Собственная жизнь - это клад
Шрифт:
Читательский успех "Тяжелого песка" был оглушителен. Множество писем прислали автору русские, украинцы, белорусы и, конечно, евреи, писали люди, уцелевшие в лагерях уничтожения, в гетто, дети, потерявшие родителей, родители, потерявшие детей.
Советская печать роман замолчала. Но на Западе публикация "Тяжелого песка" рассматривалась как "поворот Кремля в еврейском вопросе". Роман был издан в 26 странах. Заголовки статей в большой, многоязыкой прессе: "Роман поворачивает душу", "Долгое молчание разбито", "Еврейская семейная сага", "Высокая песня любви", "Семейная хроника, продолжающая старую русскую традицию", "Сильный
Окрыленный успехом, Рыбаков предложил "Детей Арбата" редактору "Октября" Ананьеву. Восторг и отказ. Предложил "Дружбе народов", редактору Баруздину. Ответ: "Сразу же поздравляю, это не "Кроши" и даже не "Тяжелый песок", это намного выше и серьезнее... Все поразительно точно, достоверно и весомо... Это прекрасно..." И все же роман "категорически не устраивает".
Рыбаков отступал, но не сдавался. Борьба за роман продолжалась, приобретя партизанский характер. Удалось переправить "Детей Арбата" в Хельсинки, сыну друзей автора, женатому на финке. Другой экземпляр романа удалось вывезти в Париж, отдать на хранение дочери русского эмигранта, приятельницы автора.
Прочитав об этом в "Романе-воспоминании", я опять подумал о Гроссмане: умен, смел, но так был наивен, так был неприспособлен к советской системе. А о Платонове и говорить нечего: гений, но не борец, храбр, но не воин. Отважные солдаты в борьбе с немцами, подполковник Гроссман и капитан (майор?) Платонов оказались беспомощными в борьбе с советским идеологическим гнетом.
Другим был майор Рыбаков. Резко критически относясь к некоторым вещам, опубликованным в "Метрополе", он, прирожденный боец, высоко оценил этот альманах, потому что "Метрополь" "был первым отчаянным прорывом в бесцензурную печать, мужественной попыткой сбросить с литературы оковы государственного партийного контроля".
Многоопытный, умный, умелый боец сочувствовал пусть не таким опытным, но все же неробким собратьям.
В своих мемуарах М. С. Горбачев пишет о рукописи "Детей Арбата": "Она стала общественным явлением еще до того, как вышла в свет".
О существовании "Детей Арбата" знали в ЦК КПСС. В 1983 году туда вызвал Рыбакова видный партийный чиновник Альберт Беляев. Он предупредил автора: "Если роман будет опубликован за границей, за это ответит автор".
Предупреждение Беляева не остановило Рыбакова. Он решил давать своим знакомым читать "Детей Арбата" с условием: держать не больше недели. Дал и Самуэлю Рахлину, корреспонденту датского телевидения. Мы с Инной Лиснянской тоже были с ним знакомы, прелестный человек. Кажется, он родился в России, во всяком случае, по-русски говорил свободно. Рахлин дал, на краткий срок, прочесть роман своему соседу по жилью в дипломатическом корпусе, шведу, страстному поклоннику "Тяжелого песка". Горничная, конечно, сотрудница КГБ, увидела рукопись на столе хозяина и сообщила куда следует. Швед уехал на рождественские каникулы в Стокгольм, взял с собой рукопись, чтобы ее дочитать. На таможне рукопись отобрали. Вскоре Рыбакова пригласили на закрытое заседание секретариата Союза писателей.
Кабинет первого секретаря Маркова. Допрашивают главные помощники Маркова: Верченко, Карпов, Боровик. Разговор с начальством занимает несколько страниц книги, пересказывать не надо, думаю, читателю и так понятно, что могли сказать эти люди автору. Остановлюсь только на быстроте реакции и находчивости Рыбакова. Меня это всегда в нем восхищало, так как сам я такими качествами не обладаю.
