Сочинения в трех томах. Том 1
Шрифт:
— Не ходите туда, мадемуазель!
— Нет-нет, — решительно возразила она, — не мешайте… есть еще один патрон… если он двинется с места… — она сделала резкое движение.
И вышла наружу. Чуть позже Альбер заметил, она шла к развалинам. И он из окна крикнул:
— Он дотащился до аркады и спрятался за ней. Теперь его не видно… осторожно, мадемуазель…
Раймонда обошла старинный монастырь кругом, чтобы отрезать злоумышленнику пути к отступлению. Вскоре Альбер и ее потерял из виду. Прошло несколько минут. Так как она не появлялась, слуга забеспокоился. Он решил тоже выйти, но не через дверь, а, продолжая наблюдать за развалинами, попытался дотянуться до приставной лестницы. Это ему удалось, он быстро соскользнул вниз и побежал прямо к аркаде, возле которой в последний раз видел человека. Примерно в тридцати шагах от нее он и увидел Раймонду — та искала Виктора.
— Ну как?
— Не поймаем никак, — ответил Виктор.
— А дверца?
— Я как раз оттуда… вот ключ.
— Все же… должен же он…
— О, с ним все ясно. Не пройдет и десяти минут, как мы изловим его, бандита.
Фермер с сыном, разбуженные выстрелом, прибежали с фермы, постройки которой возвышались далеко справа. Хотя ферма находилась в пределах замковых стен, они никого не встретили на своем пути.
— Вот черт, — воскликнул Альбер, — не мог же мерзавец выйти из развалин… Верно, прячется где-то в укромном уголке.
Начались тщательные поиски, они обыскали каждый куст, даже раздвигали плющ, обвившийся вокруг колонн. Убедились, что часовня была крепко заперта и все стекла целы. Обошли монастырь кругом, не пропустив ни одного подозрительного угла. Все было напрасным.
Единственная находка: в том месте, где упал человек, подстреленный Раймондой, подобрали рыжую кожаную шоферскую фуражку. И все.
В шесть утра вызванные из Увиль-ля-Ривьер жандармы прибыли на место происшествия. Они уже успели срочно направить в прокуратуру Дьепа описание обстоятельств преступления, указав, что поимка преступника неизбежна и что обнаружены его головной убор и кинжал, которым было совершено убийство. В десять утра на дороге, плавно спускающейся к замку, показались две машины. Та, что получше, везла заместителя прокурора и следователя с секретарем суда. В другой, скромном кабриолете, ехали двое молодых репортеров из «Журналь де Руан» и солидной парижской газеты.
А вот и замок. Бывшее аббатство Амбрюмези, разрушенное революцией и восстановленное графом де Жевром, уже более двадцати лет владевшим замком, представляло собой жилое здание, на самой высокой части которого красовались башенные часы. В обоих боковых крыльях имелось по крыльцу, огороженному каменной балюстрадой. Поверх замковых стен, за плато, расположенным на высоких нормандских скалах, между селениями Святой Маргариты и Варенжвилем виднелась голубая полоска моря.
В замке жил граф де Жевр с дочерью Сюзанной, хрупким очаровательным светловолосым созданием, и племянницей Раймондой де Сен-Веран, лишившейся за два года до описываемых здесь событий и отца и матери. Жизнь их текла спокойно и размеренно. Время от времени в замок наведывались соседи. Летом граф почти каждый день вывозил обеих девушек в Дьеп.
Сам он был высоким седеющим мужчиной. И хоть обладал значительным состоянием, лично вел свои дела и управлял владениями с помощью секретаря Жана Даваля. Сразу по приезде следователю был предоставлен доклад командира отделения жандармерии Кевийона. Злоумышленник все еще не был задержан, хотя поимка его была лишь делом времени. Все выходы из парка охранялись. Скрыться невозможно.
