Социальные порядки и экономические реформы
Шрифт:
Это способствует созданию на предприятиях неформальных групп, блокирующих развитие кадровой, а в значительной мере и технологической структуры предприятия. Наличие таких неформальных высокоорганизованных и привилегированных групп сочетается с привлечением так называемой вторичной рабочей силы, используемой преимущественно на основе субконтрактов, частичной и временной занятости. Положение этих работников специально не регламентируется. Такая ситуация благоприятствует неформальным группам, поскольку именно они участвуют в процессе принятия решений.
Эти неформальные группы нельзя идентифицировать ни с бюрократией, ни с технократией. Отношения такого рода, господствующие в трудовых организациях, переносятся и на региональный уровень. Например, вопрос о выделении кредитов предприятиям решается не в классической процедуре бюрократического торга. В большей степени он определяется «рейтингом» руководителей в неформальной политической структуре региона.
Заметим в заключение, что механизм ротации кадров, предусмотренный конституцией Югославии, крайне благоприятствовал формированию таких неформальных групп: их члены по очереди занимают управленческие кресла в производстве, партаппарате, социальных службах, нигде подолгу не засиживаясь. Новый высокий пост им гарантируется неформальной группой.
Социально-политический кризис 1969–1971 гг. в Югославии: поражение экономического либерализма
Альтернативы развития хозяйственного механизма
Слабые места хозяйственного механизма, возникшего в ходе реформы 1965 г., были достаточно очевидны. И практически сразу после реформы началось осуществление мероприятий, усиливающих рыночные отношения.
До 1967 г. предприятиям разрешалось осуществлять долгосрочное кредитование других предприятий, а также создавать новые предприятия. Однако инвестор не имел права участвовать в управлении предприятием, а процент за кредит был равен активному банковскому проценту по долгосрочным кредитам. Как только новое предприятие было создано, оно сразу же выходило из-под контроля своих «родителей». Особенно негативно это влияло на иностранные инвестиции и создание совместных предприятий.
С 1967 г. положение изменилось: представители инвесторов могли теперь входить в органы управления предприятиями, а условия инвестирования определялись специальным соглашением. Это был первый шаг на пути создания рынка капиталов, вторым – нереализованным – стал выпуск акций для населения [Bicanic, р. 223].
Существенно изменилось положение в области интеграции производства. До 1965 г. все вопросы интеграции находились в ведении государственных органов, а начиная с 1965 г. государственный контроль в этой сфере был ликвидирован, и многие крупные объединения, созданные для экономической поддержки слабых предприятий, распались [Sirc, 1979, р. 115]. В то же время начался процесс роста крупных объединений, преимущественно в форме конгломератов.
Анализ Ст. Сакса [Sacks, 1983, р. 50] показал, что в конце 60-х гг. степень концентрации производства (вернее, его «централизации») в Югославии была выше, чем в большинстве промышленно развитых стран. Основная форма интеграции производства – конгломераты – также закономерна: она связана с автаркическими тенденциями в республиках. Создание межреспубликанских отраслевых монополий не поощрялось.
В этот период также получили широкое распространение ассоциации делового сотрудничества (их было 22 в 1959 г., а в 1967 г. стало уже 290), активизировалась деятельность хозяйственных палат. К этому времени относится и попытка нормализации отношений на рынке труда. В 1966 г. югославские профсоюзы, обеспокоенные чрезмерной дифференциацией оплаты труда, предложили внедрить систему переговоров об уровнях оплаты труда между профсоюзами и хозяйственными палатами. Однако эта идея не прошла.
В 1968 г. были предприняты конституционные изменения, расширяющие самостоятельность предприятий в организации производства. Согласно конституционной поправке, трудовые коллективы теперь могли самостоятельно определять компетенцию органов управления предприятием. Эта поправка, учитывая нежелание рабочих принимать активное участие в управлении, развязывала руки менеджерам и способствовала повышению эффективности управления.
Надо заметить, что в 1965–1968 гг. существенно изменилась экономическая среда, в которой функционировали предприятия. Это был единственный период, когда необходимо было считаться с возможностью ликвидации предприятий. Так, в 1965 г. с нерентабельных предприятий было уволено 8,3 тыс. человек, в 1966 г. – 4,6 тыс. человек, максимальные показатели за весь период после 1952 г. [Sirc, 1979, р. 115]. Начался бурный рост частных и малых предприятий (в 1964 г. – 105 тыс., в 1969 г. – 145 тыс. частных мастерских). Малые предприятия могли организовывать группы людей, объединяя свои накопления.
Хотя основатели мелких предприятий не могли получать большого дивиденда за свой пай (всего 8%), а накопления направлялись в неделимый фонд, стимулы для предпринимательской активности все же были значительными: как правило, основатели фирмы занимали в ней руководящие посты и оказывали решающее влияние на ее хозяйственную политику. Малые предприятия в 1967–1973 гг. способствовали созданию более жесткой экономической среды.
Соотношение политических сил
Хозяйственная реформа и рост самостоятельности предприятий усилили политический вес управленческой прослойки и привели к открытому конфликту между «бизнесменами» и «политиками». Партийный аппарат после осуществления конституционных изменений лишился каких бы то ни было рычагов управления производством. В своем большинстве менеджеры были членами СКЮ, однако провозглашалась политика невмешательства партийных органов в хозяйственную жизнь, а сами предприятия теперь могли игнорировать решения парткомов.
В 1968 г. начинается ожесточенная публичная полемика между «политиками» и «бизнесменами». Основные упреки со стороны партаппарата касались извращений социалистического самоуправления, ограничения прав трудовых коллективов. Попытки организации рациональной экономики характеризовались как «вторжение мелкобуржуазной ментальности» [Sirc, 1979, р. 188]. «Бизнесмены», в свою очередь, обвиняли политиков в некомпетентном вмешательстве в экономику, в «этатизме».
Спор этот имел чисто академический характер, пока партаппарат не выдвинул основной аргумент о «нетрудовых сверхдоходах менеджеров». Это, разумеется, было дезинформацией, поскольку различия в оплате труда между административным персоналом и рядовыми работниками были небольшими (2,5:1) и значительно отставали от соответствующего показателя как в промышленно развитых странах, так и в Восточной Европе.
Но как бы то ни было, тезис о «сверхдоходах» получил отклик в народных массах, и были созданы комиссии по анализу источников доходов. Директора превратились в «квазикапиталистов», престиж директорского кресла упал так низко, что в 1967–1970 гг. стало трудно найти замену ушедшему руководителю. Тито и другим лидерам Югославии пришлось выступать с публичными заявлениями в защиту директоров и о вреде уравниловки.
Таким образом, в 1969–1971 гг. конфликт между партаппаратом и «технократией» проявился вполне отчетливо. Этот конфликт не вел сам по себе к свертыванию реформы, поскольку в силу ряда причин в верхних эшелонах власти господствовали либералы.