Софья Ковалевская

Софья Васильевна Ковалевская говорила, что она знает многих высокоодаренных специалистов, которые как люди малоинтересны. Их мозг представляет превосходный рабочий инструмент, но у них совершенно отсутствует фантазия в обычном смысле слова.

Сама Ковалевская относилась к числу талантливых специалистов и вместе с тем интересных людей — недаром шведы называли ее «Микеланджело разговора». Она была поэтом и публицистом, обладала даром проникновения в человеческую психологию и имела богатую во всех отношениях фантазию. Необыкновенно разносторонняя, с широкими общественными интересами, Ковалевская была активной участницей мощного движения

Жизнь Софьи Васильевны сложилась трудно. С самых юных лет ей, с ее горячей и порывистой натурой, пришлось много страдать. Нелегко было пробивать дорогу к науке себе и женщинам вообще, преодолевая и сложные условия того времени и свои тяжелые настроения, которые ее иногда охватывали под влиянием житейских неудач, борьбы между личным и общественным, между чувством и долгом. Прославленной ученой ничто человеческое не было чуждо: были в ее жизни ошибки и заблуждения, последствия которых она очень тяжело и глубоко переживала, были у нее и мелкие слабости. Но тем ближе для нас ее образ!

Вскоре после смерти Ковалевской появились и до настоящего времени продолжают появляться статьи и романы заграничных писательниц, посвященные описанию жизни знаменитой женщины. В них обычно основное внимание уделяется личным переживаниям Софьи Васильевны, в особенности ее последнему роману — с Максимом Ковалевским. Обсуждаются естественно возникающие вопросы о возможности для женщин творческой работы, одинаковой с мужчинами, о том, может ли женщина совместить занятия наукой с семейными обязанностями — матери, хозяйки дома. При этом каждая из писательниц дает свою трактовку образа Ковалевской, подчас совершенно далекую от действительности. Так, в книге Клары Хофер, изданной в 1927 году в Берлине и содержащей много неточностей, Ковалевская выведена как слабый, беспомощный ребенок. Не обладая достаточными сведениями, писательницы иногда дополняют их собственными вымыслами. Но уже самый факт такого длительного интереса к русской ученой свидетельствует о незаурядности ее личности.

В книгах советских авторов, начало которым положено С. Я. Штрайхом, биография Ковалевской излагается на основании достоверных материалов. Однако их было недостаточно для освещения последнего периода жизни Ковалевской, когда интенсивно развивалась ее научная деятельность. В последние годы такие материалы появились в Академии наук СССР.

Настоящая книга, написанная Л. А. Воронцовой, опирается на огромный фактический материал, внимательно изученный автором. Это прежде всего рукописи, хранящиеся в архиве Академии наук СССР. Они распадаются на две группы: старые и новые материалы. К старым относится переписка Ковалевской с родственниками и друзьями и отрывки из ее беллетристических произведений. Отметим, в частности, что среди этих отрывков имеется один, начинающийся словами: «Пять фунтов винограду…» Несколько человек держали его в руках — и откладывали в сторону. Л. А. Воронцова внимательно вчиталась в него и обнаружила, что это считавшийся ранее утерянным отрывок повести о Чернышевском, которую Софья Васильевна успела написать лишь на одну треть. Часть этого отрывка была опубликована Л. А. Воронцовой в журнале «Огонек» за 1952 год.

Новые материалы архива Академии наук СССР представляют фотокопии переписки С. В. Ковалевской стокгольмского периода ее жизни, полученные из Стокгольма, где эта переписка хранится в Институте имени профессора Г. Миттаг-Леффлера. Она состоит из 410 писем и записок Ковалевской, посланных ею Миттаг-Леффлеру, а также писем к Ковалевской от математиков: около 90 писем от Миттаг-Леффлера, примерно столько же от Вейерштрасса, 16 писем от Эрмита и около 70 писем от других математиков.

