Сокол и Чиж
Шрифт:
— Э-э, я… Ну, я…
— Ясно, — Сокол снова засмеялся, поглаживая себя моей ладонью. Глядя на меня с хитрой улыбкой, разорвал зубами верх упаковки и, отодвинувшись, встал на колени, чтобы раскатать презерватив по длине. Я смотрела ему в лицо, радуясь, что тени ночи отступили, и я могу угадать эмоции на его лице.
— Ты похож на девичью мечту, — внезапно призналась, не сумев сдержать слов. Настолько все было ярким рядом с ним. Даже это сексуальное действие, в котором он оставался собой.
— Нет, Чиж, — и не подумал согласиться со мной парень, — я похож на голодного котяру, перед
Мы начали с губ, но заканчивать не собирались. Я гладила тугие мышцы спины, царапала кожу, постанывала и выгибалась, потому что сдержать себя не было никаких сил. Он проник в меня осторожно, но брал с желанием, и я отвечала рваным дыханием, сорвавшись на пике тихим звуком его имени…
— Анфиса, — Сокол смотрел на меня, растянувшись рядом, такой сильный и уверенный, что любой девчонке было бы комфортно с ним. Его рука ласкала мою грудь, и так хотелось верить, что ночь для нас будет длиться вечно. — Ты совершенна, — вдруг сказал.
Я смутилась, чувствуя, как к горлу подкатил комок.
— Не выдумывай, Артем, — попросила. — Я больше не верю в сказки.
— Даже и не думал, — очень серьезно возразил парень. — Ты просто не знаешь, — щелкнул по носу. — Ничего-то ты о себе не знаешь, глупый Чиж! — повторил. — Такой же вкусный, как фисташковое мороженое!
— Ну, спасибо! — но я улыбалась. Было приятно слышать такое сравнение и чувствовать себя особенной в этот момент.
— Пожалуйста, — потянул меня на себя Артем, откидываясь на спину. Потребовал, обхватив ладонями ягодицы: — А теперь скажи, что я не сделал тебе больно.
— Нет, ты что!
— Тогда скажи, что хочешь меня. Потому что хотеть одному так сильно, как хочу тебя я, Чиж — обидно.
— Ты знаешь ответ.
— Скажи! — Вот же упрямый, но сопротивляться его рукам и губам невозможно.
— Хочу. Да, я хочу тебя! — до чего же приятно самой целовать его.
— Значит, ты не против и попробуешь справиться с этой резиновой штукой, да?
— Что?!
Артем вмиг подмял меня под себя, нависнув сверху.
— Ну, Фанька, — приник к шее, щекоча дыханием; потерся о низ живота бедрами: — признайся, что «он» тебе понравился.
— Сокольский!
Но я попробовала, смущаясь и смеясь. Никогда бы не подумала, что Соколу это доставит удовольствие — мое смущение с улыбкой и его направляющие руки. И даже призналась, что он мне нравится, «там» нравится.
Мы оба этой ночью словно сошли с ума, к утру совершенно обессилив и потеряв стыд. Желание не проходило и не проходило, между ног саднило, и когда рассвет заглянул в комнату, мы, наконец закончили — уставшие и мокрые уснули после душа, едва наши головы коснулись подушки.
Когда Артем проснулся — далеко за полдень — я лежала, прижатая к постели его рукой и бедром, и смотрела в окно.
— Привет, Чиж, — он вздохнул и зарылся подбородком в мои волосы. Нас укрывало одеяло и, немного полежав, Артем убрал руку и потянул его вниз, но я вернула.
— Чиж?
— Привет, — ответила, повернув лицо навстречу серому взгляду, который
Я снова посмотрела в окно.
Глава 21
— Ты… все хорошо? — спросил Сокол напрягшись.
Губы пекли, между ног по-прежнему ныло, но в целом тело чувствовало себя здоровым и удовлетворенным, чего нельзя было сказать о настроении. С пробуждением пришло отрезвление и осознание глубины совершенной ошибки. Но, не считая страха, охватившего меня при мысли, насколько слепо я вчера смогла забыться — со мной все было относительно хорошо. Последний час я лежала, уговаривая себя вычеркнуть из памяти прошлую ночь и постараться справиться с чувствами к Артему, даже если будет очень больно. Но больно было уже сейчас, стоило только вспомнить на что мы решились и представить Сокола с другой: с Анисимовой, с Викой из бара, неважно! Вспомнить каким холодным и циничным он может быть, если хочет. Нет, лучше уж первой прекратить это помешательство, прежде чем однажды — возможно, уже в ближайшем будущем — реальность настигнет меня и снова расколет на части, когда Артем наиграется, оставив игрушку у обочины.
И поделом. Честное слово поделом. Я же сама еще недавно просила Ульянку быть осторожной и сама, сама нырнула в омут под названием «Артем Сокольский» с головой! Глупый Чиж! Совершенно справедливо — глупый! Забывший о боли предательства и вновь угодивший в силки! Только на этот раз будет еще больнее, потому что, несмотря на первый опыт, закончившийся неловкостью и болью, именно Сокол сделал меня женщиной.
— Да. Все в порядке, Артем.
Мы лежали голые, ночь изменила нас, сблизила физически, но не притушила трепет, и кожу по-прежнему покалывали иголочки от близости Сокола. Он спал, обхватив меня рукой и прижав к себе, тихо дышал в волосы, а сердечко ныло, ныло, ныло… За окном стоял по-зимнему солнечный день, и я попросила, стараясь не смотреть Соколу в глаза:
— Мне нужно в ванную комнату. Ты… ты не мог бы отвернуться? Я хочу одеться.
Где-то в смятой постели валялись мои бикини, которые так просто не отыскать, а в прихожей у стены — бюстгальтер, но в шкафу висел халат, лежали пижама, спортивные штаны и сменное белье, и до него было каких-то пять шагов.
Артем пошевелился и убрал ногу, но сам не отодвинулся.
— Чиж, я видел тебя всю. Перестань. Это же глупо после всего стесняться друг друга. Мы не дети.
Верно, не дети, здесь он прав. Еще семь часов назад я и сама была смелой и потерявшей голову. Но не сейчас.
— Я знаю, — согласилась, понимая, что выгляжу глупо, — но все равно не могу вот так.
Артем тронул меня за руку, переплетая наши пальцы. Я снова попыталась улыбнуться — было несправедливо обижать его или винить, но улыбка, едва появившись, потухла.
Он привстал и коснулся губами моих губ. Задержался у лица, глядя на меня, но я не ответила. Просто смотрела на него, распахнув глаза, не понимая, что мне со всем этим делать и куда бежать. Как жить дальше?
Пальцы вцепились в край одеяла и Сокол нахмурился.