Софт. Тело (Software. Wetware)
Шрифт:
Глава 21
Кобб отдал должное и жаренной рыбе и вину, получить удовольствие от которого ему позволил один короткий вдох через левую ноздрю на каждые пару бокалов. Подпрограмма “ОПЬЯНЕНИЕ” действовала отлично. После обеда он заглянул в туалет и опорожнил там свой пищевой контейнер… не потому, что это было необходимо, а просто для того, чтобы еще раз убедиться в том, что все, о чем он узнал недавно, ему не почудилось.
В голове у него теперь стоял шум и происходило легкое кружение, что бывает у обычных людей от пяти или шести добрых порций виски, и общее состояние вещей
Слегка покачиваясь, Кобб остановился перед висящим на стене туалета зеркалом. Красавец мужчина, да и только! Он ничуть не изменился, та же белая борода и прочее, вот только глаза… Он подался вперед, рассматривая глаза.
Что-то не то с радужной оболочкой, она казалась слишком однородной, почти без радиальных внутренних волоконец. Ерунда! Главное, что теперь он бессмертен! Кобб зажал пальцем правую ноздрю, принял еще одну порцию, потом повернулся и отправился к Энни.
Пока они ужинали, в зале позади бара “У седых” приготовился ансамбль, и как только жмуриков собралось предостаточно, начались танцы. Схватив Кобба за руку, Энни потащила его в зал. Она похвалилась, что сама помогала украшать зал к вечеринке.
Под потолком над головами танцующих медленно вращался огромный шар, оклеенный маленькими квадратиками зеркал. Узкие лучи прожекторов-”пушек” со светофильтрами разных цветов из четырех углов зала били в шар и разноцветный снегопад световых зайчиков, меняющих оттенок на каждой стороне, неторопливо падал на толпу танцующих. Энни сказала, что точно такой же шар был и на ее бале выпускников в 1970 году, половину века назад.
– Красиво, правда, Кобб?
Кобб почувствовал, как от круговорота ярких световых пятен к его горлу подступает тошнота. Но одно дело напиваться по-настоящему, другое дело – при помощи вживленной подпрограммы. Есть небольшая разница. Он быстро приложил палец к левой половине носа и глубоко вдохнул, раз и еще раз, поднявшись обратно на две ступеньки – ровно настолько, чтобы снова получать радость от жизни.
Зеркальный шар действительно был необыкновенно красив – казалось, что вы находитесь в глубине пронизанного солнечными лучами залива, неподвижно висите в толще воды невдалеке от поверхности, скользя сквозь время обратно…
– Потрясающе, Энни. Я снова стал молодым. Потанцуем?
Они вышли в зал и принялись медленно кружиться вместе с остальными парами под музыку. Инструментальная группа исполняла старую песню Джорджа Харрисона на тему “Любовь и Бог”. Группа целиком состояла из жмуриков, которым на такую музыку было не наплевать. Они играли с душой.
– Ты любишь меня, Кобб?
Вопрос застал его врасплох. Уже много лет он не любил никого. Для этого он слишком был занят – готовился к приходу смерти. Любовь? Он распрощался с любовью, съехав со своей квартиры на Оглесорп-стрит в Саванн и бросив Верену. Но теперь…
– Почему ты спрашиваешь, Энни?
– Мы живем вместе вот уже целую неделю.
Ее рука, лежащая у него на талии, притянула его ближе. Кобб почувствовал движения бедер Энни.
– И между нами еще ничего не было. Если дело в тебе…
– Мне кажется, что я забыл как это делается, – ответил Кобб, решив не вдаваться в подробности. Интересно, имеется ли в его библиотеке подпрограмма “ЭРЕКЦИЯ”? Нужно будет проверить при первой возможности, чтобы потом не было спешки. Нужно будет так же посмотреть, что там есть еще. Кобб поцеловал Энни в щеку.
– Но я постараюсь вспомнить.
Танец кончился и они подсели за столик к Фаркеру и его жене. Судя по хищным, словно ястребиные когти, скрюченным пальцам Цинции и растерянному выражению на лице Фаркера, ссора здесь была в самом разгаре. Но Коббу и Энни были рады, как поводу для того, чтобы устроить краткий перерыв.
– Что скажешь обо всем этом, Фарк, старина? – приветствовал Фаркера Кобб тем сердечно-идиотским тоном бодрячка, которым всегда разговаривал со своим приятелем.
– Очень мило, – отозвалась Цинция Фаркер. – Жаль только, что под потолком не догадались развесить разноцветные ленты, как это принято на вечеринках.
Ободренный появлением Кобба, Фаркер махнул рукой официанту и заказал кувшин пива. В обычных ситуациях Цинция не разрешала мужу пить, да и он не имел к этому склонности, однако сейчас…
– Золотая Годовщина, – сказала Энни. – У большинства из нас выпускной вечер был пятьдесят лет назад. Ты помнишь свой выпускной бал, Цинция?
Цинция закурила ментоловую сигарету с пониженным содержанием никотина.
– Помню ли я свой выпускной вечер? У нашего класса не было вечеринки после выпуска. Взамен этого, по предложению какого-то умника из совета старшеклассников было решено скинуться и купить билеты на автобусную экскурсию.
– И куда вы отправились? – поинтересовался Кобб.
Цинция с возмущением взвизгнула:
– В Вашингтон! Можете себе представить? На марш демонстрантов перед Пентагоном! Но в результате все получилось не так уж плохо. Ведь там мы с Фаркером и познакомились, правда, дорогой?
Услышав свое имя, Фаркер дернул своей лысиной как поплавком, отвечая не сразу и задумываясь.
– Верно. Я смотрел как на парковке отказники скандируют с грузовиков “Вон, демоны, вон”, а ты наступила…
– Ничего подобного, Фаркер, я не наступала тебе на ногу. Я всего лишь обратила твое внимание. Ты был таким важным, с этим своим переносным магнитофоном на плече, и я просто помирала, как мне хотелось поговорить с тобой…
– Так оно и было, – согласно отозвался Фаркер, тряся головой и улыбаясь до ушей. – С тех пор ты уже не пытаешься обратить на себя мое внимание…
Пиво было принесено и они сомкнули бокалы. Втягивая внутрь горьковатую жидкость, Кобб незаметно зажал правую ноздрю и дохнул левой. Его снова затошнило, но в сидячем положении тошноту можно было терпеть. Прислушиваясь к болтовне своих друзей, он внезапно почувствовал стыд от того, что не был больше человеком.
– Как дела у вашего сына? – спросил он у Цинции, просто для того чтобы не молчать. Чак, единственный наследник Фаркеров, был Верховным Служителем Объединенных Культов, аж в самой Филадельфии.