Сочинения в трех томах. Том 1
Шрифт:
— Вы понимаете мой боевой план?
— Да, но попадется ли Дютрейль?
— Все зависит от состояния его нервов. Быстрое нападение может сбить его с толку.
— Но если он заметит, что картонка другая?
— Конечно, он очень ловкий парень и может вывернуться. С другой стороны, он очень взволнован. Нет, нет, я надеюсь, что в последнюю минуту он сдастся и капитулирует…
Они замолчали. Ренин не двигался. Гортензия была бесконечно взволнована. Дело шло о жизни невинной жертвы. Ошибка, неудача… и через двенадцать часов Жак Обриё будет казнен. И к чувству ужаса у нее примешивалось чувство жгучего любопытства. Что сделает князь Ренин? Как поведет себя Гастон Дютрейль? Она переживала минуту высшего напряжения, минуту громадного душевного возбуждения.
Послышались шаги. Они приближались. Гортензия взглянула на своего спутника. Он встал, вдруг стремительно подскочил к дверям и крикнул:
— Скорей!.. Надо кончить!
Два полицейских инспектора и два лакея вошли вместе с Дютрейлем.
Ренин схватил его за руку и весело проговорил:
— Браво, старина! Ловко придумано с графином и столиком! Только, дружище, ты влопался!
— Что такое? — пробормотал со смущением молодой человек.
— Господи! Вся суть в том, что огонь не все уничтожил. Он пощадил запрятанные тобой кредитные билеты. Посмотри! Даже номера остались… Ты можешь их узнать. Теперь ты, старина, окончательно погиб!
Молодой человек содрогнулся. Глаза его забегали. Он не последовал предложению Ренина взглянуть на картонку и кредитные билеты, сразу поверил ему и с рыданиями упал на стул.
Неожиданное нападение, как надеялся Ренин, вполне удалось. Видя, что все его планы разбиты, он потерял сразу силу сопротивления и сдался.
Ренин не позволил ему вздохнуть:
— Правильно! Полным чистосердечным признанием ты спасешь свою голову. Вот и перо, чтобы записать твое признание… А ловко все проделано… Особенно графин с водой… Прекрасная штука! Вы ставите на подоконник большой шарообразный графин с водой. Этот графин выполняет роль зажигательного стекла и направляет лучи солнца на картонку и заранее приготовленную тонкую оберточную бумагу. Через десять минут после этого все объято пламенем. Чудесное изобретение, право! И как просто! Точно яблоко Ньютона!.. Когда-нибудь ты, вероятно, заметил, как лучи солнца, проходя через графин с водой, зажгли спичку или сухой мох. Это обстоятельство породило в твоей голове блестящую идею. Молодчина! Поздравляю тебя! Ну а теперь вот тебе лист бумаги… пиши: «Я убил Гильома…» пиши же, черт возьми!
Ренин наклонился над Дютрейлем и, гипнотизируя его своим взглядом, заставил написать признание.
— Господин инспектор! Вот заявление Дютрейля. Не откажите отнести его господину префекту. Все присутствующие, надеюсь, подтвердят, что Дютрейль сознался в убийстве Гильома.
Затем он обратился с насмешкой к совершенно подавленному убийце:
— И дурак же ты, дружище! Ведь и картонка твоя, и деньги сгорели. А это новая картонка, а полусгоревшие кредитные билеты принадлежат мне. А ты ничего не понял. В последнюю минуту ты сам дал мне единственное доказательство своей виновности. И какое еще: признание, написанное в присутствии свидетелей! Если тебя гильотинируют, то ты этого заслуживаешь. Ну, прощай, Дютрейль.
На улице князь Ренин попросил Гортензию отправиться в автомобиле к Мадлен Обриё и сообщить ей о происшедшем.
— А вы? — спросила Гортензия.
— У меня много разных неотложных дел.
— Вы отказываете себе в удовольствии объявить Обриё эту радость?
— Ну, подобные удовольствия приедаются. Единственное, что меня интересует, это борьба. Остальное скучно.
Она схватила его за руку и минуту задержала его руку в своей. Она хотела бы много, много высказать этому удивительному человеку, который с такой гениальностью делал добро как бы ради спортивного интереса. Но она не в силах была что-либо сказать. Все эти события ее бесконечно взволновали. Она почувствовала, что в глазах ее стояли слезы.
