Сохранить себя
Шрифт:
— Ника, почему ты не ешь? — голос мамы вернул девочку из горестных дум в реальность.
Опостылевший вид из окна на вечноцветущий сад, кухня, где обычно девочка общалась с матерью, яркая посуда с замысловатыми рисунками — все это приводило Нику в уныние. Дома на Земле все было проще, но любимее. Маленькая кухонька, большая столовая, где они собирались всей семьей. Теперь этого ничего нет, все потеряно, оставив после себя лишь грустные воспоминания.
— Аппетита нет, прости, мама, — ответила Ника, отодвигая тарелку.
— Ну, что
— Все хорошо, я справлюсь, — отозвалась Ника, как и прежде не желая ничего ей рассказывать.
Девочку раздражало это навязчивое желание мамы залезть ей в душу. Может она и смогла бы, как в детстве, рассказать ей все, что ее тревожило, но только не сейчас. Сейчас, когда мать привела в их дом одного из террианцев. Ника не могла понять и простить матери измену отцу. Хоть она и видела, что этот Ашинер и был предельно нежен с матерью и все же, Ника не понимала, как отец такое мог допустить?
Ника воспринимала это, как очередной удар судьбы. Ведь когда она попыталась заставить мать объяснить присутствие в их доме чужого мужчины, мама грустно ей улыбнулась и сказала, что нашла свою любовь. А на звонки отец упорно не отвечал, так как вечно был занят на очень важных совещаниях и прочих проектах.
Отец Ники был командиром взвода, лучшим из лучших, и перевод на такую престижную работу в элитный террианский интернат просто вскружил ему голову. И с каждым днем все дальше и дальше он стал отдаляться от семьи, хотя и обещал, что они всегда будут вместе. Только Ника не понимала, как можно быть вместе, если они постоянно порознь, что и ответить на звонки собственной дочки отец не мог.
— Ника, поешь хоть что-нибудь, нельзя ходить голодной, — печально настаивала мама, и Ника демонстративно положила кусок котлеты в рот, чтобы медленно его пережевывать, смотря в окно.
А за окном, сквозь густую листву, девочка видела, как по улице проходили веселые земляне, следуя каждый за своим террианцем. Вот так выглядело со стороны это "приручение": земляне не чувствовали каких-либо неудобств, им всем было очень хорошо. Только девочке казалось, что они, словно собачки, не отстают от своего хозяина, боясь потерять его из виду. Теперь вот и у мамы появился «хозяин».
У Ники слезы навернулись на глаза, котлета никак не хотела глотаться из-за образовавшегося комка в горле. Украдкой девочка вытерла руками глаза и с удивлением заметила, что напротив нее сел Ашинер, внимательно наблюдая за Никой.
Тихо всхлипнув, девочка запила злосчастную котлету чаем, с трудом проглотив ее, наконец.
— Вам чего? — грубо спросила она у террианца.
— Ты не понимаешь того, что происссходит между мной и твоей мамой. Она для меня леара, та, что дороже всссего на сссвете. Я не обижу ее никогда и не дам ее обидеть. Поэтому прошу, перессстань ее ненавидеть. Ей больно от того, как ты к ней относссишься.
Слова террианца разожгли огонь обиды в душе девочки. Она с ненавистью воззрилась на Ашинера.
— Папа ее любит, и она
— Просссти, но вынужден тебя разочаровать: твой отец отказался от твоей мамы. Он нашел сссвое сссчассстье. Поэтому он и не отвечает на твои звонки, он не может найти в сссебе сссилы признатьссся в этом тебе. Жанне сссказал, а тебе — боитссся. Ему ссстыдно, но это так, — спокойно ответил ей Ашинер. — Теперь я отвечаю за вассс обеих. И прошу, перессстань ненавидеть Жанну, она тут сссовершенно не при чем.
— Мама! — вдруг громко позвала Ника: — Мама!
Жанна поспешно вошла на кухню. Девочка посмотрела на нее глазами полными боли.
— Это правда, что отец нас бросил? — требовательно спросила дочь.
Жанна даже растерялась, но Ашинер нежно ей улыбнулся, и женщина нашла в себе силы сказать, наконец, дочери правду.
— Да, Ника, но ты не ругай его. Просто он так долго там был один, это естественно для мужчины, что он не смог быть один так долго, — стала объяснять Жанна, оправдывая мужа.
Но Ника не могла так легко простить, как мать. Предательство отца, словно кислота, разъедало сердце изнутри противным холодом. Тяжело дыша, Ника с ненавистью смотрела в тарелку, представляя, как она выскажет отцу все, что она о нем думает. Боится ей признаться! Ей — его любимой дочери, так он ее всегда называл! Как он мог бросить их с матерью тут, на этой ужасной планете, а сам уйти к другой!
Неожиданно до сознания Ники стали доходить странные звуки. Подняв свой взгляд, она в шоке увидела, как Ашинер, прикрывая голову руками, упал на пол и задергался в судорогах. Девочка испуганно вскочила со стула и, оглянувшись на мать, поняла, что ей тоже плохо. Женщина с закрытыми глазами и бледная, как полотно, держась на шкаф руками, медленно опускалась на пол.
— Мама, мамочка! — испуганно крикнула Ника и, подбежав к ней, аккуратно обняла ее за талию. — Мама, что с тобой? Мама, скажи, где болит?
— Голова, очень сильно болит голова, — тихо ответила Жанна.
— Пойдем, отведу в комнату, там ты полежишь, а я вызову врачей, — быстро зачастила Ника, успокаивая больше не маму, а себя.
Когда приехала экстренная помощь, и маме, и Ашинеру стало намного лучше. Но чем были вызваны странные припадки, девочке никто не объяснил. А вскоре к ним домой приехал сам директор Адаар.
Открыв дверь, девочка удивленно замерла, глядя на него. Поздоровавшись с Никой, директор опять окинул ее неприятным взглядом с улыбкой на губах и, слегка отодвинув в сторону девочку, без приглашения прошел в комнату к пострадавшему террианцу. Ника честно не пыталась подслушивать их, она просто стояла очень близко к дверям и слушала те звуки, что издавали террианцы. Вот только язык террианцев был для землян непереводим. И Ника с досады отправилась на кухню, приготовить для важного гостя угощение, как того требовали правила гостеприимства. Когда кофе был готов, в кухню вошел директор, он по-хозяйски сел за стол, ожидая, когда Ника поставит перед ним чашку с терпким напитком. Девочка отошла к шкафу, не смея сесть за один стол с террианцем.