Социокультурный словарь

Ахиезер А. С.

ВСЕОБЩНОСТЬ (в обществе) — воспроизводство, культура, взятые как динамика целого, как конкретный исторический процесс углубления уровня возможностей и способностей соответствующего субъекта, уровень потребностей, уровень освоения общественных отношений, рефлексии. Жизнедеятельность каждого элемента общества реализуется через целое, т. е. прежде всего через освоение и воссоздание культуры, концентрирующей в себе всеобщий опыт человечества, включая опыт формирования и функционирования конструктивной напряженности. В. как и субъект общественного развития, всегда выступает как диалог между личностью и обществом, т. е. всеобщее концентрируется в личностной культуре каждого человека и на уровне общества в целом, где от имени этого всеобщего выступает первое лицо, правящая элита, духовная элита, оппозиция, писатели, ученые, журналисты и вообще любой человек; иначе говоря В. всегда выступает не как законченное сформированное, но как постоянный предмет спора, где ни один голос не носит абсолютный характер. В. всегда открытая проблема. В истории прослеживается процесс роста, потребностей людей решать свои проблемы через всеобщее, а не замыкаться в масштабах своего огорода, преодолевать в себе страх перед В. Диспропорции в развитии всеобщности, например, развитие большого общества при отставании единства векторов конструктивной напряженности, слабости рынка, господстве обычая над всеобщим законом и т. д. стимулирует развитие псевдовсеобщности, т. е. попытки выдать за всеобщее устойчивое институционально закрепленное случайное локальное содержание. В. формируется через медиацию, через гигантскую работу по формированию срединной культуры. Возникновение раскола означает распад В., возможность конкуренции двух различных форм В., разных форм конструктивной напряженности и, следовательно, раскол культурного основания воспроизводственной деятельности людей. Раскол происходит не только между элементами общества, но и внутри личности. Развитие В. включает углубление воспроизводства некоторого содержательного знания общего во всем возрастающем многообразии явлений, попадает в сферу жизнедеятельности, например, их общей предметной сущности, их культурной значимости, системы социальных отношений, обеспечивающих возможность жизни человека в мире, достигшем соответствующего этапа его конкретно-исторического развития. Всеобщность развития выступает в форме мысли, установленных в обществе законов, нравственных систем, науки, охватывающей общими принципами возрастающее многообразие явлений, в развитии экономики, которая через цены, рынок, связывает все явления, через человеческую деятельность, развитие государства, которое является фокусом интеграции социального многообразия, создавая предпосылки для его бесконфликтного роста на общем основании, в меняющихся условиях консенсуса и т. д. Однако развитие разных форм В. может не находить меры соотношения между собой. В. в одной сфере может вступить в конфликт с развитием в другой, что может при недостаточном развитии диалога породить конфликты между государством и экономикой, наукой и культурой, личностной культурой и обществом, абстрактным и конкретным и т. д.

ВЫЗОВ ИСТОРИИ — понятие, введенное Тойнби. В.и. — факторы, ставящие жизнь общества под угрозу в результате различного рода конфликтов, появления новых дискомфортных идей, новой технологии, роста экологических проблем, конфликта культур и т. д. Угроза дезорганизации, роста дискомфортного состояния, кризисов, катастроф заставляет людей искать принципиально новые решения. В.и. в наиболее простом случае вызывает инверсию, т. е. поиск выхода в рамках, апробированных опытом прошлого, исторически сложившейся дуальной оппозиции. Однако недостаточность этого опыта всегда ощущается в изменившихся условиях, ставит общество перед альтернативой; медиация антимедиация.

Иначе говоря, либо наработка срединной культуры, повышающей творческий потенциал для поиска новы решений в новых более сложных условиях, либо стремление искать выход в более древних пластах культуры, в капитуляции перед сложностью мира. Этот фундаментальный выбор определяется содержанием соответствующей культуры, ее нацеленностью на культурные новшества, уровнем медиации. Слабый В. и. стимулирует инверсию, т. е. обращение к пластам уже накопленного опыта. Чрезмерно сильный В.и., т. е. требующий в ограниченный промежуток времени значительного, чрезмерного для данной культур» прогресса, может вызвать деградацию как культурную, так и социальную, капитуляцию перед сложностью мира. В.и. лишь в определенных для каждой культуры рамках соответствует присущему ей шагу новизны, способу вызвать медиацию, прогрессивное развитие, дающее за соответствующее время должный ответ. В. конкретно исторических условиях ответ на В.и. может носить смешанный характер, содержать в себе различные элементы при преобладании в конечном итоге одного из них. Например, переход от одного этапа к последующему в рамках модифицированного инверсионного цикла всегда является ответом на В.и., на банкротство господствующего нравственного идеала, вызывающего рост дискомфортного состояния. В большинстве случаев этот ответ на В.и. в форме перехода наследующий этап происходит в рамках инверсии, т. е. в соответствии с опытом модифицированного инверсионного цикла, воплощая инерцию истории. Одновременно возрастает медиация, нарастает культура, которая в какой-то момент стимулирует попытки преодолеть инерцию истории, инверсионные колебания от одного предкатастрофического состояния к другому. Особенно ясно эта тенденция выступает на этапах господства идеала всеобщего согласия и на седьмом этапе глобальных периода, т. е. в условиях господства соборного (соборно-либерального) идеала. Недостаточная способность ответить на В.и. может угрожать катастрофой, которых в истории России было три. Они связаны с антимедиацией, с утратой определенного культурного опыта, подчас невосполнимого, что разрушает прежде всего механизм медиации, источники прогресса.