Он поклонился и проговорил:
— Благодарю вас! Я вознагражден.
ТЕРЕЗА И ЖЕРМЕНА
Последние дни осени отличались такой мягкостью, что второго октября утром несколько семейств, живущих в своих виллах в Этрета, спустились к берегу моря. Вдали между горами воздух был так чист, прозрачен и нежен, а небо так сине и ясно, что все решительно окутывала дымка поэзии, дымка своеобразной прелести.
— Восхитительно! — проговорила Гортензия. Затем она добавила: — И все же не для того мы приехали сюда, чтобы наслаждаться красотой природы или же заниматься разрешением вопроса, действительно ли эта громада камней, называемая «Иглой», была обиталищем Арсена Люпена.
— Нет, — ответил Ренин, — я согласен удовлетворить ваше законное любопытство хотя бы частично, так как пока я узнал еще очень мало по интересующему меня вопросу.
— Я вас слушаю.
— Начну с маленького введения. Вы понимаете, дорогой друг, что, делая своим ближним добро, я должен везде иметь друзей, сообщающих мне о том, когда мне нужно действовать. Иногда мне сообщают ерунду, на которую я не обращаю внимания. Но неделю тому назад я получил от своего корреспондента известие, что он перехватил по телефону очень любопытный разговор. Из своей парижской квартиры одна дама беседовала с одним господином, временно живущим в соседнем большом городе. Название города, фамилия господина, фамилия дамы неизвестны. Господин и дама говорили по-испански, но употребляя наречие, называемое яванским. В конце концов из перехваченной беседы установлено следующее: первое — беседовавшие — брат и сестра, они ожидают третье лицо, состоящее в браке и желающее какой бы то ни было ценой получить свою свободу; второе — они условились при помощи газетного объявления встретиться второго октября; третье — свидание это состоится в конце дня во время прогулки по скалам, причем лицо, желающее освободиться от брачных уз, приведет с собой свою предполагаемую жертву. Вот суть этого дела. Все страшно занимательно. День тому назад утром в одной газете я прочитал следующее объявление: «Сви-ие, 2 окт., полдень, 3 — Матильд.». Так как вопрос шел о скалах, то я решил, что преступление совершится на берегу моря. Я знаю, что в Этрета есть скалы, называемые «Тремя Матильдами». Вот почему мы здесь. Нам нужно воспрепятствовать выполнению злого намерения.
— Вы говорите о возможном преступлении. Ведь это же только ваше предположение?
— Ничуть. Разговор шел о браке одного из собеседников с тем третьим лицом, о котором я упоминал. Этому третьему лицу надо освободиться от своей пары, которая второго октября должна быть сброшена со скалы в море. Все это строго логично.
Они сидели на террасе казино против лестницы, которая спускалась к морю. Они видели перед собой на берегу кабинки купающихся. Перед этими кабинками четыре господина играли в бридж, а группа дам занималась рукоделием и болтала.
Несколько дальше отдельно стояла закрытая кабинка.
Дети с голыми ногами играли в воде.
— Вся эта благодать и осенняя идиллия меня не радуют, — сказала Гортензия, — так как я все думаю о вашем сообщении. Ужасная загадка!
— Именно ужасная, дорогой друг! И так трудно ее разгадать!
— Что-то произойдет?
И она добавила:
— Кому из собравшихся здесь угрожает опасность? Кто в числе обреченных? Эта ли смеющаяся блондинка? Или тот большой господин, который курит? И кто между ними будущий убийца? Все эти люди спокойны и веселы, и смерть бродит между ними.
— Отлично! — заметил Ренин. — Мне удалось и вас заинтересовать, увлечь! Я вас предупреждал, что это случится. Вы невольно проникаетесь теми таинственными драмами, которые совершаются вблизи вас. Вам хочется раскрыть тайну, добиться разгадки загадочного явления. С каким, например, вниманием вы следите за этой приближающейся супружеской четой! Не они ли это? Может быть, именно этот господин намерен уничтожить свою благоверную? Или дама хочет, наоборот, убрать мужа?
— Д'Имбревали? Ну, это невозможно! Это такое идеальное супружество! Вчера я долго в гостинице беседовала с женой, а вы…