Социология
Шрифт:
Каждый из этих этапов связан с обретением нового статусного набора и освоением новых ролей. Продолжительность каждого из этапов и его содержание определяющим образом зависят от уровня развития общества.
Помимо фаз (этапов) процесса социализации следует выделять также понятие «содержание социализации». Взаимодействие с себе подобными в процессе социализации, когда одна социальная группа обучает «правилам жизни» другую, называется становлением социального «Я». Содержание социализации – не только обретение социальной и экономической самостоятельности, но и формирование личности.
Становление социального «Я» возможно только как процесс усвоения мнения значимых других обо мне, которые служат своеобразным зеркалом «Я». Можно сказать иначе: на социально-психологическом уровне становление социального «Я» происходит через интернализацию культурных норм и социальных ценностей. Напомним, что интернализация– это превращение внешних норм во внутренние правила поведения.
Как уже говорилось, социализация человека представляет собой продолжающийся всю жизнь процесс усвоения культурных норм и освоения
Поскольку на протяжении жизни человеку приходится осваивать не одну, а множество социальных ролей, продвигаясь по возрастной и служебной лестнице, процесс социализации для человека продолжается всю жизнь. До глубокой старости он меняет взгляды на жизнь, привычки, вкусы, правила поведения, роли и т. п. А теперь приглядимся несколько пристальнее к содержанию каждой из фаз (этапов) социализации.
§ 3. Этапы социализации
Первичная социализация. В период первичной (детской) социализации возможности приобретения информации из социальной памяти еще во многом определяются возможностями и параметрами биологического интеллекта: качеством «сенсорных датчиков», временем реакции, концентрацией внимания, памятью. Однако чем больше удаляется человек от момента своего рождения, тем меньшую роль в этом процессе играют биологические инстинкты и тем большее значение приобретают факторы социального порядка.
С самого рождения ребенок взаимодействует не только со своим собственным телом и с физическим окружением, но и с другими человеческими существами: мир младенца населен другими людьми. При-чем очень скоро ребенок становится способен отличать их друг от друга, а некоторые из них приобретают для его жизни господствующее значение. Биография индивида с момента его рождения – это фактически история его отношений с другими.
Более того, и несоциальные компоненты опыта младенца опосредуются и модифицируются другими, то есть его социальным опытом. На протяжении большей части этого периода существования физический комфорт или дискомфорт малыша вызывается действиями или оплошностями других. Этот объект с приятно гладкой поверхностью был кем-то вложен в кулачок ребенка. А если его вымочил дождь, то это потому, что кто-то оставил его коляску на воздухе неприкрытой. В такой ситуации социальный опыт, поскольку он может быть отличим от других элементов в опыте ребенка, еще не являет собой особую, изолированную категорию. Почти каждый элемент в мире ребенка включает в себя другие человеческие существа. Его опыт общения с другими имеет решающее значение для всего приобретаемого опыта в целом. Именно другие создают паттерны, через которые им познается мир. И именно через эти паттерны организм устанавливает стабильные связи с внешним миром, причем не только с миром социальным, но и равным образом – с физическим окружением. Но те же самые паттерны также пронизывают и организм, т. е. они вмешиваются в процесс функционирования организма. Именно другие насаждают в нем паттерны, по которым удовлетворяется голод ребенка. Наиболее очевидная иллюстрация этому – режим приема пищи. Если ребенок питается только в установленное время, его организм принуждается приспосабливаться к этому паттерну. В ходе формирования такого приспособления меняется функционирование его организма. В результате ребенок не просто начинает питаться в определенное время, но и голод его пробуждается к этому же времени. Общество не только насаждает свои паттерны поведения ребенка, но и, по сути, «проникает внутрь» его организма, чтобы организовать функционирование его желудка. Такие же наблюдения можно было бы проделать за физиологическими выделениями, сном и другими физиологическими процессами, эндемичными (т. е. внутренне присущими) для организма.
Практика кормления младенцев – этот, казалось бы, наиболее элементарный уровень первичной социализации – может быть рассмотрена как важный пример приобретения ими социального опыта, где серьезным фактором оказываются не только индивидуальные особенности матери, но и социальная группа, к которой принадлежит семья. В этой практике, конечно, возможно большое число вариаций – кормление ребенка по регулярному расписанию в противопоставление с так называемым кормлением по востребованию, кормление грудью в противопоставление бутылочному вскармливанию, различные сроки отнятия от груди и так далее. Здесь существуют большие различия не только между обществами, но и между различными классами в рамках одного и того же общества. К примеру, в Америке бутылочное вскармливание было впервые введено матерями из средних классов. Затем это довольно быстро распространилось на другие классы. Поэтому социальный статус родителей ребенка в буквальном смысле «решает», будет ли ему предоставлена, когда он проголодается, материнская грудь или бутылочка. [169]
169
См.: J. Newson E. Patterns of Infant Care in an Urban Community. London: Рenguin Books, 1971. P. 176ff.
