Собрание сочиненийв 10 томах. Том 2
Шрифт:
Последний вопрос они задавали неспроста — наш скот, конечно, очень их интересовал. Поэтому они снова и снова повторяли свою песню. Наконец вперед выступил вестник — мужчина громадного роста, с браслетами из слоновой кости на руках. Приставив ладони ко рту, он громко спросил, куда мы дели волов.
Ганс Бота взобрался на крышу фургона и проревел:
— Нечего спрашивать, сами знаете.
Тогда вестник снова прокричал:
— Да, мы видели, как угоняли скот. Мы пойдем и найдем его. А потом вернемся и убьем вас, потому что без волов вам не сдвинуться с места. Мы убили бы вас сейчас, но не можем задерживаться: скот угонят слишком далеко. А если вы попытаетесь удрать, мы все равно поймаем вас, белые люди!
Мне это показалось странным, ибо обычно зулусы сначала атакуют врага, а затем уже забирают его скот. Все же слова вестника были не лишены правдоподобия. Пока я соображал, что это может означать, зулусы, по-прежнему поротно, пробежали мимо нас к реке. Радостный крик возвестил, что они напали на след скота, и весь их полк ринулся вниз по реке и вскоре скрылся за грядой холмов, поднимавшейся примерно в четверти мили от лагеря.
Мы прождали с полчаса, даже больше. Зулусы не появлялись.
— Интересно, действительно ли ушли эти дьяволы, — сказал Ганс Бота. — Очень странно.
— Пойду посмотрю, — сказал Индаба-Зимби. — Иди и ты со мной, Макумазан. Мы подползем к гребню высотки и посмотрим, что за ней.
Я заколебался, но любопытство оказалось сильнее. В те дни я был молод, и ожидание измучило меня.
— Отлично, — сказал я, — пойдем вместе.
И мы отправились. Со мной было ружье для охоты на слонов и боеприпасы. Индаба-Зимби захватил свой мешок со снадобьями и ассегай. Мы подобрались к гребню возвышенности бесшумно и осторожно, как охотники, выслеживающие дичь. Противоположный склон был усеян камнями, среди которых росли кусты и высокая трава.
— Они, верно, пошли вниз по течению, — сказал я. — Я никого не вижу.
Не успел я договорить, как со всех сторон раздался рев. Из-за каждого камня, из-за каждого пучка травы поднялся зулусский воин. Я взялся за ружье, но не тут-то было — меня крепко схватили и бросили на землю.
— Держите его! Крепко держите Белого духа! — кричал чей-то голос. — Держите его, а не то он ускользнет, как змея. Не причиняйте ему вреда, но держите хорошенько. Пусть Индаба-Зимби идет рядом с ним.
Я повернулся к Индаба-Зимби и воскликнул:
— Ты предал меня, черный дьявол!
— Погоди, увидишь сам, что будет, — холодно ответил он. — Сейчас начнется бой.
Глава V. Конец лагеря
Я задыхался от удивления и ярости. Что имел в виду этот негодяй Индаба-Зимби? Зачем меня выманили из лагеря и захватили, а захватив, не убили тут же? Дальнейшие мои размышления были прерваны. Воины толпами поднимались из оврага и с берега реки, где прятались. Военная хитрость удалась, и теперь полк снова построился на склоне возвышенности. Меня отвели на гребень и поместили в центре резервной линии, отдав под надзор огромного зулуса по имени Бомбиан — того самого, который играл роль вестника. Он посматривал на меня с ласковым любопытством и время от времени тыкал мне в ребра древком своего копья, вероятно, для того, чтобы убедиться, что я сделан не из воздуха.
Раза три он настойчиво умолял меня сказать, сколько зулусов будет убито, прежде чем амабуну, как они называли буров, окажутся «съеденными».
Тут зулусы снова запели:
Мы поймали Белого духа, о брат мой, о брат мой!
Железный язык шепнул про него, он вынюхал его, брат мой…
Теперь амабуну — наши, они уже мертвы, о брат мой!