ВЯЛАЯ ИНВЕРСИЯ — особый тип инверсии» возникающий в результате развития медиации, роста срединной культуры, медленно возводящих препятствия для чисто эмоциональной оборотнической логики принятия решения, стремительного перехода от одного полюса дуальной оппозиции к другому, например, от оценки явления как добра к его оценке как зла, и наоборот, от приверженности властям — к бунту и наоборот, от мира — к войне и наоборот и т. д. до бесконечности. Рост В.и. — важный показатель прогресса общества, способности принимать нестереотипные решения на основе анализа реальной ситуации. Возникновение В.и. означает рост масштабов и значимости массовой медиации, торможения в нарастании социальных взрывов. В.и., как и любая инверсия, снимает дискомфортное состояние. Однако она может оставлять известную неудовлетворенность половинчатостью результата, что может накапливать на протяжении ряда вялых инверсий остаточное дискомфортное состояние и в конечном итоге привести к инверсионному взрыву, который по своим масштабам и последствиям компенсирует задержки предшествующих инверсий и доходит до чудовищных крайностей в процессе своей реализации. В. и. играет определяющую роль при переходе глобального периода в глобальный модифицированный инверсионный цикл. В.и. имеет место при переходе от первого этапа ко второму, а затем происходит обратная В. и. от второго к третьему этапу. При переходе от третьего этапа к четвертому этапу задержки В. и. преодолеваются и возникает крайний авторитаризм, перечеркивающий достижения В.и. Дальнейшее движение продолжается по аналогичной, но зеркальной схеме. Переход от четвертого к пятому этапу происходил как прямая В.и., а от пятого к шестому — как обратная В.и. В первом глобальном периоде переход от шестого этапа к седьмому произошел как взрыв, как результат накопившегося остаточного дискомфортного состояния. Эта коса инверсии привела общество к крайним формам соборного (соборнолиберального) идеала, анархии, уничтожению реальных центров власти в стране, накопленной срединной культуры. Это послужило началом второго глобального периода, повторяющего последовательность, закономерности первого. Исторический опыт существования В. и. возможно показывает, что через нее лежит единственный путь преодоления господства инверсии вообще, оттеснения ее на второй план как логики принятия решений, как структуры исторических событий. Отношение каждого человека к инверсии и медиации к степени вялости инверсии служит важным показателем культурного уровня личности. Существование В.и., ситуации, которая всегда некоторым образом промежуточна, может у одних вызвать стремление углубить силы, оттесняющие инверсию, т. е. обеспечить развитие и прогресс. У других это состояние может усилить стремление вернуться к статичным древним нравственным идеалам, например, к ясному в своей односторонности авторитарному или вечевому идеалу. Медиация может вызвать дискомфортное состояние, ведущее к активизации сил, направленных на полное господство инверсионной логики. Это служит мощным фактором консервации общества, его разрушения» роста дезорганизации. Коварство подобной ситуации заключается в том, что всякий прогресс медиации, если он не достиг некоторой критической точки, может в силу расстановки социальных сил оказаться возбудителем уравнительных архаичных сил.

