Сочинения в двух томах. Том первый
Шрифт:
«Зачем ты так много танцуешь? — обратился он к Вольфу. — Ты должен больше думать о своих легких». Но молодой Гонтрам не слушал его.
Графиня Ольга вскочила и бросилась к Альрауне. «Прекрасный кавалер…» — шепнула она, а шевалье ответил: «Пойдем со мною, милая Тоска». Он завертел ее быстрее и быстрее, она едва переводила дыхание. Потом привел ее обратно к столу и поцеловал прямо в губы.
Фрида Гонтрам танцевала со своим братом и долго смотрела на него своими умными, проницательными глазами. «Жаль, что ты мой брат», — сказала она.
Он не понял. «Почему?» — спросил он.
Она засмеялась: «Ах, глупый мальчик. Хотя, впрочем, ты прав, спросив «почему». Ведь, в сущности, никаких препятствии не существует, не правда ли? Все только потому, что на нас тяготеют, точно свинцовые гири, моральные предрассудки нашего нелепого воспоминания — ведь правда, дорогой братец?»
Но Вольф Гонтрам не понял ни слова. Она остановилась со смехом и взяла за руку Альрауне тен-Бринкен. «Мой брат — более красивая девушка, нежели ты, — сказала она, — но ты зато более прелестный мальчик».
— А тебе, — рассмеялась Альрауне, — тебе, белокурая монашка, больше нравится прелестный мальчик?
Она ответила: «Что может требовать Элоиза: печально жилось моему бедному Абеляру, ты ведь знаешь — он был стройный и нежный, как ты. Приходится скромничать. Тебе же, дорогой мой мальчик, никто не сделает зла: ты похож на провозвестника новой, свободной религии».
— Но мои кружева старинные и очень почтенные, — заметил шевалье де Мопен.
— Они хорошо покрывают сладостный грех, — засмеялась белокурая монахиня, взяла бокал со стола и протянула. — Пей, мальчик мой.
Подошла графиня, вся разгоряченная, с умоляющими глазами. «Отдай его мне, — сказала она подруге, — отдай его мне». Но Фрида Гонтрам покачала головою. «Нет, — ответила она сухо, — не отдам. Будем соперничать, если хочешь».
«Она поцеловала меня», — возразила Тоска. Но Элоиза ответила: «Ты думаешь: тебя одну в эту ночь?» Она повернулась к Альрауне. «Решай же, мой Парис, кого из нас ты хочешь: светскую даму или монахиню?»
— Сегодня? — спросил шевалье де Мопен.
— Сегодня — и на сколько захочешь, — вскричала графиня Ольга.
Мальчик расхохотался: «Я хочу и монахиню — и Тоску».
Он, смеясь, побежал к белокурому тевтонцу, который в красном костюме палача размахивал огромным топором из картона.
— Послушай, любезный, — закричала она, — у меня оказалось две матери. Не хочешь ли казнить их обеих?
Студент выпрямился во весь рост и засучил рукава и закричал: «Где же они?»
Но Альрауне некогда было отвечать: ее пригласил танцевать полковник двадцать восьмого полка.
…Шевалье де Мопен подошел к профессорскому столу.
— Где же твой Альберт? — спросил историк литературы. — И где твоя Изабелла?
«Мой Альберт повсюду, господин экзаменатор, — отвечала Альрауне, — их целая сотня здесь в зале. А Изабелла…» — она оглянулась по сторонам. «Изабеллу, — продолжала она, — я тебе сейчас покажу».
Она подошла к дочери профессора, пятнадцатилетней робкой девочке, смотревшей на нее с изумлением большими голубыми глазами. «Хочешь быть моим пажом, маленькая садовница?» — спросила она.
Девушка ответила: «Хочу — очень хочу. Если ты только хочешь».
«Ты могла бы быть моим пажом, если бы я сама была дамой, — обратился к ней шевалье де Мопен, — и моей камеристкой, если бы я была кавалером». Девочка кивнула головою.
— Ну, выдержала я экзамен, профессор? — засмеялась Альрауне.
— С величайшей похвалой — подтвердил историк литературы. — Но оставь мне все-таки мою маленькую Труду.
— Теперь экзаменовать буду я, — сказала Альрауне тен-Бринкен. Она обратилась к маленькому круглому ботанику: — Какие цветы растут у меня в саду, профессор?
— Красивые гибиски, — ответил ботаник, знакомый с флорой Цейлона, — золотые лотосы и белые цветы храма.
— Неправда, — воскликнула Альрауне, — неправда. Ну, а ты, стрелок из Гаарлема? Быть может, ты скажешь, какие цветы растут у меня в саду?
Профессор истории искусств пристально посмотрел на нее, легкая улыбка пробежала по его губам.
— Цветы зла, — сказал он, — правильно?
— Да, да, — воскликнула Альрауне, — правильно. Но они растут не для вас, господа ученые, — вам придется подождать, пока они завянут и засохнут в гербарии.
Она вынула из ножен свою миниатюрную саблю, поклонилась, шаркнула высокими каблучками и отдала честь. Потом повернулась, протанцевала тур вальса с бароном фон Мантейфелем, услыхала звонкий голос ее королевского высочества и быстро подбежала к столу принцессы.
— Графиня Альмавива, — начала она, — чего хотели бы вы от вашего верного Керубино?
— Я им недовольна, — ответила принцесса, — сегодня он заслужил розги. Он перебегает по зале от одного Фигаро к другому.
— И от одной Сусанны к другой, — засмеялся принц.
Альрауне тен-Бринкен состроила гримасу.
«Что же делать бедному мальчику, — воскликнула она, — который еще ничего не знает?» Она засмеялась, сняла с плеча адъютанта гитару, отошла на несколько шагов и запела:
Вы, что знакомы С сердечной тоской, Тайну откройте Любви неземной!— От кого же ты ждешь ответа, Керубино? — спросила принцесса.