Итак, этот вероломный негодяй Индаба-Зимби предал меня! Вдруг командир полка, седоволосый мужчина по имени Сусуса, поднял свой ассегай. Мгновенно воцарилось молчание. Потом он повернулся к индунам, стоявшим подле него, и отдал им короткий приказ. Те тотчас же побежали вправо и влево вдоль передней линии, что-то: передавая по пути каждому ротному. Достигнув противоположных, концов линии, они разом подняли копья. И вот вся линия — около тысячи человек — со страшным криком: «Булала амабуну!» («Бей буров!»), словно зверь, потревоженный в своем логове, ринулась на маленький лагерь. Великолепное зрелище! Ассегай сверкали на солнце, поднимаясь и опускаясь над черными щитами, ветер отбрасывал назад перья головных украшений, свирепые лица были обращены к врагу, земля сотрясалась от топота ног. «Бедные мои друзья-голландцы! — горестно подумал я. — Разве устоять им перед столь многочисленным врагом?»
Между тем зулусы, построившись на бегу дугой, чтобы окружить лагерь с трех сторон, быстро приближались к нашему укреплению. Вот они уже ярдах в семидесяти от него. Тут из каждого фургона сверкнули огни выстрелов. Многие мтетва покатились по земле, но остальные, даже не взглянув на раненых и убитых, неслись прямо на лагерь, пробиваясь вперед под выстрелами буров. Залп за залпом! Ружья для охоты на слонов, заряженные картечью и дробью, сеяли смерть в плотном боевом порядке зулусов. Только одному мтетва удалось подойти к фургону вплотную, но бурская женщина ударила его топором по голове, и он упал. Зулусы дрогнули и отступили, осыпаемые насмешками воинов двух резервных линий, стоявших на склоне холма.
— Теперь веди нас, отец! — кричали своему вождю эти воины, среди которых под зорким присмотром находился и я. — Ты послал в бой маленьких девочек, вот они и перепугались. Покажем им путь!
— Нет, нет! — смеясь, отвечал вождь Сусуса. — Погодите минутку, и маленькие девочки вырастут в женщин, а женщины вполне справятся.
Зулусы, ходившие в атаку, услышали насмешки своих товарищей и с ревом бросились вперед. Однако буры успели перезарядить свои ружья и оказали им горячий прием. Они выждали, пока зулусы не сгрудились, как овцы в краале, и принялись в упор разряжать свои «руры»… Груды тел выросли на земле. Но воинами мтетва овладело бешенство; я хорошо видел это издали. На этот раз они не собирались отступать. Несчастные буры — конец был уже близок. Вот шестеро воинов вскарабкались на фургон, убили укрывшегося за ним бура и спрыгнули в лагерь. Все шестеро были тут же убиты, но за ними сейчас же последовали другие. Я отвернулся. Заткнуть бы и уши, чтобы не слышать крики ярости, предсмертные стоны и это страшное «Хе! Хе!». Только раз я взглянул в сторону лагеря и увидел бедного Ганса Боту. Он стоял на крыше фургона, отбиваясь прикладом от ассегаев, которые тянулись к нему, словно стальные языки. Я закрыл глаза, а когда открыл их снова, его уже не было.
Я опять отвернулся. Мне стало дурно от страха и бешенства. Увы! Что мог я сделать? Буры погибли, теперь, верно, наступила моя очередь, только вряд ли я мог рассчитывать на быструю смерть.
Бой окончился, воины, стоявшие двумя линиями на склоне холма, разбрелись и толпами стали спускаться к лагерю. Он представлял собой ужасное зрелище. По крайней мере пятьдесят из атаковавших лагерь зулусов были убиты и не менее полутораста ранены, многие смертельно. По приказанию вождя Сусусы мертвых сложили в кучу, а легкораненые отправились искать кого-нибудь, кто мог перевязать им раны.
Уцелевшие забирались в фургоны и растаскивали добро; не избежали этой участи, конечно, и мои повозки. Убитых буров тоже сложили вместе. Я посмотрел на груду мертвых: все они там… не было только одного тельца дочери Ганса Боты, маленькой Тоты. Мне пришла в голову безумная мысль: а вдруг ей удалось бежать? Но нет, это невозможно.
И как раз в эту минуту огромный зулус Бомбиан с громким криком вышел из фургона:
— Глядите, глядите, я нашел маленькую белую!
Я быстро обернулся и увидел, что он несет Тоту, ухватив ее за платье огромной черной рукой.