Социальная лингвистика
Шрифт:
Дискуссионным остается вопрос о соотношении врожденного и приобретенного в речевой деятельности человека. Общепризнано, что человек обладает врожденной языковой способностью , т. е. психофизиологическим механизмом, который обеспечивает возможность речи. По мнению большинства исследователей, это означает способность человеческого мозга в первые годы онтогенеза усвоить, во-первых, систему знаков конкретного языка и, во-вторых, правила, позволяющие строить тексты, выбирая и комбинируя нужные знаки. Реализация языковой способности происходит в процессе общения человека с окружающими людьми — носителями конкретного языка (или языков). Согласно более радикальной концепции Ноэма Хомского (США), врожденный компонент языковой способности является более содержательным, поэтому усвоение языка в онтогенезе начинается не "с нуля". Языковая способность включает некоторые врожденные и универсальные знания, с помощью которых человек порождает и понимает предложения (Хомский 1972; Хомский 1972а). Таким образом, по Хомскому, наиболее глубокие черты языковой структуры и семантики имеют природно-генетическую основу.
Общечеловеческий культурный компонент в языковой семантике
Подобно тому как в культуре каждого народа есть общечеловеческое и этнонациональное, так и в семантике каждого языка есть отражение как общего, универсального компонента
Универсальный семантический компонент обусловлен единством видения мира людьми разных культур. Это принципиальное единство человеческой психики проявляется на разных уровнях семантической организации языков — от широких и устойчивых тенденций до "точечных" универсальных явлений. Так, в любых культурах говорящие нуждаются в различении субъекта действия и его объекта, предмета и признака, тех или иных временных и пространственных отношений. Межкультурное сходство самих процессов языкового общения проявляется в том, что все языки различают говорящего, слушающего и не-участника общения (в этом назначение категории лица); все языки различают вопросы и утверждения; всюду в сообщение вплетаются модальные или эмоциальные оценки говорящими того, о чем идет речь, или самой речи.
Общность человеческой психологии ярко сказывается в асимметрии положительных и отрицательных оценок. В самых разных языках слова со значением 'хорошо' часто употребляются в значении 'нормально' (ср.: — Как спишь? — 'Хорошо', а слова, которые на шкале "плохо-хорошо" занимают срединное, т. е., казалось бы, нейтральное положение, имеют тенденцию сдвигаться к полюсу "плохо" (ср.: средние способности, ни то ни сё; ни рыба ни мясо; человек хороший, а администратор никакой; см.: Вольф 1985). Слова со значением 'большой, много' легко развивают оценочное значение 'хороший', а со значением 'мало' — 'плохой'.
Межкультурная общность человеческого видения мира обусловила антропоморфную универсальность той наивной картины мира, которая запечатлена в естественных языках. В этом мире солнце "всходит" и "заходит" (а не Земля поворачивается вокруг своей оси). Здесь смыслы 'жаркий', 'холодный', 'теплый', 'прохладный' сформированы человеческим восприятием лета и зимы, костра и ручья, живого и неживого. Здесь "быстрым" может быть волк, поток, ум; "горьким" — лук и упрек; здесь рельеф увиден как человек: устье, рукави колено реки, горловина вулкана, бровка канавы, хребет и подошва горы, при этом сама гора может быть названа Лысой, а горное озеро — Морским Окоми т. д. В отличие от физики, которая в метрах оценит и гору и дорогу, человек скажет высокая гора, но длинная дорога, зато цветообозначения могут характеризовать звук и даже вообще не воспринимаемое чувствами свойство ( светлая одежда, светлое звучание, светлый романтизм). Во всех языках обозначения абстрактного и идеального в своих истоках восходят к обозначениям конкретного и материального (как и само слово абстрактныйи его церковнославянское соответствие отвлеченный: лат. abs-traho< traho— тяну, тащу; церк. — слав. ВЛЕКУ — тяну, волоку). В самых разных культурах человек называет новое с помощью прежде созданных имен — метонимически, метафорически, сужая или расширяя их семантику.
Все это — бесчисленные проявления межкультурной общности языков мира и основа взаимопонимания их носителей.