Карпов, как новый редактор "Нового мира" уже знакомый с первой частью романа, говорит:
– Я прочел вторую и третью части, правда, не в рукописи, а в ксерокопии.
Рыбаков: - Вот как? Откуда взялась ксерокопия?
Верченко: - Это не имеет значения.
Рыбаков: - Нет, это имеет значение. Если вы сняли с него ксерокопию, то роман выходит из-под моего контроля, что я и фиксирую.
Крайне неприятная беседа закончилась просьбой (просьбой, а не приказом!) Верченко: "Весь сегодняшний разговор должен остаться между нами".
Рыбаков об этом заседании никому не рассказал, но слухи распространились по Москве, отчего интерес к роману повысился. Теперь, давая его читателям, Рыбаков, по совету своего младшего друга Евтушенко, ставил условие: письменный отзыв - обязательно. Решил активнее пробивать "Детей Арбата", создать общественное мнение, на которое - такая началась пора - можно будет опереться. Пришло около шестидесяти восторженных отзывов - их прислали знаменитые писатели, артисты, режиссеры.
Еще одна цитата из мемуаров М. С. Горбачева: "Рукопись прочли десятки людей, которые стали заваливать ЦК письмами и рецензиями, представляя книгу "романом века"...
Я уверен, что описание борьбы писателя с государственным аппаратом, книга "Роман-воспоминание", станет документом истории нашей страны. Живописная галерея чиновников аппарата, писателей (тоже чиновников) - драгоценный материал для будущих исследователей советской эпохи.
Следует отметить, что в это время иным стал государственный аппарат. Горбачев, сам того не желая, нанес и поныне незаживающие раны одряхлевшему телу советского государства. Не умея, а может быть, и не думая расстаться с коммунистическим мироощущением, всегда бесчеловечным, совершенно не понимая нашей бессмысленной экономики, важного, решающего значения для нашей страны национального вопроса (из большевиков его хорошо понимал только убийца народов Сталин), Горбачев сделал главное: разрушил советскую систему. О том, что пошло дальше, говорить не будем, но должное неудачливому Горбачеву воздадим.
И вот по просьбе Рыбакова его принял на Старой площади секретарь ЦК КПСС Александр Николаевич Яковлев, второй после Горбачева человек в партии, о котором шла молва, что он инициатор и теоретик перестройки. Литераторы благодарно запомнили его знаменитую статью "Об антиисторизме", направленную против черносотенцев.
Я, как и многие, не раз видел и слышал А. Н. Яковлева по телевизору. Его облик, спокойная и (чего не скажешь о Горбачеве) интеллигентная русская речь внушали симпатию. Недавно я впервые увидел его близко. Это произошло на вручении Инне Лиснянской литературной премии журнала "Арион". Яковлев сидел рядом с нами. Лохматые брови, коренастый, с залысинами, сдержанно улыбающийся. Он сказал героине вечера, что ее строки: "Кого бы я не встречала, я встречала себя" есть продолжение мысли Канта.
Высказанные Рыбакову мысли Яковлева так важны для понимания не только видного деятеля партии, но и всей перестройки, что мне хочется их воспроизвести как можно подробнее.
– Мы с вами взрослые люди, - начал Яковлев, - фронтовики, будем говорить без обиняков, прямо и честно, да, я читал ваш роман, но не как секретарь ЦК, а как директор Института экономики. Штука сильная, написана хорошо, читается великолепно. Но у меня два замечания. Первое - вина Сталина в убийстве Кирова не доказана. Хрущев пытался доказать, но не сумел... в вашем романе действуют исторические личности, значит, вы должны придерживаться исторических фактов, а этот факт не доказан. Второе возражение - в романе много сексуального. Молодые люди, девицы только и думают, с кем переспать. Я тоже был молодой, но в наше время так не думали.