ГИБРИДНЫЙ ИДЕАЛ — особая форма нравственного идеала, характеризуемая отождествлением существенно отличающихся идеалов, связанных с различными, даже конфликтующими социальными силами. Г.и. включает максимальное стремление скрыть свою гибридность, обеспечить ее тайну, иллюзию синкретизма. Г.и. возникает при необходимости объединить единой идеологией разнородные слои, например» интеллектуалов и широкие массы в рамках единой религии. Г.и. необходим для решения медиационной задачи, для предотвращения опасных конфликтов в результате существенных культурных различий между социальными слоями. Особенно остро эта задача возникает при переходе от традиционной к либеральной цивилизации в условиях промежуточной цивилизации. Г.и. может существовать только тогда, когда различия двух сторон этого идеала не достигают некоторого порогового состояния, Г.и. носит непоследовательный, эклектический характер и возможен лишь на определенной стадии развития культуры, прежде всего лишь тогда, когда хотя бы у одной части людей, разделяющих Г.и., формируется метафорическое мышление. Г.и. включает ипостаси, что открывает возможность для более культурных слоев метафорически рассматривать изображения, к примеру, западных капиталистов как банды грабителей, немцев во время войны 1941–1945 годов — как псов и т. д., что не мешает другим группам, не овладевшим в должной степени метафорическим мышлением, понимать эти изображения как буквальные, тождественные предметы. Слияние ипостасей при всем своем явном различии (например, вечевой и либеральный) возможно лишь на основе определенных элементов синкретизма, принципа все во воем, открывающих путь к отождествлению явлений эмпирически явно различных, но растворенных в некотором целом. Принципиальное расхождение между ипостасями может носить скрытый характер, что позволяет культивировать единомыслие, которое, однако, постоянно чревато распадом. Гибридный идеал постоянно находится под угрозой разоблачения того, что реальность не такова, какой ее трактует идеал. Например, царь-батюшка — миф, скрывающий под собой царя — главу ненавистной бюрократии, вершину презираемого начальства. Разоблачение этого мифа привело к краху идеал и вместе с ним государственность. Перед подобным разоблачением стоит любой Г. и. Г. и. в конечном итоге утопичен, неизбежно вступает в противоречие с социокультурным законом, так как строит социальные отношения, входящие в противоречие с культурой, например, формирование бюрократии, государственности в условиях господства догосударственной культуры. Г. и. в условиях раскола возможен лишь при определенном развитии утилитаризма, так как только на его основе возможна манипуляция исходными идеалами, способность искусственно строить Г. и. пригодный для решения медиационной задачи, т. е. формирование некоторой искусственной культуры, псевдокультуры (см. псевдо…), теологии, которая, по крайней мере временно, должна быть принята некоторой критической массой людей, необходимой для решения медиационной задачи. Наиболее важными гибридными идеалами являются вечевой-либеральный и его формы, идеал псевдосинкретизма.

ГЛОБАЛЬНЫЙ МОДИФИЦИРОВАННЫЙ ИНВЕРСИОННЫЙ ЦИКЛ — модифицированный глобальный период возникает в истории под влиянием медиации, ослабления господства инверсии, ее оттеснения в результате накопления срединной культуры, роста исторического опыта людей, стремящихся преодолеть возможные крайности, эксцессы, движение от одного предкризисного состояния к другому при усложнении социальных систем. Он имеет характер сложного исторического процесса, сочетающего как логику инверсии, так и медиации. Результирующая этого процесса может приобрести достаточно сложный характер. Глобальный период переходит в Г.м.и.ц. в результате возникновения вялой инверсии, в результате того, что прямая инверсия расчленяется на этапы» сменяющие друг друга в определенной последовательности. В истории России обнаруживается два глобальных периода, приобретших форму Г.м.и.ц., и в перспективе вырисовывается возможность третьего; первый — с момента возникновения государственности до ее краха в 1917 году, второй начавшийся с момента возникновения нового общества и приближающийся к концу в связи с его вступлением в последний седьмой этап. Возникновение Г.м.и.ц. возможно через преобразование древних циклов истории, через превращение инверсии в замедленный процесс, в вялую инверсию, потенции которого могут не позволить ему достигнуть по крайней мере с первой попытки противоположного полюса, т. е. единым махом перескочить из соборного идеала в авторитарный. Завершение инверсии в этом случае происходит посредством некоторой «раскачки» через второй удар. Оба глобальных периода развивались по аналогичной модифицированной инверсионной схеме, явившейся модификацией первичной инверсии. Государственность возникла на основе вечевого идеала. Его расчленение положило начало инверсионному движению от господства соборного идеала (этап Киевской Руси; аналогичный этап второго глобального периода — с ноября 1917 года до введения военного коммунизма) к господству авторитарного идеала. Этот инверсионный переход привел к господству ослабленного варианта авторитаризма, к господству его умеренной версии (этап Московского государства, включая царствование Ивана IV; военный