В разборе, расшифровке и переводе этих писем участвовало много лиц: сотрудницы Института механики Академии наук СССР и привлеченные ими их знакомые, знающие тот или иной язык; в их числе была и Л. А. Воронцова. Почти все переводы с шведского языка выполнила дочь С. В. Ковалевской, Софья Владимировна Ковалевская, умершая в 1952 году. Переписка эта постепенно опубликовывается мною в различных математических журналах и сборниках.

В настоящей книге использованы также материалы других архивов: документ о рождении С. В. Ковалевской — из Московского областного архива и родословная Корвин-Круковских — из Ленинградского областного архива, а также некоторые сведения из Калужского архива.

Еще одним источником дополнительных сведений о С. В. Ковалевской, использованных в этой книге, является изучение шведских изданий литературных произведений Ковалевской и книг о ней, а также статей в шведских газетах, опубликованных в 1950 году в связи со столетием со дня рождения Ковалевской. Сопоставление шведских изданий (перевод их на русский язык был выполнен Т. И. Лебедкиной) с существовавшими русскими переводами их обнаружило, что в старых переводах было сделано много пропусков, главным образом по цензурным соображениям. Так, в переводе 1893 года воспоминаний о Ковалевской Анны-Шарлотты Леффлер, сестры Миттаг-Леффлера, оказалось выброшенным все, что относилось к Чернышевскому и к плану повести о нем, задуманной Ковалевской.

Наконец следует отметить, что Л. А. Воронцова дважды посетила Палибино (оно теперь относится к Великолукской области). Хотя старый помещичий дом генерала Корвин-Круковского, отца Софьи Васильевны, почти полностью разрушен фашистами, но парк и прекрасные окрестности дают представление об обстановке, в которой протекали лучшие детские годы сестер Корвин-Круковских.

Все изложенное дало Л. А. Воронцовой богатый материал и позволило написать книгу, в которой наиболее полно представлены сведения о жизни и деятельности знаменитой русской женщины Софьи Васильевны Ковалевской, хотя книга в силу ее небольшого объема и не исчерпывает всех имевшихся в распоряжении автора материалов.

П. Полубаринова-Кочина, академик.

Неизвестно, почему судьба свела и соединила таких разных по характеру и по возрасту людей, как Василий Васильевич Крюковский и Елизавета Федоровна Шуберт.

Высокий, сухощавый, с темными насмешливыми глазами под монгольской складкой век, крупным с горбинкой носом на смуглом, будто опаленном изнутри лице, полковник артиллерии Крюковский был человеком зрелым, сорока двух лет.

Он, видимо, недешево оплатил преходящие радости жизни, которым отдавался со всем неистовством своей натуры. Под высокомерной сдержанностью, как под кольчугой, прятал он мягкое сердце.

Сын провиантмейстера — офицера не весьма чиновного, но богатого помещика — Василий Васильевич прошел все ступени военного воспитания от кадетского корпуса до генерального штаба. В 1828–1829 годах проделал три похода на Балканы, брал Адрианополь. За боевую отвагу и штабное усердие был награжден орденами Георгия, Станислава, Владимира, Анны двух степеней и серебряной медалью в память русско-турецкой войны. В январе 1843 года к нему перешло отцовское имение Палибино, и сама собой возникла мысль о семье, о наследнике.

Среди многих знакомых девушек на выданье Василий Васильевич выбрал Лизочку Шуберт. Это была очень хорошенькая, приветливо-веселого нрава барышня.

Почетный член Петербургской академии наук, известный геодезист и топограф, генерал Федор Федорович Шуберт, сын знаменитого астронома и математика Ф. И. Шуберта, позаботился о тщательном воспитании и более широком, чем принято было в дворянских русских домах, образовании дочери, Лизочка знала четыре европейских языка, была знакома с классической и новой литературой, увлекалась театром, мило рисовала, изящно танцевала, обладала недурным голосом и незаурядными музыкальными способностями. Но, кроме этих талантов, у нее был редкий дар — радовать окружающих. Она казалась тем идеальным «das Kind» [1] , что, как солнечный зайчик, вносит золотой свет в хмурые будни деловых людей. Лизочке же нестерпимо надоели ученые друзья отца и навязчивая опека полудюжины старых дев — тетушек, управлявших домом после смерти матери.