Группа блюстителей закона прошла через большую гостиную и трапезную первого этажа и поднялась на второй этаж. Им бросилось в глаза, что в ограбленном салоне царил полный порядок. Не похоже было, чтобы передвигали хоть что-то из мебели или переставляли какие-нибудь безделушки, все предметы, казалось, стоят на своих обычных местах, не заметно было пропажи. Справа и слева на стенах висели великолепные фламандские гобелены с фигурами людей. В глубине, на панно, четыре чудесных полотна в старинных рамах — на них изображены мифологические сюжеты. Знаменитые полотна, принадлежавшие кисти Рубенса, равно как и фламандские гобелены, были получены графом де Жевром в наследство от дяди по материнской линии, испанского гранда маркиза де Бобадилья. Следователь, господин Фийель, заметил:
— Если мотивом преступления и было ограбление, то, во всяком случае, в этой гостиной ничего не украли.
— Кто знает? — возразил заместитель прокурора, он был немногословен, но если говорил, то всегда противоречил судье.
— Помилуйте, дорогой месье, ведь любой вор прежде всего попытался бы захватить эти гобелены и картины, пользующиеся всемирной известностью.
— А может быть, он не успел?
— Вот это мы скоро узнаем.
В этот момент вошел граф де Жевр в сопровождении врача. Граф, по-видимому, полностью оправившийся от шока, вызванного нападением на него, тепло приветствовал блюстителей закона. Затем он открыл дверь в будуар.
Помещение, в которое с момента совершения преступления, кроме доктора, никто не заходил, было в отличие от гостиной в полном беспорядке. Два опрокинутых стула, сломанный стул, на полу разбросаны дорожные часы, папка, коробка почтовой бумаги. И на некоторых белых листках — следы крови.
Врач откинул покрывало с мертвеца. Жан Даваль, одетый, как обычно, в бархатный костюм и в подбитые железом ботинки, лежал на спине. Одна его рука была заломлена за спину. Сквозь расстегнутый ворот рубашки виднелась широкая рана на груди.
— Смерть, судя по всему, была мгновенной, — заявил доктор. — Хватило удара ножом.
— Нож, — заметил судья, — тот самый, что я видел на камине в гостиной рядом с кожаной фуражкой?
— Да, — подтвердил граф де Жевр, — нож мы подобрали здесь. Он тоже из той самой коллекции оружия на стене, откуда моя племянница, мадемуазель де Сен-Веран, взяла ружье. А шоферская фуражка, конечно, принадлежит убийце.
Господин Фийель еще раз осмотрел комнату, задал доктору несколько вопросов и затем обратился к графу де Жевру с просьбой пересказать все, что тот видел и знает. Граф показал следующее:
— Меня разбудил Жан Даваль. Правда, я и сам спал некрепко, чувствуя сквозь сон, что кто-то ходит поблизости, и, когда открыл глаза, увидел его со свечой у моей кровати, полностью одетого, каким вы видите его сейчас. Часто Даваль работал до поздней ночи. Мой секретарь казался очень взволнованным, он тихо проговорил: «В гостиной кто-то есть». Тогда я встал и осторожно приоткрыл дверь этого будуара. В тот же миг вот эта большая дверь, выходящая в большую гостиную, растворилась, и появился человек. Он напал на меня, оглушив ударом кулака в висок. Я говорю без подробностей, господин следователь, по той причине, что мне запомнились основные события, да и они происходили чрезвычайно быстро.
— А потом?
— Что было потом, я не помню. Когда я пришел в себя, смертельно раненный Даваль уже лежал здесь.
— Можете ли вы подозревать кого-либо?
— Никого.
— Не было ли у вас врагов?
— Они мне неизвестны.
— А у господина Даваля?
— У Даваля? Враги? Да он был лучшим из людей! За те двадцать лет, что он был моим секретарем и, скажу даже, наперсником, я не встречал никого, кто не питал бы к нему симпатии или дружеских чувств.
— И тем не менее налицо нападение, убийство, для всего этого должен быть какой-то мотив.