коммунизм). Господство раннего умеренного авторитаризма, однако, постепенно выявляет его неспособность обеспечить на своей основе интеграцию общества. Усиление дезорганизации, рост дискомфортного состояния неизбежно рождает обратную инверсию, где исходной точкой служит умеренный авторитаризм. Она также носит ослабленный, относительно вялый характер, т. е. опять не приводит общество к исходной точке, к господству соборного идеала. Ослабленный поворот назад приводит к господству промежуточного раннего идеала всеобщего согласия (этап от воцарения новой династии, хотя истоки можно видеть в соборе 1549 года, до вступления Петра I; нэп). Выявившаяся в конечном итоге неспособность этого идеала обеспечить интеграцию общества вновь породила массовое дискомфортное состояние, которое вновь дало инверсионный импульс движению в противоположном направлении, т. е. теперь как вторая попытка, второй удар, заключающий прямую инверсию. На этот раз заключительное движение получило неизмеримо более мощный импульс, связанный с накопившимся остаточным дискомфортным состоянием, разочарованием в половинчатых решениях, в неполноте инверсии. Теперь инверсия преодолела попытки ее смягчить и отбросила общество к крайней противоположной точке исходного государственного развития, т. е. к крайнему авторитаризму (этап правления Петра I; правление Сталина). Здесь силы инверсии, дважды не дошедшие до крайнего предела, берут реванш и взламывают все преграды, построенные медиационными изменениями. Высшая точка господства этого идеала завершает восходящее движение глобального периода, завершает его первый полупериод. Постепенно несостоятельность крайнего авторитарного идеала, его неспособность создать нравственную основу для устойчивой длительной интеграции общества приводит к росту массового дискомфортного состояния, что порождает обратную инверсию, уход жизни из системы. Однако она оказалась ослабленной медиационными процессами, накоплением срединной культуры. В процессе обратной инверсии от крайнего авторитаризма к противоположной точке возник поздний идеал всеобщего согласия — попытка после ужасов крайнего авторитаризма найти почву согласия расколотого общества (начиная от Елизаветы до Александра I; правление Н.Хрущева). Постепенно выявилась несостоятельность и. этого идеала, что вновь породило дискомфортное состояние. Это в конечном итоге дало инверсионный импульс обратному движению, приведшему к господству позднего идеале умеренного авторитаризма (царствование Николая 1; так называемый период «застоя»). Однако постепенно выявившаяся несостоятельность его господства породила массовое дискомфортное состояние, которое выражало разочарование не только господством последнего идеала, но и всем глобальным периодом. Это порождает возможность движения к господству соборного идеала, который, однако, в результате накопленного багажа медиации приобретает, по крайней мере на первых шагах, характер соборно-либерального идеала (период, начиная с великих реформ до 1917 года; «перестройка»). Тем самым завершается соответствующий Г.м.и.ц. Конец каждого Г. м. и. ц. несет в себе определенную возможность прекращения господства циклов, перехода к эволюционному развитию, оттеснения инверсионных форм изменений на задний план» а также возможность господства медиации с ее способностью обеспечить прогресс. Именно к этому стремились и стремятся реформы, тяга к которым возрастает в предчувствии конца соответствующего глобального периода, необходимости преодоления инерции истории. Существует и другая возможность, т. е. вступление в новый, третий Г.м.и.ц., этапы которого могут совпасть со всеми этапами прошлых глобальных периодов. Возможен промежуточный вариант, т. е. дальнейшая модификация инверсионного цикла под давлением медиации. Первый и второй глобальный периоды отличались друг от друга чрезвычайно важным параметром. Второй из них является в целом инверсионной реакцией на первый, что позволяет предполагать, что третий может оказаться инверсионной реакцией на второй. Это открывает путь для прогноза не только этапов, но и целостных специфических особенностей третьего Г.м.и.ц. Переход от одного этапа к другому, а также в особенности переход от одного периода к другому чреват опасностью катастрофы. Самоокончание этапа связано с ростом дезорганизации, дискредитации господствующего нравственного идеала, опасностью дестабилизации всей системы. При переходе от одного этапа к другому инверсионным колебаниям подвергаются буквально все стороны социокультурной жизни общества. Эти колебания выступали в форме дуальных оппозиций. Среди них: авторитарный нравственный идеал — соборный; основное заблуждение массового сознания — основное заблуждение интеллигенции; ведущее значение города — деревни; будущее как высшая ценность — прошлое; натуральные отношения — товарноденежные отношения; всемирное как высшая ценность — национальное; инверсия — медиация; творчество — рутина; титанизм — приобщение к внешнему началу (тотемизм); структура как высшая ценность — функция; повышение эффективности стабильная эффективность; централизация — децентрализация и т. д. На каждом этапе один из полюсов дуальных оппозиций, возможно, приобретает ведущий характер, тогда как на последующем этапе он оттесняется на задний план.

