Социализм. Экономический и социологический анализ
Шрифт:
Нет нужды, чтобы каждый потреблял все положенное ему. Что-то у него пропадет, что-то он может раздать либо, если есть физическая возможность, сохранить на будущее. Что-то, однако, он сможет обменивать. Любитель пива с радостью отдаст свою долю безалкогольных напитков за дополнительное пиво. Непьющий откажется от своей доли спиртного ради чего-то другого. Эстет обменяет билет в кино на возможность еще раз услышать хорошую музыку; неразвитый человек легко уступит свой билет в картинную галерею в обмен на что-то ему более доступное. Каждый будет готов меняться, но обмен будет ограничен только потребительскими благами. Производительные блага будут res extra commercium [133] .
[133]
res extra commercium– - вещи вне сферы торговли (лат.)
Не
В социалистической экономике роль денег будет в основном такой же, как и в свободной экономике, -- служить общеупотребительным посредником обмена. Но при этом значение денег будет совершенно другим. В обществе с коллективной собственностью на средства производства значение денег будет гораздо меньше, чем в обществе с частной собственностью на средства производства. Ведь в социалистическом хозяйстве сам обмен гораздо менее важен, поскольку он ограничен только потребительскими благами. На производительные блага, не участвующие в обмене, не могут существовать денежные цены. Роль, которую деньги играли в сфере производственного учета в обществе свободного обмена, в социалистическом обществе не может сохраниться. Денежное исчисление ценностей здесь невозможно.
Тем не менее централизованное управление производством и распределением не сможет оставить без внимания обменные связи, которые неизбежно возникнут. Ясно, что их придется учитывать, чтобы обеспечить взаимозаменяемость разных благ при распределении общественного дохода.
Так что если в ходе обмена будет установлено равенство одной сигары пяти сигаретам, то администрация не сможет произвольно объявлять одну сигару приравненной к трем сигаретам, чтобы потом выдавать одному только сигары, а другому -- только сигареты. Если табачные фонды были распределены неравномерно, частью в сигарах и частью в сигаретах, иначе говоря, если кто-то -- по собственному выбору или по указу правительства -- получил только сигары, а кто-то -- только сигареты, уже установившиеся пропорции обмена игнорировать не следует. В противном случае по отношению ко всем, кто получил сигареты, будет проявлена несправедливость, поскольку получивший сигары из расчета "одна сигара за три сигареты" сможет их обменивать по курсу "одна за пять".
Изменения обменных пропорций в этой торговле между гражданами будут понуждать администрацию к внесению изменений в коэффициенты эквивалентности разных благ. Каждое такое изменение засвидетельствует, что соотношение между потребностями граждан и их удовлетворением изменилось, что люди теперь стали одни товары предпочитать другим. Руководство экономикой скорее всего будет стремиться к тому, чтобы приспособить производство к этим изменениям. Оно постарается выпускать побольше того, на что увеличился спрос, и поменьше того, что не столь желанно гражданам. Но одного оно, однако, сделать не сможет: оно не сможет допустить, чтобы отдельные граждане по своему усмотрению выкупали по своим табачным карточкам либо сигары, либо сигареты. Если позволить такой выбор, то граждане могут предъявить спрос на большее количество сигар или сигарет, чем было произведено, или вовсе не выбрать произведенное и затоварить распределительные склады.
Может показаться, что трудовая теория стоимости предлагает простое решение этой проблемы. За час труда гражданин получает талон на получение полного продукта одного часа труда за вычетом расходов на общественные обязательства: поддержку больных, культурные расходы и пр. Каждый работник имеет право за час труда получить продукты, производимые другими за тот же час. Каждый отдавший обществу свое рабочее время может получить в распределительных центрах потребительские блага и услуги соответствующей ценности и употребить их на себя.
Но такой способ регулирования распределения реализовать невозможно, ибо труд далеко не однороден. Качественные различия между разными видами труда в сочетании с вариациями спроса и предложения на конечные продукты порождают различия в ценности конечных продуктов. Ceteris paribus [134] нельзя увеличить производство картин, не пожертвовав качеством. Тот, кто отдал обществу час простого труда, не может получить право на потребление результатов часа квалифицированного труда; социалистическое общество просто не сможет определить отношение между важностью работ, выполненных для общества, и вознаграждением, полагающимся за этот труд. Оплата труда будет вынужденно произвольной. Ведь методы исчисления ценности, принятые в обществе с частной собственностью на средства производства, применить не удастся, поскольку, как мы видели, такое вменение дохода неосуществимо в социалистическом обществе. [135] Экономическая реальность ставит пределы власти общества произвольно вознаграждать труд: общая сумма заработной платы не может сколь нибудь длительно превосходить общественный доход. Но в этих границах общество будет вполне свободно. Можно решить, что за все работы следует платить одинаково, невзирая на качество труда, чтобы каждый рабочий час вознаграждался так
[134]
ceteris paribus– - при прочих равных (условиях) (лат.)
