тем, что отыскивала скрытые запасы подземных вод, однажды вышла к стану т. н. басмачей, т. е. антисоветских и антирусских бойцов, которые по спасительной для нее случайности как раз в эту минуту присели к своей скудной трапезе, — и, зная местные традиции, спасла себя тем, что немедленно подсела к ним и тем перевела себя из статуса врагини в статус неприкосновенной сотрапезницы, которую отпускают с миром.