ГЛОБАЛЬНЫЙ ПЕРИОД — отрезок истории общества, связанный с полным завершенным циклом истории. Возникает в результате подчинения жизни общества (человеческой истории) инверсионной логике изменений, включающей прямую и обратную инверсию, Г.п. может принять характер глобального модифицированного инверсионного цикла в связи с возможностью медленных, скрытых изменений, с ростом медиации, накопления срединной культуры. В этом случае циклы истории могут в той иди иной степени оттесняться прогрессивной эволюцией. Г.п., в котором господствует инверсионный тип изменений, делится на первый полупериод, соответствующий прямой инверсии, и второй полупериод, соответствующий обратной. В России имели место два Г.п.: первый — от возникновения государственности до 1917 года, второй Г.п. — начавшийся в 1917 году и приближающийся к завершению. Сходство между ними определяется прежде всего совпадением последовательности этапов, что является доказательством однородности обоих глобальных периодов. Это сходство раскрывает механизм общественных изменений в стране, дает существенный материал для прогнозирования развития общества. Не менее важны существенные различия между обоими Г.п. Они представляют собой два полюса дуальной оппозиции; национальное (выступающее в форме православия, которое в свою очередь рассматривалось как почвенная национальная религия) — всемирное (выступающее в форме народной Правды и одновременно как воплощение науки). В первом Г.п. бал выдвинут тезис: «Москва — третий Рим». В качестве противников, носителей зла рассматривались нехристи, басурмане, паписты, лютеране, еретики и т. д. Переход к новому Г.п. был инверсионным поворотом к противоположной идее, т. е. идее всемирного братства бедняков, важнейшей формой ее выражения был тезис: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» В качестве ее противников рассматривались богачи, кулаки, буржуи, кадеты, эксплуататоры и т. д., те, кто во имя корыстных целей разрушает всеобщее братство. Внутри страны на первый план вышла идея единого советского народа. Преобладание инверсионного характера развития заставляет рассматривать наиболее вероятным возникновение третьего глобального периода как результата инверсионного поворота от второго Г.п. к его противоположности, т. е. от господства классовой формы к господству национальной. 'Этой возможности противостоит развитие антиманихейства, которое заняло господствующее положение в обществе на седьмом этапе глобального периода (перестройка). Будущее страны зависит от уровня медиации, от ее способности оттеснить инверсионную логику, окончательно отойти от манихейства, а, возможно, занять господствующее положение, что обеспечит прогрессивный путь развития. Анализ тождества и отличий глобальных периодов требует обратить внимание на следующие существенные пункты: 1. Изменения в характере почвы, превращение ее из деревенской в городскую открывают как будто существенные возможности для смены господствующих нравственных идеалов, для массового освоения элитарных форм культуры. Однако гигантский рост городского населения не привел к развитию массовой городской культуры, к изживанию ценностей уравнительности. Города не превратились в центры предпринимательства, в очаги творчества, массового развития антиманихейского менталитета. 2. Рост грамотности, новой техники, более сложные, динамичные задачи, стремление к более высокой эффективности требовали роста способности подчинять структуру функциям. Однако в массовом сознании попрежнему преобладает стремление «выяснить отношения», а не повышать качество собственной деятельности посредством совершенствования социальных отношений. 3. Существенное различие связано с попыткой общества опереться на более высокую техническую базу, овладеть массовой индустриализацией, постиндустриальными видами труда более высокой сложности, производством, опирающимся на науку. Однако этот процесс, сам по себе существенный, не достиг порога, который мог бы быть стимулом решающего поворота к массовому господству медиационной логики. Общество оказывается не в состоянии поднять производительные силы до современного уровня, освоить соответствующую техническую базу, в частности завозимую западную технику, быть на уровне ее сложности. Об отставании работников от сложности техники говорят, например, серьезные аварии. 4. Общее состояние массового сознания не свидетельствует о том, что широкие массы отходят или стремятся отойти от попыток решать сложные проблемы, прибегая к крайним решениям, манихейским представлениям. Это выявляется, например, в таком важном показателе, как удельный вес сторонников смертной казни, которые требуют увеличения сферы ее применения. 5. Важнейшим показателем перспектив медиации является рост утилитаризма в стране. Развитие городов в конечном итоге способствует росту умеренного и восстановлению утраченных позиций развитого утилитаризма. Хотя процесс этот ощутим» тем не менее до преобладания развитого утилитаризма над умеренным еще далеко» 6. Существенное значение имеет общий нравственный упадок, что было характерно как для конца первого, так и второго Г.п. Однако во втором Г.п. положение ухудшилось не только из-за уничтожения духовной элиты, высшей культуры, но и носителей более сложных, эффективных форм деятельности во всех группах, что дезорганизовало формы конструктивной напряженности, обеспечивающей не только повышение, но и сохранение сложной эффективной деятельности. В глубине почвы ощущается стремление стабилизировать социальные отношения на архаичной основе, например, на основе натуральные отношений локальных, склонных к инверсии групп, например, молодежных, на основе крайне примитивных отношений. 