Сочинения в ХД, 1816

Маслович Василий Григорьевич

Но замыслам моим и рыцарству в награду,

Не сам ли чёрт отдал меня a la Санградо.* –

И, вместо шпаги дав ланцет,

Велел опустошать весь свет.

Ах, лучше б я служил обедни,

Страдали б меньше люди бедны!

Бесспорно – славен Гиипократ,

И медицина также в моде,

Когда излишество в народе;

Но

ах! – я чувствую, что лекарь смерти брат:

И тот, и та, как будто спором,

Чтобы друг другу угодить,

Спешат свет белый пустошить

Лекарствами и мором.

Что против них война? – Пустой ученичишка:

Я смело ставлю сто противу одного,

Что сотня гренадер не сделает того,

Что сделает один цирюльник исподтишка.

Что ж я? Когда герой убийством только славен,

То я Наполеону равен.

Я лекарь – вправе я себя и побранить;

Вишь, можно про себя что хочешь говорить!

Любезные мои товарищи, простите,

Что правду говорю – иначе научите,

Как лгать: к моей беде,

Я правду говорить привык всем и везде.

(ХД № 5),

Пролаз

Пролаз наш говорит: «За что меня бранят?

Я, кажется, живу, как все честные люди,

А жалуют меня насильно в лизоблюды.

Да пусть они себе хоть треснут, говорят,

А я на весь их вздор скажу в ответ формально,

Что исполнять хочу всегда и пунктуально

Долг подчинённого. В передней постоять,

Великая беда! – ведь ног не занимать.

Сказать ласкательство, хоть подлое, кто старше,

Не худо, брат, за то и сам пойдёшь подальше!

Пусть врут, что так живут одни лишь подлецы!

Ох, благородные, честные храбрецы!

Вы ждёте за труды наград царя и неба,

А мы, и ползая, найдём кусочек хлеба.

Нас презирают все: великая беда!

Лишь было б совести поменьше, да стыда!

Всё честь да честь – пустяк – лет, может быть, за двести

Держались совестно невежды ложной чести;

А в наши времена, не поживя с умом,

Достанется просить насущный под окном.

Да что и говорить; весь свет примеров полон,

Как нам, честным

глупцам, хлеб достаётся солон.

«Но вы, – дескать, – вредить стараетесь другим».

Что ж нужды? Лишь была б нам польза в том самим;

Всяк ближе сам к себе – у нас такая вера.

Как в свете жить, скажу ещё вам для примера:

Подслушать – подсмотреть – великий будто грех?

Зато, когда придёт с начальником до слова,

Сказать о ком словцо материя готова.

Вот скучно: не всегда случается успех!

Ведь и начальники не век на ухо слабы;

Иной, весь честию какою-то набит,

Да истину любя, с досадой закричит:

«Пойдите вон, сударь, ведь сплетни любят бабы!»

Тогда тишком-молчком – подавшися за дверь,

В сторонку уклонись – начальник ведь не зверь –

Посердится день, два, а после и забудет.

Нет! Правду всю сказать, что было, то не будет:

Бывало, что взбредёт начальнику наврёшь,

Достойнее себя чернишь – не ставит в грош,

Всё с рук шло, – а теперь пришли дни несчастливы,

Начальники у нас некстати справедливы,

Хотят всё сами знать – всем сами управлять;

Что ж брату нашему достанется сказать?

Рассказов не хотят, а с клеветой не суйся:

Придётся быть честным и вправду, как ни дуйся».

(ХД № 5).

Разговор при погребении

Солдат: Что значит сей обряд? –

Учёный: Тщеславие живых, – ничтожество во гробе.

Солдат: А чёрный сей наряд? –

Учёный: Да не к лицу ли он прекрасной сей особе?

(ХД № 5).

Надпись к портрету, в котором подлинник сам себя узнает

В фигуре, гордостью надутой,

Небрежно набок изогнутой,

Самим собой довольный вид,

И молча будто говорит:

«Смотрите – как я всем опасен:

Красавицы, я мил, прекрасен,

Мужчины, я умён и горд:

Кто смеет стать со мной a bord?!»*

(ХД № 5).