Сокол Гора
Шрифт:
Вот и отдышаться немного. Пересидеть, подумать…
– Ах-маси… Я хочу… Ну, это…
– Писать, что ли?
– Угу.
– Тоже мне проблема. Писай здесь.
– Здесь?! – Девушка вскрикнула с неподдельным ужасом. – Прямо на улице?! Что, здесь поблизости нет уборной?
– Есть, но тогда придется немного потерпеть.
– Я потерплю. Идем же!
Взявшись за руки, они пошли вдоль реки по авеню Кеннеди, на которой было куда больше машин, чем редких прохожих. Росшие на набережной
Париж, Господи! Неужели Париж! Случилось наконец то, о чем давно мечтал! Вернулся-таки домой, и не один, а с любимой! Случилось. И пусть в кармане ни гроша, да и нет самих карманов – пусть! Главное, дома. Ну, почти что дома.
– Эх, Тейя! Ты даже не знаешь, как я тебя люблю!
– Я догадываюсь. И догадываюсь, что все эти места тебе хорошо знакомы, так?
– Тей-я!
– Да молчу, молчу. Но когда мы уже поговорим? И… когда же будет уборная?
– Скоро, скоро, милая. Тебя не удивляют эти самодвижущиеся повозки?
– Больше удивила железная змея. А эти… – Повернув голову, девушка посмотрела на проносящиеся мимо автомобили. – Они не кажутся мне угрожающими. Веселенькие такие! Ой, и сколько девушек сидит в этих повозках! А помнишь, мы с тобой ехали в колеснице, ты взялся управлять и мы перевернулись?
– Я взялся управлять?! Да ты же сама всучила мне вожжи!
– О, боги, да где же уборная-то?!
– Говорил тебе, надо было пописать в туннеле!
Тейя оскорблено фыркнула:
– Справлять свои дела на улице?! Так не поступают даже простолюдины и слуги!
– Ладно, ладно, не дуйся. Придем сейчас, вот поднимемся на этот холм.
Максим украдкой посматривал на девушку, ожидая увидеть в ее глазах безграничное удивление, восхищение и страх. А вот ничего подобного! Тейя оценила только башню: сказав, «миленькая», а вот сады Трокадеро с фонтанами, скульптурами и прудом вовсе не произвели на нее особого впечатления. Макс даже несколько обиделся за Париж:
– Как тебе холм, дворцы, лестница?
– Неплохо. Но, знаешь, у нас в Уасете не хуже! Ты сам увидишь.
– М-да… Туалеты во-он там.
– Что?
– Ну, уборная. Пошли, я тебя провожу.
Показав девушке женский туалет, Макс тут же свернул к мужскому и сморщил нос – больно уж сильно пахло хлоркой.
Справив свои дела, вышел, встал у деревьев, дожидаясь девушку. Та вскоре появилась и, подбежав к возлюбленному, хмыкнула:
– Это уборная для простолюдинов?
– Хм… Пусть так.
– Как там ужасно пахнет! И знаешь, вовсе не тем запахом, что производят все люди.
– Ладно тебе, пошли.
Они улеглись прямо на траве, под солнцем, среди многочисленных
– Я тоже хочу искупаться! – Тейя ухватилась за подол своего импровизированного платья.
– Эй-эй! – вовремя среагировал Макс. – Только не вздумай его снимать! Купайся так, в одежде! Надеюсь, нас не заберут в полицию.
– В одежде?!
– Подожди, я с тобой.
Выкупавшись, разлеглись на траве под ласковым парижским солнышком.
– Я все же его сниму! – Снова дернулась Тейя.
– Нет-нет, не вздумай!
– Ну почему, почему я должна сидеть в мокром?
– Ты сокола-то не потеряла?
– Не потеряла! Вон он… – Высоко задрав подол, Тейя протянула руку к пояску.
Рядом кто-то хмыкнул: читавший газету толстяк во все глаза пялился на Тейю.
– Свежая? – ухмыльнулся молодой человек.
– Что? Ах, да, сегодняшняя.
– Позволите взглянуть?
– Да, пожалуйста. А ваша подружка – смелая девушка! То есть я хотел сказать – очень красивая. Вам повезло, месье!
– Спасибо.
Буркнув, Максим развернул газету. 15 июня… Июня!!! А год? Год тот же… что и был. Господи! Юноша похолодел. Как же такое может быть?! Ведь он, Максим, выходит, еще дома, в Санкт-Петербурге! И еще не ясно, поедут ли они во Францию. И вот он – одновременно – уже здесь, в Париже, загорает напротив Эйфелевой башни, да еще не один, с девушкой… С девушкой!
А девушка, между прочим, плакала! Точно, плакала, рыдала! Даже толстяк заметил:
– Что с вами, мадемуазель?
– Возьмите вашу газету. Спасибо. – Повернувшись, Макс обнял девчонку за плечи. – Тейя! Да что с тобой? Почему ты плачешь?
– Сокол… – Плечи возлюбленной тряслись от рыданий.
– Что – сокол? Ну, успокойся же, успокойся. Все хорошо, мы вместе…
– Отлетела эмаль, видишь?
Максим поднял из травы сокола.
– Ну, отлетела, и что? Невелико и богатство!
Перестав плакать, Тейя шмыгнула носом и посмотрела юноше прямо в глаза:
– Ты не понимаешь. Там, под синей эмалью, должен быть знак Гора. А его нет! Сокол – поддельный, тот тип в серебряной маске обманул нас!
Обманул…
Максим потряс головой – слишком много всего свалилось на него за столь краткий миг. Пятнадцатое июня… Теперь вот сокол, оказавшийся на поверку фальшивым. Ну Якбаал! Ну подлая харя! Впрочем, что уж теперь ругаться-то? Надо думать, что делать. Прийти в российское посольство, как-нибудь попытаться вернуться домой, в Петербург? Ага… Но ведь он, Максим, сейчас находится дома. А кто же тогда здесь, получается? Выходит, тоже он!