7. Разрушение многочисленных замкнутых традиционных локальных сообществ, перемещение и скопление громадных масс населения в процессе индустриализации и урбанизации, развитие массовых коммуникаций и т. д., привело во втором Г.п. к уменьшению стабильности социальной структуры, что лежит в основе быстрого развития второго Г.п. по сравнению с первым. 8. Общим для обоих Г.п. является синкретическое государство и определенное стремление его перестроить на правовой основе на последнем этапе. Однако можно отметить определенные отличия в соотношении структур высшего уровня, ответственного за интеграцию всего общества, структур, связанных с мирами среднего уровня, и локальных миров. Для первого Г.п. была характерна мощь нижнего уровня, связанного с существованием общин. Во втором Г.п. была сделана попытка переместить эту мощь вверх, по силе превосходящей аналогичные попытки в прошлом. В результате был создан неслыханный в истории тоталитарный режим (четвертый, т. е. сталинский этап). Постепенно, однако, усилились локальные миры среднего уровня. Особый интерес представляет собой тождество и различия между первым и вторым полупериодом второго Г.п. Первый начинается с соборного нравственного идеала и завершается крайним авторитаризмом (тоталитаризм). Второй полупериод является отрицанием первого и характеризуется движением от господства крайнего авторитаризма к соборному идеалу. Движущей силой прямой инверсии является стремление к социальному воплощению уравнительности, осложненное влиянием умеренного утилитаризма, что воплощалось в синкретической государственности, способной «всех равнять». Второй полупериод характеризуется стремлением воплотить те же идеалы через утверждение организационных форм локализма. В обоих полупериодах реальное воплощение идеала не протекает последовательно и равномерно, но имеют место определенные циклы, которые приобретают различные модифицированные формы, испытывают задержки, колебания. Хотя деятельность правящей элиты на седьмом этапе второго Г.п. вышла на уровень антиманихейства и резко уменьшилось расхождение между правящей и духовной элитами, тем не менее эта победа не сокрушила твердынь уравнительности, массовой нетерпимости и дотоварных архаических ценностей. Следовательно, рост медиации может оказаться недостаточно глубоким и широким при переходе к третьему глобальному периоду для существенного смещения инерции истории, для отхода от инверсионного противопоставления ценность третьего Г.п. ценностям второго.

ГОСУДАРСТВО — специализированная организация большого общества. Его вектор конструктивной напряженности направлен на интеграцию, преодоление угрозы целостности большого общества, противоречий, конфликтов, грозящих дезорганизацией, катастрофическим распадом. Потребность в Г. возникает как побочный результат стремления людей к объединению, существенно выходящему за рамки локальных миров. Г. необходимо связано с тем, что личность. ее культура в большом обществе в значительной степени продолжает сохранять идеалы древнего локального мира, т. е. она оказывается, по крайней мере частично, неспособной воспроизводить большое общество. Отсюда необходимость специализированного аппарата, профессиональной деятельности бюрократии, пытающейся разными методами компенсировать ограниченность массовых ценностей большого общества, государственности. Г. возникает как экстраполяция ценностей, менталитета локальных миров на большое общество. Воспроизводство Г. на этой основе позволяет говорить о «внутреннем, более или менее одинаковом устройстве общественной жизни на всех ступенях общества» (Беляев И.Д. Судьба земщины и выборного начала на Руси. — Н., 1905.
– C. 13), вплоть до осмысления общества как больной локальной общины. Потомy государственность возможно, если она рассматривается на массовом уровне как модификация древних форм жизни, на основе соответствующих культурных форм. Например, первое лицо должно оцениваться как тотем или его потомок. Князья на Руси назывались «даждьбожьими внуками», т. е. потомками божества-солнца. Первое лицо могло быть батюшкой, например, «царь-батюшка», Сталина называли «отцом народа» и т. д. Это касалось и всех иных сторон жизни государства, хотя некоторых с отрицательным знаком, например, начальство. Эта ограниченная культурная база государственности неизбежно ведет к росту социокультурных противоречий, так как в действительности реальная государственность отлична от социальных отношений локального мира. Для уменьшения этой опасности развивается интерпретация, преодолевающая ограниченность экстраполяции, которая выявляет и легализует специфику и ценность большого общества и государственности. Эта способность является результатом развития медиации, без определенного уровня которой невозможна государственность. Интерпретация государственности — длительный процесс, который может периодически, циклически поворачивать вспять, теряя через антимедиацию позитивное значение, более сложные и современные институты. Кроме того, интерпретация протекает неравномерно в разных социальных группах. Она относительно более быстро идет в правящей элите и медленнее на уровне массового сознания, которое часто пытается удержать древние представления. Государственность невозможно понять, игнорируя развитие культурной основы, противоречивое единство экстраполяции и интерпретации. Государственность, возникшую на культурной основе древних синкретических локальных представлений, связывают с идеей Маркса о существовании «азиатского способа производства», или «государственного способа производства» (Л.