Безэквивалентная лексика и лакуны
Различия между языками, обусловленные различием культур, заметнее всего в лексике и фразеологии, поскольку номинативные средства языка наиболее прямо связаны с внеязыковой действительностью. В любом языке и диалекте есть слова, не имеющие однословного перевода в других языках. Это так называемая безэквивалентная лексика, в основном — обозначения специфических явлений местной культуры. В случае заимствования в чужой язык безэквивалентные слова называют экзотической лексикой (экзотизмами). Экзотизмы и этнографизмы не столько раскрывают или толкуют чужую культуру, сколько символизируют ее. Так, слова эсквайр, спикер, крикет, шиллингпрочно ассоциируются с Англией; джейлау, кишлак, арык, дехканин— это знаки среднеазиатской культуры; сакура, гейша, икэбана, сакэ— знаки традиционной японской культуры; баз, курень, майдан, привада— знаки донского казачьего быта и т. д.
Экзотизмы хронологические — это историзмы. Они тоже непереводимы, а между тем это ключи к пониманию прошлого культуры. Вот почему лексикологические разыскания становятся основным инструментом в исследованиях дописьменнои духовной культуры. В современной отечественной традиции это прежде всего работы этнолингвистической школы Н. И. Толстого (см.: Толстой 1982, Этнолингвистический словарь 1984; Толстой, Толстая 1988).
О доле безэквивалентной лексики в национальном словаре можно судить по таким данным: русские безэквивалентные слова и обороты ( сельсовет, воскресник, гармошка, народоволец, бить челом, толстый журнали т. п.) составляют 6–7 % от общеупотребительной русской лексики (Верещагин, Костомаров 1976, 83); англо-русский лингвострановедческий словарь "Великобритания" (см. Великобритания 1978), далеко не исчерпывающий справочник, толкует 9500 слов и словосочетаний (правда, включая и некоторые знаменитые топонимы).
Национально-культурное своеобразие лексики может проявляться не только в наличии серий специфических слов, но и в отсутствии слов для значений, выраженных в других языках. Такие "пробелы", "белые пятна на семантической карте языка", называют лакунами [27] (Степанов, 1965, 120). Как и безэквивалентные слова, лакуны заметны только при сопоставлении языков.
Причины лакун различны. В одних случаях лакуны обусловлены различием соответствующих культур. Например, в английском языке, кроме слова lawyer— 'юрист, адвокат' есть еще несколько обозначений разновидностей адвокатской профессии: attorney'уполномоченный, поверенный', barrister'адвокат, имеющий право выступать в высших судах', solicitor'стряпчий (консультирует клиентов, в том числе организации и фирмы; подготавливает дела для барристера; имеет право выступать в низших судах)', counsel'юрисконсульт', counsellor'советник', advocate'адвокат высшего ранга' (Великобритания, 1978). В русском языке этим обозначениям соответствует одно слово — адвокат(Национально-культурная специфика, 1977, 146). В других случаях лакуна обусловлена не отсутствием в одном из языков соответствующего денотата [28] ,
27
Лакуна(лат. lacuna— углубление, впадина, полость) — пробел, пропуск, недостающее место в тексте.
28
Денотат, или денотативныйкомпонент значения слова (лат. denotatum— обозначаемое), — это представление о тех предметах, действиях, признаках, отношениях, которые могут быть названы данным словом. Денотат — это именно представление, а не реалия, поэтому денотат имеется у всех слов, в том числе и таких, как русалкаили домовой. В отличие от денотата, коннотат, или коннотативный компонент(от лат. connoto— имею дополнительное значение), характеризует только некоторые слова: это дополнительная эмоционально-оценочная окраска слова — одобрительная (воин , лапушка, лафа) или неодобрительная ( вояка, разношерстный, насаждать).
Денотативные различия лексических соответствий
В различных культурах даже одни и те же явления в чем-то своеобразны. Например, городской автобус может вызывать разный круг представлений, в одной стране — это талон, компостер, контролер, билет, проездной билет; в другой — жетон, кондуктор; в третьей — касса-автомат, разменный автомат; где-то еще — дорогие (дешевые) места, льготный, сезонный, детский (взрослый) билет. В лингвострановедении смысловые различия эквивалентных слов, обусловленные различиями в реалиях, называют лексическим фономслова (Верещагин, Костомаров 1976,70–74). Лексический фон — явление пограничное между языком и культурой. Расхождения в лексическом фоне сказываются в различных тематических и синтаксических связях слов и могут вызвать трудности в общении или при обучении языку. Например, изучающий словацкий язык встретится с обширной группой наименований мест, где предоставляются еда, напитки, квартира. Однако только знание бытового уклада Словакии позволит разобраться в различиях, существующих, скажем, между словами restaur'acia, jed'alen, menza(здесь подается еда) и словами krcma, hostinec, vin'aren, pivnica, bufet, kavi'aren, espresso, cukr'aren(названия заведений, где подаются только напитки и закуска); ср. также обозначения квартир, различающихся по способу размещения: nocl''aheren, slobod'aren— коллективно и host'ovska izba, svetlica, podnajom, l'udova hospoda— индивидуально (Бланар 1971).