[135]
Понятие вменения (нем.
– - Zurechnung, англ.
– - Imputation) введено в экономическую теорию австрийским экономистом Фридрихом Визером. По Визеру, каждому фактору производства вменяется, т. е. считается его вкладом, определенная, поддающаяся точному расчету часть ценности созданного продукта. Теория вменения развита американским экономистом Джоном Бейтсом Кларком (1847--1938), согласно которому величины, вменяемые труду и капиталу в созданном продукте, определяются предельной производительностью этих факторов производства. В качестве факторов, к которым относится вменение, у Визера выступают труд, капитал и земля, у Кларка -- труд и капитал, у Мизеса -- труд, средства производства и предпринимательская деятельность.
Даже если мы отвлечемся от различий в качестве труда и его продуктов и предположим, что мы в силах установить стоимость каждого блага в трудовых единицах, общество никогда не даст отработавшему один час потребить продукт часового труда. Ведь материальные блага включают не только труд, но и материальные затраты. Продукт, на изготовление которого израсходовано больше сырья и материалов, не может быть уравнен с тем, на который всего этого израсходовано меньше.
Социалистические критики капитализма много сокрушаются о высоких расходах на то, что они называют (или считают по смыслу) аппаратом распределения. В эту категорию они включают все расходы на содержание политических и государственных организаций, военные и оборонные расходы. Сюда включаются также расходы, порождаемые свободной конкуренцией. Все расходы на рекламу и на конкурентную борьбу (оплата коммивояжеров и пр.), а также все расходы на сохранение независимости фирмы (вместо того чтобы слиться в более крупную фирму или присоединиться к картелю, что создает возможности для специализации и удешевления производства) относятся на издержки капиталистического распределения. Критики утверждают, что социалистическое общество обеспечит громадную экономию, просто положив конец этому расточительству.
Представление, что социалистическое общество сэкономит то, что правильно было бы называть государственными расходами, заимствовано из доктрин анархистов и социалистов марксистского толка, согласно которым государственное принуждение окажется излишним в обществе, не знающем частной собственности на средства производства. Они доказывают, что в социалистическом обществе "люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях правил общежития", но это предположение подкрепляется тем, что, когда вооруженный народ будет осуществлять "учет и контроль тунеядцев, мошенников... уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается... невероятно трудным... будет сопровождаться... быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие -- люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигенты, и шутить с собой едва ли позволят)" [142*] . Все это просто игра словами. Контроль, вооруженные рабочие, наказания -- разве все это не есть "особые органы подавления", "государство", как это называл сам Энгельс [143*] ? Осуществляется ли принуждение самими вооруженными рабочими, которые не могут работать, пока они держат оружие, либо их сыновьями, носящими полицейскую форму, -- расходы на процесс принуждения останутся теми же.
[142*]
Lenin, Staat und Revolution, S. 96 <Ленин В., Государство и революция // Полн. собр. соч., Т. 33, С. 89, 102>
[143*]
Engels, Herrn Eugen Duhring Umwalzung der Wissenschaft, S. 302 <Энгельс Ф., Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т. 20, С. 291--292>
Государство -- это аппарат принуждения не только по отношению к собственным гражданам; оно применяет принуждение и вовне. Только государство, охватывающее весь обитаемый мир, не будет знать направленного вовне насилия, и лишь потому, что у этого государства нет заграницы, нет враждебных иноземных государств и иностранцев. Либерализм с его принципиальным неприятием войны хотел бы создать что-то вроде мирового государства. Но и такое государство немыслимо без аппарата принуждения. Распустив все армии отдельных государств, мы не сможем обойтись без общемирового аппарата принуждения, без мировой полиции для обеспечения мира во всем мире. Объединит ли социализм все государства в одно или сохранит их независимость, -- в любом случае ему не обойтись без аппарата принуждения.