Содержательное единство 2007-2011
Шрифт:
Рис.21.
Соответственно, особое значение имеют высказывания представителей власти, которым делегировано законное право заниматься произошедшим кровавым эксцессом. Эти представители власти не имеют права молчать. Если они молчат, то общественное внимание начинает перетекать от них, то есть от концентра, который закрашен розовым цветом, в другие точки той слабоструктурированной информационной субстанции, которую породило событие на начальном этапе.
Но представители власти не имеют права и
Соответственно, немногочисленные представители власти, которые должны давать населению информацию, достаточную для того, чтобы завоевать доверие, адекватную ситуации, достоверную и так далее, должны быть детально проинструктированы профессионалами о том, что именно можно говорить, а чего категорически говорить нельзя во избежание паники, превратных толкований и многого другого.
Сколь бы компетентны в вопросах обычного управления ни были соответствующие представители власти, они все равно нуждаются в профессиональном инструктаже, профессиональном тренинге. И они обязаны затрачивать определенное время на то, чтобы запоминать правила поведения, освежать их в своей памяти и так далее.
Все это худо-бедно существовало в советское время. Воспринималось в основном как омерзительная рутина и, тем не менее, как-то исполнялось.
Вплоть до начала так называемой перестройки.
Первым испытанием для которой был, как мы все знаем, сверхкрупный чернобыльский эксцесс, с которым власть категорически не справилась – прежде всего, на информационном уровне. А дальше все понеслось под откос с нарастающей скоростью.
Присмотримся к тому, что именно говорили представители власти, наделенные необходимыми полномочиями, своему обществу сразу после эксцесса 29 марта.
Никакого желания кого-то "ущучивать" подобными мониторингами нет и в помине. Речь идет об исполнении экспертного гражданского долга – анализа открытых высказываний.
А также о том, чтобы на примере определенных ситуаций впредь избежать худшего.
Притом, что возникновение новых, более крупных, эксцессов хотя и не является роковой неизбежностью, но достаточно высоко вероятно. А для того, чтобы этих эксцессов избежать, надо немедленно начать работать над допущенными ошибками. Другого способа избегать эксцессы человечество не изобрело.
Итак, в Москве в понедельник, 29 марта 2010 года, в 07:52 по московскому времени во втором вагоне поезда, прибывшего на второй путь метро "Лубянка", произошел первый взрыв. Взрыв произошел в фирменном поезде "Красная стрела" ("тезке" состава, курсирующего из Петербурга в Москву).
В 08:36 в третьем вагоне поезда, прибывшего на второй путь станции "Парк культуры" (радиальная), произошел второй взрыв.
(Как мы знаем на настоящий момент, в результате двух взрывов погибло 40 человек, более 80 были госпитализированы. Первый взрыв унес жизни 25 человек, второй – 12. В больницах на сегодняшний момент скончалось еще 3 человека).
Но займемся информационными волнами, которые создало трагическое событие или, точнее, события. Первый взрыв прогремел в 07:52. В 08:12, то есть через 20 минут после взрыва, "РИА Новости" информирует общество о случившемся. К этому моменту второй взрыв еще не прогремел. Он прогремит через 24 минуты.
"РИА Новости" дает о взрыве сухую, но не вполне точную конкретную информацию. Сообщая, например, что взрыв произошел, когда поезд находился в тоннеле метро. И утверждая в одном и том же сообщении
Правило должно состоять в том, чтобы не выдавать "на гора" деталей, которые потом не подтвердятся. Взрыв произошел в метро? В метро! В тоннеле, на платформе – зачем лишнее? Во втором вагоне, в третьем вагоне… И уж, как минимум, следует категорически избегать каких-либо противоречий внутри того, что ты сообщаешь. Сказал "в тоннеле" – не говори тут же, что "на платформе". Сказал "во втором вагоне" – не говори, что "в третьем". Возникают противоречия – есть ощущение растерянности.
Скажут: "Растерянность в подобных ситуациях так естественна!" Полностью согласен с этим. Но чем более она естественна, тем более недопустимо, чтобы она передавалась обществу. Общество в этот момент должно быть абсолютно уверено в том, что власть не испытывает никакой растерянности, вся ситуация под контролем.
Скажут: "Если люди растеряны, зачем показывать, что они не растеряны? И так далее. Люди не состоятельны как управленцы, а вы хотите, чтобы они выглядели состоятельными. Люди воруют, а вы хотите, чтобы мы считали, что они работают".
Конечно, я хочу, чтобы люди ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были не растеряны, чтобы они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО были эффективными управленцами, чтобы они ДЕЙСТВИТЕЛЬНО работали, а не воровали.
Но давайте себе представим, что идет война. И в ходе этой войны обществу подробно рассказывают о том, как именно растеряны руководители, насколько они бездарны и вороваты. Вы готовы в ходе войны об этом рассказать обществу? Понятно, что вы, как и я, готовы менять качество руководителей, поелику это возможно. Но готовы ли вы рассказывать о слабостях руководителей, демонстрировать эти слабости в столь неподходящий момент?
Если вы к этому готовы, то вы вполне можете быть зачислены в штат работников управления информационной войны той страны, которая ведет войну против вашего государства. Ибо в инструкциях по информационной войне прямо говорится – надо подчеркивать растерянность, недееспособность, вороватость и прочее: "Рус, сдавайся! Комиссары тебя предали, начальники твои – шкурники, они разбегаются кто куда! В немецком лагере тебя ждет вкусный гуляш!"
Мои рассуждения по поводу информационного поведения в ходе войны вроде бы не должны вызывать никаких сомнений. Но тогда объясните мне, чем информационное поведение в ходе крупного теракта отличается от информационного поведения в ходе войны? По мне, так только тем, что война идет годами. А теракт – это точечный удар.
Но есть же термин "террористическая война". Опять же, "война с террором". Давайте не будем лукавить, обманывать самих себя. Образ ситуации, подаваемый обществу в условиях эксцессов, и реальная ситуация не могут и не должны совпадать на 100%. Они не могут и не должны слишком отличаться друг от друга, потому что это, во-первых, нехорошо, а во-вторых неэффективно (вызывает глубокое недоверие). Но и 100-процентного совпадения образа с реальностью в подобной ситуации могут добиваться, как мне кажется, только невежды или провокаторы.