С.Васильев), а также и «политарного» общества. Можно говорить о синкретической государственности, так как на нее экстраполируется синкретизм локальных сообществ. Такая Г. несет в себе постоянное стремление к синкретизму как к идеалу, т. е. к слиянию всех функций общества, к идеалу все во всем. Оно не отличает себя от общества, своих функций от функций общества. Это наиболее ярко воплощается в стремлении первого лица воплощать в себе нерасчлененное единство власти, собственности и жреческоидеологических функций, в общем стремлении не расчленять общество, государство, личность, растворять личность в целом, что проявляется в крепостничестве. Отношение народа и власти в условиях синкретической государственности не сводится к упрощенной формуле «угнетения». Такая государственность может полностью господствовать в хозяйственной жизни, например, в Древнем Египте, преобладать при существовании и другого сектора (Вавилон, Элам) и т. д. Могущественные древние империи обеспечивали принудительную циркуляцию как продуктов труда, так и рабочей силы, что естественно при отсутствии рынка. Воспроизводство Г. на основе древней массовой культуры выступает в трех основных формах. Во-первых, на основе экстраполяции авторитарного аспекта культуры древних локальных миров, т. е. власти, авторитета первого лица, отца-батюшки-тотема и т. д. Это создает культурную основу для государственности, основанной на авторитарном нравственном идеале. Во-вторых, противоположная интерпретация абсолютизирует локальные миры в их противостоянии авторитаризму, что дает соборный нравственный идеал, на основе которого формируется государственность по аналогии с сельским сходом, т. е. собранием глав крестьянских семей, съездом князей, представителей всех локальных миров, возможно, вотчинного типа, съездом советов и т. д. Здесь в качестве тотема выступает (псевдо) синкретическое сообщество. Третья форма интерпретации связана с попыткой довести государственность до среднего уровня, замкнуть ее на вотчины, ведомства, на среднее между государственностью и локальными мирами звено (см. феодализм). Эти три варианта при всех своих различиях культурно однородны и составляют разновидности синкретической Г..Историк Н.П.Павлов-Сильванский (Феодализм в России. М., 1988. С.149) считал, что с ХП до XIX в. в России последовательно сменяли друг друга «в качестве основных, преобладающих над другими, элементов порядка три учреждения: 1) мир, 2) боярщина, 3) государство». Сложные коллизии, которые возникают между этими тремя формами сообществ, соответствующих субкультур, составляют важнейшую скрытую основу истории синкретической государственности. Развитие общества, существование глобальных периодов, смена этапов показывают, что история страны представляет собой сложный процесс перехода одной формы интерпретации нравственных оснований государственности в другую. Положение еще больше осложняется в связи с развитием в обществе утилитаризма, а затем и либерализма, которые в конечном итоге противостоят всем формам синкретической государственности, соответствующим нравственным идеалам, постепенно формируют основу для иного типа большого общества и государственности, основанных на отрицании синкретизма, разделении властей, господстве права, свободы личности, рынка, товарно-денежных отношений, науки, менталитета, ориентированного на прогресс и т. д., т. е. для гражданского общества и правового государства. Все три версии синкретической государственности по своей сути совместно противостоят этой государственности, основанной на качественно иных нравственных принципах, ином менталитете. Господство синкретической государственности, стремящейся к синкретической нерасчлененности общества и государства, может характеризоваться политическим фетишизмом, стремлением быть субъектом вместо общества вплоть до имитации рынка, всех форм социальной активности, включая народные волеизъявления и т. д. Истоки любой идеологии, на которую опирается синкретическое Г., уходят корнями в тотемизм, синкретизм. Она включает представление о носителях зла, антитотеме, который постоянно разлагает синкретизм, стимулирует отпадение, расчленение, распад, что должно убедить всех, что невозможно существовать без государства-тотема, гарантирующего от зла.

ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО — социальная база развития, господства либерального идеала, формируется на основе развитой городской жизни, культуры, абстрактного мышления, товарно-денежных отношений, права, рынка, глубины и широты экономических отношений, осознания ценностей личности, личной инициативы, частной собственности и т. д. Г.о. характеризуется прежде всего ростом ответственности личности за общество в целом, способностью формировать и поддерживать специализированные институты, организации, ассоциации, направленные на защиту и изменение общества в целом, например, парламент, партии, 'свободу слова и т. д. Г.о. — воплощение всеобщности, важнейший шаг в ее развитии в социальной жизни, деятельности личности, развитие локального сообщества через целое при одновременном росте свободы. Недоразвитость Г.о. создает условия для гибридных идеалов, где либерализм может быть подавлен вечевым идеалом.

ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ ИСТОРИИ лежат в творческой способности личности, субъекта, способности преодолевать ограниченность исторически сложившихся форм жизни, своих представлений о комфортном мире, социальных отношений, культуры, отношений личность — общество, преодолевать противоречия между полюсами дуальной оппозиции в процессе осмысления, практического разрешения любой проблемы, преодолевать социокультурное противоречие, постоянно воспроизводить вектор конструктивной напряженности, нацеленный на сохранение и рост творчества, соответствующего нравственного идеала. Д.с.и. проявляются в способности отвечать на вызов истории, вызов окружающего мира, борясь с внешними опасностями, энтропийными, дезорганизующими процессами, с противоречиями между частью и целым, между потребностью и реальными возможностями их удовлетворения и т. д. Д.с.и. не сводятся к труду, так как труд сам по себе не в состоянии превратить те или иные формы организации в предмет человеческой деятельности, расширить сферу человеческой деятельности до возможности создавать ассоциации, совершенствовать социальные отношения в зависимости от подлежащих разрешению проблем. Они не сводятся к развитию нравственной идеи, человеческого духа, так как реальные процессы истории постоянно выскальзывают из-под их влияния, стимулируя возникновение новой нравственности. Д.с.и. не остаются неизменными и представляют собой кумулятивный процесс, носящий творческий характер, включающий медиацию и оттесняющий на задний план инверсию. Этот процесс, однако, не несет в себе абсолютной исторической необходимости, предзаданности. Человеческая история включает колебания людей по поводу своих целей и возможностей, возможность капитуляции перед сложностями, отступления, циклы, колебания, которые могут привести не только к великим достижениям прогресса, но и к катастрофам в результате неспособности людей идти и решать проблемы в соответствии с уровнем сложности общества. Для традиционной цивилизации характерен страх перед историей как ведущей к отпадению от высших ценностей. Поэтому Д.с.и. здесь не отделены от повседневной деятельности людей, так как история здесь является побочным и нежелательным ее результатом. В либеральной цивилизации, где прогресс, развитие, повышение эффективности становятся ценностями, сама история — предмет озабоченности человека, особый предмет его деятельности. В промежуточной цивилизации противоборствуют обе тенденции, дезорганизуя друг друга.

ДВОЕВЛАСТИЕ — одно из важнейших проявлений раскола общества, народа и власти, правящей элиты и локальных сообществ, выражающееся в стремлении расколотых частей сформировать свои центры власти в той или иной форме и степени, противостоящие центрам власти противоположной стороны. Эта тенденция развивается на основе возникновения заколдованного круга, т. е. оценки значимых действий каждой из сторон как дискомфортных противоположным полюсом расколотого общества. В условиях раскола, где в принципе невозможна любая значимая последовательность, оказалось невозможным построить устойчивое, внутренне последовательное государство как на основе тех или иных вариантов синкретизма, так и права. Только большевизм, не связанный внутренне последовательной идеей, кроме утилитарного стремления захвата и удержания власти для борьбы с мировым злом, смог решить задачу построения новой государственности на дуалистической основе, сочетания партии нового типа и государственного аппарата, руководящей роли партии и народовластия, т. е. создания идеологии и организационных форм для хромающих решений. Это не было предусмотрено теоретически, но было находкой утилитарного сознания. Д. в скрытом виде оказалась включенной в механизм принятия решений. Опасность развала страховалась стихийно выдвинутым принципом шаха, перерастающего в мат, который всегда оставлял последнее слово за партией на всех уровнях. Тем не менее Д. стало реальным кошмаром нового общества. Оно проявлялось в разных формах, например, в форме параллельного существования государственной власти и власти советов, воплощающих локальные ценности; власти чиновников и сельского мира; псевдоэкономической власти ведомств и растущих снизу кооперативов, неформалов, инициативных групп самого разного характера. Д. может выступать. как власть бастующих рабочих, местных сил, воодушевленных ростом национального самосознания и т. д., как власть, связанная с монополией на дефицит, и одновременно власть экономического рынка там, где он легально или нелегально существует. Налицо Д. сил, тянущихся к прогрессу и развитию, и сил, нацеленных на обеспечение некоторого статичного состояния. Развитие кооперативной и индивидуальной трудовой деятельности лишь раскрывает существование в обществе скрытых центров власти, в частности, бесхозных функций, которые общество на этапе перестройки пытается легализировать, т. е. включить, интегрировать в систему, управляемую медиатором. Переход общества от одного этапа к другому связан с попыткой преодоления Д., однако каждый раз с противоположных позиций. Авторитарный идеал пытается ликвидировать Д. посредством подавления локальных миров, атомизации общества, замораживания его, тогда как вечевой идеал пытается в своих крайних формах уничтожить центральные очаги власти. И то и другое утопия. Реальное решение проблемы Д. возможно лишь на основе ликвидации раскола, оттеснения инверсии, неуклонного развития медиации. В условиях перестройки проблема Д. резко обострилась. Общее падение престижа реальной власти партии привело к перемещению центра власти к собственно государству, которое, однако, лишившись организационных форм принятия хромающих решений, оказалось в условиях расколотого синкретического общества, осложненного модернизацией, не способным к управлению. Кроме того, возникли мощные, хотя и неустойчивые попытки восстановить соборные институты, противостоящие сложившейся власти.