Различия между обществами в контексте рассмотренного выше примера поистине замечательны. В семьях средних классов в западном обществе до того, как эксперты по этим вопросам распространили различные представления относительно кормления по востребованию, существовал жесткий, почти индустриальный режим кормления по расписанию. Ребенка кормили в определенные часы и только в эти часы. В промежутках ему позволяли плакать. В оправдание такой практики приводились разнообразные доводы – или с точки зрения практичности, или в защиту идеи о поддержании здоровья ребенка. Противоположную картину мы можем наблюдать в практике кормления у народности гусайи в Кении. [170] Здесь, когда мать работает, она носит ребенка на себе привязанным или к спине, или к другой части тела. Как только ребенок начинает плакать, он немедленно получает грудь. Общее правило таково, что ребенку нельзя плакать более пяти минут до того, как его покормят. Для западных обществ такой режим вскармливания действительно выглядит весьма «либерально».
170
См.: Whiting B. (ed.) Six Cultures-Studies in Child Rearing. – New York: Wiley, 1963. P. 139ff.
Можно проследить огромное влияние общества даже на сферу физиологического функционирования организма ребенка, т. е. на практику приучения маленьких детей к пользованию горшком. [171] Иногда такое влияние оказывается излишне навязчивым, достаточно вспомнить типовую рекламу: «"Либеро" – лучший друг малышей!» У каждого народа, эпохи и класса были и свои методы ухода за детьми. В странах с холодным климатом младенцев днем и ночью предпочитают держать в люльке спеленатыми, а там, где климат теплый, – носить в платке или на перевязи за спиной. Одевают здесь младенцев легко или вовсе не одевают.
171
См.: Berger P., Berger B. Sociology: A Biographical Approach. – London, 1981.
– Р. 60–63.
И уж, разумеется, социальный фактор оказывается решающим при формировании интеллекта начинающего члена общества. Продолжительность, функции и способы воспитания различны у разных народов, разных классов и в разные исторические эпохи. Так, воспитание в высшем и среднем классе было более продолжительным, чем в рабочем классе. У обеспеченных слоев детство считалось периодом относительной беззаботности и неучастия в тяжелом труде. Типовая социальная ситуация «неравенство возможностей – неравный старт» проявляется уже в первые годы жизни ребенка. В одних семьях воспитанием и развитием интеллекта младенца занимаются чуть ли не с момента его рождения, в других же не занимаются вовсе. Ко времени прихода в школу или в детский сад – т. е. к началу этапа вторичнойсоциализации – дети уже довольно заметно различаются по уровню своего развития, умению читать и писать, по своему литературному и общекультурному багажу, по мотивации к восприятию новой информации.
Очевидно, что в семье профессионального интеллектуала дети проходят существенно иную социализацию, нежели в семьях родителей более низкого интеллектуального уровня. Нам представляется, что влияние этих факторов «социальной сети», в которую включена формирующаяся личность, воздействие ее ближайшего социального окружения значительно сильнее, значимее тех 30 процентов, которые, например, отводит в формировании интеллекта окружающей социальной среде известный английский психотерапевт Г. Айзенк [172] (если такое сравнение вообще доступно количественной оценке). Необходимо подчеркнуть – не следует смешивать умственные способности и интеллект: первые действительно в немалой степени обусловлены генетически, второй, безусловно, вырабатывается. Можно было бы перечислить огромное количество выдающихся личностей, которые получили детерминирующий интеллектуальный старт именно благодаря условиям своего детства – от родителей и того круга друзей семьи, которые играли важнейшую роль агентов первичной социализации. «Во всех решительно случаях, когда детство и юность гения известны, оказывается, что так или иначе его окружала среда, оптимально благоприятствовавшая развитию его гения, отчасти потому, что гений именно ее сумел выбрать, найти, создать, отчасти потому, что гениальный ребенок родился (и воспитывался! – В. А., А. К.) в семье с определенной социальной преемственностью. Случаи таких семей многим хорошо известны: юность Моцарта, Баха описана многократно». [173]
172
См.: Айзенк Г. Ю. Интеллект: новый взгляд // Вопросы психологии. – 1995, № 1. С. 113.
173
Эфроимсон В. П. Загадка гениальности. – М., 1991. С. 19.
Может быть, к числу наиболее убедительных свидетельств в пользу социального происхождения индивидуального интеллекта (даже в его наиболее общем – психологическом – смысле) можно отнести результаты наблюдений за так называемыми детьми-маугли. Именно так – по имени киплинговского героя – называют детей, которые по тем или иным причинам оказались с младенческого возраста лишены человеческого общества и воспитаны животными. Другое название этого феномена – «феральные люди». Существует мнение, что в ходе индивидуального психического созревания существует некий критический период – в возрасте примерно от 7 до 9 лет, перевалив за который, дети-маугли (если они не были возвращены к людям до этого) окончательно утрачивают возможность обрести человеческий разум и навсегда остаются животными.