Различия в лексическом фоне охватывают большую часть словарного запаса языков. Совпадают по фону обычно термины, а в области неспециального словаря полное совпадение лексических фонов — явление редкое. Однако естественно, что чем ближе культура и быт двух народов, тем меньше различий в лексическом фоне соответствующих языков. И наоборот, культурное обособление приводит к лексической дивергенции.
Уже в середине XVIII в. в Лондоне с неудовольствием заметили, что из Нового Света приходят новые слова, нарушающие языковой обычай и вкусы. Американцы же относились к "своим" словам с энтузиазмом и называли их американизмами (было еще словечко yankeesm). Наиболее полное словарное описание американизмов издано в 1951 г. (Dictionary of Americanisms on Historical Principles. Ed. by Mitford Mathews. — Chicago & Illinois, 1951, vol. I. — XVI, 979 p.; vol. II., pp. 977 — 1946. В 1966 г. вышло сокращенное издание (Americanisms: A Dictionary of Selected Americanisms on Historical Principles. Ed. by Mitford M. Mathews. — Chicago & London, 1966, XII, 304 p.). Широко известны прекрасные лингвострановедческие словари ведущего американского лексикографа Стюарта Флекснера: I Hear America Talking: An Illustrated Treasury of American Words and Phrases. By Stuart Berg Flexner. — New York 1976. — X, 505 p.; Listening to America; an illustrated history of words and phrases from our lively and splendid past. By Stuart Berg Flexner. — New York 1982.
– 591 p. [29] .
29
Флекснер издал также "The Dictionary of American Slang", бестселлер "How to Increase Your Word Power", популярный справочник The Family Word Finder".
Коннотативное своеобразие переводных эквивалентов
Различия в культурах могут сказаться в том, что в разных языках слова, совпадающие по денотату (с одинаковой предметной отнесенностью), могут различаться коннотативной семантикой (т. е. своими эмоциональными и оценочными оттенками).
Венгерский языковед Ф. Папп писал о различии в ассоциациях, связанных с образом болота в разных языках. Если в венгерском восприятии болото вызывает представление о гнилости, тлении и т. п., то в финском языке болото — нечто "вполне хорошее". Известный финский ученый сравнивал в лекции финский язык с болотом, в котором, как попавшие в болото сучья деревьев, веками сохраняются древние заимствования. Стало быть, для него болото — это нечто вполне "хорошее", с чем можно сравнивать родной язык, т. е. болото— не столько место тления, сколько место сохранения" (Фонетика 1971, 368–369). В русском языке болото — образ рутины, косности, застоя. Поэтому, например, у Вознесенского болотам, "предательским и рутинным", противопоставлен полет: "Если хочешь полета — учти болота" ("Испытание болотохода").
О межъязыковых различиях в эмоциональной окраске слова интересно говорил узбекский писатель Тимур Пулатов: " Солнцепо-русски — это совсем не то, что куёшпо-узбекски, и уж совсем не то, что офтобпо-таджикски. В какие Отношения — дружелюбные или тягостные — человек вступил с небесным светилом, так их и выразил язык и произнес. Ведь узбек, живущий большую часть года под палящими лучами солнца, никогда не скажет ласково-уменьшительно солнышко, так же как и у русского нет ощущения того, что солнце может быть не только плодонесущим и землеобновляющим, но и враждебным. Зато к луне, этому ночному светилу, несущему прохладу и умиротворение, у узбека совсем иное отношение — всё красивое и желанное он называет луноликим, луноподобным, да с такой интонацией, что для русского слуха это может показаться по меньшей мере вычурным" (Литературное обозрение. 1976. № 8. С. 109).