Согрешить с негодяем
Шрифт:
– Мне это безразлично. – Лукас не позаботился о том, чтобы его слова прозвучали вежливо.
Генри задумчиво рассматривал его.
– В каком-то смысле да. Мне вдруг стало понятно, что увлечение – я говорю о настоящей страсти и связанных с нею обязательствах – приносит самое большое удовлетворение в жизни.
– В моей жизни у меня и так довольно увлечений. Настолько, что, если удовлетворюсь еще раз, загнусь, – заявил Лукас. – Как видишь, для меня все складывается наилучшим образом.
– Ну тогда достаточно разговоров в пользу бедных, – пробормотал Генри. – Я позвал тебя не для того, чтобы читать мораль.
Лукас
– Я немного удивился. Твоя просьба показалась мне очень срочной.
– Это, конечно, не вопрос жизни или смерти, но я надеюсь, что ты окажешь мне небольшую услугу.
– Не беспокойся. Все, что пожелаешь.
Генри хмыкнул:
– Никогда не соглашайся, не узнав, что тебя ожидает.
– Воспользуюсь советом. – Граф криво усмехнулся. – Так что у тебя на уме? Что-нибудь противозаконное, аморальное?
– И половины нет из таких интересных вещей. – Дядя преувеличенно тяжко вздохнул. – Отвези-ка меня назад в библиотеку, и я тебе покажу кое-что.
Пока коляска катилась по блестящему паркету, Лукас не мог не обратить внимания на то, что дядя стал весить не больше, чем мохеровый плед, который лежал на его худых плечах. Он отметил и другие перемены. Они были неуловимы, как потрескивание дерева или постанывание железа, но отчетливо говорили о неумолимом беге времени.
– Ты что-нибудь знаешь о епископе Раймонде Севильском и о том, как он пытался сберечь мудрость древних греков?
Граф на секунду задумался. Это имя что-то говорило ему.
– Боюсь, мои знания об этом предмете не простираются дальше головки члена, – сухо заметил он.
В ответ на свою ремарку Лукас услышал, как дядя расхохотался. На это, собственно, и было рассчитано.
– Твоего или моего? Разница, как мне кажется, будет существенной. Мой мозг пока не усох, но, к сожалению, этого нельзя сказать про все остальное. – Генри поднял на него глаза и добавил без всякого намека на зависть: – Это очень угнетает, Лукас, когда подступает старость. Может, имеется какое-нибудь средство помимо болиголова [2] , которое помогает облегчить этот процесс?
[2]Болиголов – ядовитое растение, которое также используется для лечения онкологических заболеваний, старческой дистрофии, половой слабости и др.
Лукас судорожно сглотнул. Ему будет очень не хватать доброжелательного остроумия и мудрых советов своего защитника, когда того не станет.
– У шотландцев есть стимулирующий напиток, который они называют uisge beatha –живая вода. По опытам знаю, что он весьма эффективен для борьбы с такими немочами, которые одолевают тебя. По крайней мере на какое-то время.
– Вообще-то я думаю о том, как лучше заставить работать ум. – Дядя тяжело вздохнул. – Ну ладно, пока голова соображает, нужно ее нагружать.
Он подкатил коляску к нише с окном, выходившим в сад. Посреди небольшого рабочего стола лежала тонкая пачка бумаг, перевязанная красной тесьмой.
– Я обнаружил этот манускрипт вложенным в переплет старинной Библии, которую купил у лорда Фаннертона. – Он оживился. – Мой арабский в зачаточном состоянии, но, кажется, я разобрал имя Гиппократа в заголовке рукописи. Если я прав, то это труд, о существовании которого западные ученые не догадывались в течение многих веков. Представляешь, что это значит?
Лукас пожал плечами:
– Не смею утверждать, что полночи не спал, решая загадки древности. Мне и без того было над чем подумать.
Генри улыбнулся. Кроткое выражение лица странно не сочеталось с его острым взглядом. Но мгновение спустя он вновь обратился к рукописи с загнутыми углами.
– Предположим, моя интуиция меня не подвела. Ценность рукописи невозможно оценить, и не только серьезным ученым. Я провел кое-какие исследования, но правильно определить ее датировку мне не удалось. Более того, значительная часть текста, судя по всему, зашифрована, явно чтобы защитить передовые научные идеи от религиозных мракобесов. В общем, я считаю, что перед нами медицинское открытие огромной важности.
– Да ты что? – буркнул Лукас. Его совершенно не воодушевил вид слегка заплесневевшей рукописи, но он обрадовался, увидев, что Генри залился румянцем.
– Правда-правда. Видишь ли, из заметок переписчика на полях я понял, что он предполагает, что в манускрипте речь идет о каком-то чудодейственном средстве лечения ран. – Генри посмотрел на Лукаса. – Интригует, правда?
Лукас кивнул:
– Еще как!
– То же самое сказал мой приятель лорд Линсли, который является, как тебе хорошо известно, помощником-министром государственного секретаря по военным делам, – продолжал Генри. – Когда я однажды упомянул в его присутствии о рукописи, он очень заинтересовался и согласился с тем, что мне нужно показать ее главным экспертам в этой области. В конце концов, такое открытие может иметь совершенно особое значение для военных. – Он сунул манускрипт в кожаную папку и застегнул ее. – Как бы то ни было, я понял, что ему хочется, чтобы об открытии пока знало как можно меньше людей, поэтому я никому не могу доверить отвезти ему рукопись, кроме тебя.
– И это все? – Лукас не знал, радоваться ему или, наоборот, сердиться на то, что от него потребовался такой пустяк. – По правде говоря, я ожидал чего-то более страшного, чем короткая поездка в Оксфорд.
– О нет. Всего-то потребуется съездить не дальше Понт-стрит. Судя по тому, что я вычитал из научных журналов, никакой оксфордский профессор не сможет по уровню знаний сравниться с леди Шеффилд.
– Это та самая ведьма, которая отравила собственного мужа? Ты шутишь!
– Оскорбительные сплетни, не более того. – Генри добавил еще один моток бечевы и перевязал свой драгоценный пакет. – Тебе, как никому другому, должно быть известно, насколько своевольно газеты обращаются с фактами. Из самых заслуживающих доверия источников, включая лорда Линсли, мне стало известно, что вдова – блестящий ученый.
Значит, она не только мадам убийца, но к тому же еще и «синий чулок»?
Лукас не мог решить, какое из двух зол меньшее. Поморщившись, он закрыл глаза, и перед его взором возникла женщина с серой, как клейстер, кожей, с тусклыми, как у мышки, волосами, скрепленными на затылке в пучочек, с сутулыми костлявыми плечиками, с тонкими, постоянно недовольно поджатыми губами. Картинку обязательно должны довершать очочки. Наверняка она еще и косая. Ну и бородавка на носу, а может, и две. В самом кошмарном сне не пожелаешь столкнуться с такой мымрой.