Содержательное единство 2007-2011
Шрифт:
Главное, чего нет – это права. Можно даже мир пустить в тартарары, но все равно права нет ("Вот свету ли провалиться или мне чаю не пить? Так я скажу: чтобы свету провалиться, а чтобы мне чай всегда пить").
Мать мне когда-то говорила: "Достоевский очень точно описал некоторые свойства русской души. И, к сожалению, не лучшие". Эти свойства были свойствами потаенными. И описывались они соответственно. А потом душа (или, если хотите, Шехина) "заголилась". Обнажила эти свойства. Показала их как свои срамные места. И родился карнавал, и возликовала Лилит. И возжелала наша интеллигенточка карнавальной эстетики блуда и блатняка. Возжелать-то
Какого права нет? Да самого разного!
Права говорить "мы", права любить это самое "мы", права гордиться, права быть серьезным. В конечном счете – права быть человеком. И когда американцы, да и весь мир, чувствуют, что этого права нет, они просто звереют. Им так хочется добить, додавить, вытереть ноги об это, когда-то имевшее, а теперь лишенное права. А оно кривляется, льнет к их ногам… Но что американцы… Китай с его пафосом самоуважения, с его презрением к потере лица. Иран, исламский мир, умма… Все смотрят на этот карнавал нон-стоп и спрашивают: "Ребята-то что так веселятся? Они что чудят? Они что удумали?"
Это – страшнее всего на свете. Раньше Россию ненавидели – и уважали. Теперь ее начинают презирать. А она как бы не замечает.
Возможны ли ядерные удары по нам и другие крупные неприятности? Пока не вполне презирают – категорически невозможны. А вот когда начнут действительно презирать, тогда возможно все.
С рациональной и прагматической позиции – такое и тогда будет невозможно (все-таки ракет до и больше). Но не этой меркой будут измерять ситуацию. Убежден, что не этой. И крайне удивлен, что другие не замечают данной коллизии…
20.09.2007 : Кризис метода
Введение
Это первый доклад после долгого перерыва. Я не могу, делая такой доклад, совсем игнорировать приоритеты политологического сообщества. И я понимаю, что отставка Фрадкова и назначение Зубкова – это высший приоритет. Я принимаю вызов, который содержится в этой высшей приоритетности. И сделаю доклад по возможности сухой и как бы полностью заданный подобной приоритетностью. Но именно "как бы". Потому что если я подчинюсь подобной приоритетности или проигнорирую ее, я одинаково перестану себя уважать. Я должен сделать что-то третье. На каждом очередном витке протекающего процесса я понимаю, что надо делать нечто третье и, одновременно, что сделать это третье все труднее. Но я все-таки буду пытаться это делать.
Итак, главная (но вовсе не единственная) тема данного доклада – назначение нового премьер-министра.
Жанр – максимально приближен к прикладной политологии.
Цель – такая же, как всегда. Всмотреться в содержание происходящего и в себя самих. Помните, у Маркса: "Человек смотрится в другого, как в зеркало"? Так вот, я предлагаю всмотреться в содержание, как в зеркало. Именно как в зеркало! А не только в то, что обладает собственной ценностью.
Это не значит, что я отрицаю ценность содержания как такового. Но чем дальше – тем в большей степени это содержание не только повествует, но и вопрошает. Не только раскрывает, но и упрекает. И ничего я тут не могу поделать. Это наша реальность. Это наша бытийственность. Это наш странный императив. Бежать от него можно лишь в башню из слоновой кости. Но и там услышишь что-то наподобие пресловутого анекдота: "Ну, гады, что со слонами сделали!"
То есть, по сути бежать просто некуда. Да и зачем бежать-то? Ведь сказано было: "Камо
Часть 1. Ситуация с Зубковым – как зеркало
Улетая из Москвы на контртеррористический форум, проводимый в Израиле каждый год в связи с 11 сентября 2001 года (так называемым nine eleven), я сдуру сделал прогноз. И случайно попал в десятку. Сделал же я этот прогноз потому, что меня "достали". Вместе со мной летели израильтяне, которых я перед этим принимал в Москве. И мои гости начали перевозбужденный разговор о том, что на днях Фрадков должен прилететь в Тель-Авив, и в связи с эти должно произойти то-то и то-то.
Меня эти разговоры о бессмысленных официальных визитах, таких визитах, которые заведомо ничего не могут поменять (сколько уже назначенных на заклание отправлялось в Тель-Авив с официальными визитами!), всегда безумно раздражали. Раздражала возбужденность, придыхание при произнесении высоких имен, картежная бессмысленность (мол, приедет, а дальше – как карта ляжет), конъюнктурность. А тут еще – утомление от очень непростой конференции в Москве. Короче, я, чтобы сменить тему, сказал: "Это он еще должен остаться премьером! Его сейчас менять будут!"
Гости остолбенели. А когда Фрадкова сняли, начались звонки, напоминающие грузинский анекдот: "Догадайся, Гиви, сколько будет дважды два? – Наверно, чэтыре! – Ти знал, Гиви, ти знал!"
Мне стали говорить, что я знал, что Фрадкова снимут. А раз знал, то, наверное, сам снимал.
Я никого не снимал. Я ничего не знал. Я ткнул наугад. И мне совершенно непонятно, почему после этого от меня что-то должно убыть или прибыть.
Я политолог – а не "серый кардинал" или придворный нюхач, разнюхивающий, откуда дует ветер. Моя профессия – это процессы. Когда я предугадал развал СССР и структуру постсоветских системных трансформаций, когда я предупредил о ряде порождаемых развалом СССР процессов и сделал это раньше других – мне есть чем горько гордиться. Но если бы я должен был твердо знать, что гордиться мне надлежит лишь тем, имею ли я инсайдерскую информацию о назначениях и снятиях, то я бы поменял профессию.
Отставка Фрадкова и назначение Зубкова породили пока один отвратительный, но требующий осмысления феномен. Я называю его – политболтовня.
Речь идет о бесконечных ахах и охах по поводу того, кто угадал Зубкова, а кто не угадал и назвал других.
Эти ахи и охи, во-первых, низводят профессию политолога к профессии нюхача. И делают предметом этой профессии не процессы и проблемы, а назначения. Ничего более унизительного, глупого, чем подобная редукция, быть не может. Но ведь, вдумаемся, эта редукция носит абсолютный характер. Она является аксиомой, нормой вкуса, системообразующим принципом. Так что же с нами происходит?
Задав этот вопрос, я должен отвечать. И я отвечу, что происходит. Редукция, вот что. Это если говорить наукообразно и мягко. (рис. 1)
Те, кого интересует моя позиция, должны знать, что мне до отвращения стыдно. Мне стыдно за то, что эта редукция происходит. И еще мне стыдно за то, что я не до конца понимаю, почему она происходит в таких масштабах. То есть я понимаю и даже что-то предсказал. Мол, деградация, регресс, вторичное упрощение… Но ведь не настолько же! Не до такой же степени!