Событие - основа спектакля
Шрифт:
Лариса. Едемте»[84].
Очевидно, Лариса верит Паратову не только потому, что ей хочется, чтобы все так и было; наверное, она верит Паратову потому, что он сам очень хочет поверить в то, что он так именно и поступит... что он сумеет разорвать эти «бряхимовские цепи»...
Тетка Карандышева и «соленые грибы» снимают все колебания Ларисы!
Совершенно очевидно, что страстное желание Паратова вырваться из этого бряхимовского мира торгашества так сильно действует на Ларису именно потому, что и
Ведь уезжая за Волгу, наверное, не случайно Лариса восклицает: «Прощай, мама!
Огудалова. Что ты! Куда ты?
Лариса. Или тебе радоваться, мама, или ищи меня в Волге. …Видно от своей судьбы не уйдешь!»[85]
«… ищи меня в волге!» - все-таки такой исход допускает Лариса! Стало быть, при всем страстном желании поверить в то, что Паратов найдет в себе силы вырваться из этих «торгашеский цепей», Лариса все-таки допускает мысль, что этого может и не случиться...
При любом исходе Ларисе ясно одно: жить так, как она собиралась,— «тихой семейной бряхимовской жизнью» — она не сможет. «От своей судьбы не уйдешь!» — лучше «в Волгу!», чем возвращение в Бряхимов...
Очевидно, карандышевский обед — это еще одно событие, которое, не меняя поступков людей, по существу, является еще одним возбудителем, усиливающим и развивающим все прежние поступки героев.
Лариса и Паратов и прежде рвались вырваться из «бряхимовских объятий» — они попытаются теперь сделать то же, но вместе...
Карандышев стремился к торжеству над Бряхимовом; этот обед — почти осуществление его мечты!
Огудалова продолжает катиться в пропасть Заболотья; этот обед — уже почти Заболотье...
Для Кнурова, стремящегося вырваться из замкнутого круга (весь мир — Бряхимов!), этот обед — лишний повод для поступков, направленных на «спасение Ларисы Дмитриевны» и себя с нею...
Для Вожеватова карандышевский обед — повод для очередной «потехи»!
Для Робинзона этот обед — повод для очередной попойки. Что делает Робинзон с момента своего первого появления в Бряхимове? Все время пьет! Пьянство Робинзона, очевидно, необходимо Островскому для еще одного протеста против бряхимовщины.
Для Ефросиньи Потаповны этот «шикарный» обед чуть не принес горе: совершенно ясно, что с приходом в дом Ларисы такие обеды устраивались бы довольно часто — и, конечно уж, пустили бы по миру и ее, и племянника Карандышева,.. Этот «обед в честь невесты» грозил сломать все те привычные «законы жизни», в которых существовала всегда Ефросинья Потаповна... но обед, слава богу, сорвался; очевидно, срывается и сватовство — чему Ефросинья Потаповна, возможно, рада! Итак, Ефросинью Потаповну этот обед только поначалу напугал, но слава богу! — теперь жизнь, кажется, пойдет по-старому...
Итак, еще раз утвердимся в мысли, что карандышевский обед — событие, не меняющее кардинально поступки людей.
Но вот совершается новое событие: «Лариса вместе со всеми уехала с карандышевского, бряхимовского обеда на ту сторону Волги!» Уехала, наконец, туда, куда рвалась с первой минуты своего сегодняшнего появления на бряхимовском бульваре: «...как там хорошо, на той стороне!..»
Что произошло «на той стороне», мы не знаем — мы можем только догадываться.
«Кнуров. Кажется, драма начинается... Я уж у Ларисы Дмитриевны слезки видел… …Как хотите, а положение ее незавидное.
Вожеватов. Дело обойдется как-нибудь...
Кнуров. Ну, едва ли.
Вожеватов. Карандышев посердится немного, поломается... и опять тот же будет.
Кнуров. Да она-то не та же... (Разрядка моя.— А. П.) Ведь чтоб бросить жениха чуть не накануне свадьбы, надо иметь основания... Значит, она надежду имеет на Сергея Сергеича... И должно быть, обещания были определенные и серьезные: а то как бы она поверила человеку, который уж раз обманул ее!
Вожеватов. Мудреного нет: Сергей Сергеич... человек смелый.
Кнуров. Да ведь как ни смел, а миллионную невесту на Ларису Дмитриевну не променяет... Так посудите, каково ей, бедной!»[86]
Надо отдать должное уму и наблюдательности Кнурова — он многое понял: он понял, что Паратов не бросит миллионную невесту и что Лариса уже не сможет вернуться к Карандышеву. Более того, Кнуров заметил, что и объяснение по этому поводу уже почти состоялось.
Да, Паратов не сможет сорвать с себя «эти цепи» — Лариса поняла это еще там, на той стороне Волги... Это понял и сам Паратов...
ДЕЙСТВИЕ IV. Явление VII
Входят Паратов и Лариса.
Лариса. Ах, как я устала. Я теряю силы, я насилу взошла на гору. (Садится в глубине сцены на скамейку у решетки.)
Паратов. А, Робинзон! Ну, что ж, ты скоро в Париж едешь?
Робинзон. С кем это? С тобой, ля-Серж, куда хочешь, а уж с купцом я не поеду. Нет, с купцами кончено... Невежи!.. Я всегда за дворян.
Паратов. Это делает тебе честь, Робинзон. Но ты не по времени горд. Применяйся к обстоятельствам, бедный друг мой! Время просвещенных покровителей, время меценатов прошло. Теперь торжество буржуазии, теперь искусство на вес золота ценится, в полном смысле наступает золотой век...
Опять — та же скамейка, что и в I действии, и опять Ларису тянет к этой же решетке!