Соколиная охота
Шрифт:
Действительно, не прошло и пяти минут, как к бежевой «девятке» подъехали два «Форда» с опознавательными знаками УВД. Высыпавшие из «Фордов» бравые омоновцы в бронежилетах и касках, увешанные оружием, как новогодние елки игрушками, окружили «девятку», и началось выяснение отношений.
Теперь парням в машине было не до Алисы, и она быстро стала действовать.
Первым делом она проверила состояние Алекса и, поскольку ей показалось, что он начал подавать признаки жизни, прыснула ему в лицо добавочную порцию успокоительного из заветного баллончика, который хранила в ящике кухонного стола.
Полностью экипировавшись, она вышла на балкон и посмотрела, как развиваются события вокруг бежевой «девятки».
Бравых молодцов уже вытащили из машины, уткнули носом в ее капот, сковали руки за спиной наручниками и теперь тщательно обыскивали их самих и машину.
Подозревая, что омоновцы найдут в «девятке» много интересного и в ближайшие несколько минут им тоже будет не до нее, Алиса закрепила веревку на балконной решетке и полезла вниз, с грустью думая, что последнее время ей чаще приходится спускаться с верхних этажей по веревке, чем по лестнице.
Спустившись со своего шестого этажа до четвертого и двигаясь по веревке мимо нижнего балкона, она заметила приоткрытую форточку. Алиса подумала, что лезть по веревке до самой земли рядом с целым подразделением ОМОНа может быть небезопасно – хоть они и заняты увлекательным делом, обыскивая машину и лениво отбивая почки оперативникам Алекса, но кто-то случайно может посмотреть не в ту сторону и заметить спускающуюся по стене дома альпинистку.
Поэтому Алиса забралась на чужой балкон, открыла форточку пошире и без труда в нее пролезла.
В комнате, куда она попала, две очень похожие друг на друга старухи вяло ругались над развалившимся на ковре до безобразия раскормленным котом. Увидев неожиданно появившуюся из окна человеческую фигуру, старухи застыли как громом пораженные, одинаково раскрыв беззубые рты, а кот завалился на спину и испуганно мяукнул.
Алиса не смогла отказать себе в маленьком удовольствии и, проходя мимо старух, спросила, вспомнив старый анекдот:
– Наши на Псков не проходили?
Старухи испуганно замотали головами и хором ответили:
– Никто, никто не проходил! Вы сегодня первая.
Алиса как ни в чем не бывало прошла в коридор, сделав старухам и коту ручкой, открыла дверь и выскользнула на лестницу. Здесь ей никто не встретился: орлы Алекса, должно быть, все еще наблюдали за дверью квартиры на шестом этаже.
Лестница выходила во двор, так что Алиса не смогла полюбоваться завершением выяснения отношений между омоновцами и людьми из бежевой «девятки», но это ее не слишком огорчило.
Она прошла несколько дворов, чтобы уйти как можно дальше от опасного района, и только тогда остановила машину и поехала к больнице: ей наконец нужно было найти спрятанную в прошлогодних листьях косметичку, и на этот раз она уже не думала о всяких мелочах вроде душа и крепкого кофе.
Добравшись до больницы, Алиса быстро нашла корпус, расположенный рядом с моргом, нашла стену, возле
Алиса остановилась, выпрямилась, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, как учил ее Джоу Фань, но злость и отчаяние не покидали ее душу.
Она не отчаялась, попав в руки бандитов, не отчаялась, когда ей угрожал матерый волк Антонов, потому что была уверена: косметичка с ее бесценным содержимым лежит себе спокойненько в этом углу, дожидаясь свою хозяйку, и вместе с ней дожидается Алису светлое будущее: тропическое солнце, теплое море, перистые листья пальм, подобострастные мулаты-официанты – в общем, деньги, деньги, деньги! Именно такое будущее обещал ей в свое время Аркадий Загряжский.
Собственно, про саму операцию он в подробностях не рассказывал, Алиса сама потихоньку складывала воедино обрывки слов, кусочки наблюдений, иногда задавала ему незначительный мелкий вопрос и дома, оставшись одна, анализировала свои впечатления.
Аркадий же больше напирал на то, как замечательно они заживут, после того как операция успешно завершится.
И вот сейчас эта голубая мечта таяла на глазах, оставляя после себя только запах полусгнивших прошлогодних листьев, аромат горького разочарования.
Алиса прислонилась к стене больничного корпуса.
Она почувствовала, как устала – не за сегодняшний день, полный опасности, риска и крайнего напряжения, а за последние месяцы – с тех пор как они с Аркадием занялись операцией «Серебряный сокол».
Аркадий Ильич заметил ее, студентку-старшекурсницу, когда она пришла к нему в КБ на преддипломную практику. Интересный, обаятельный мужчина, он быстро вскружил голову неопытной провинциальной девчонке…
Так по крайней мере думал он сам.
В действительности Алиса в свои двадцать три года отнюдь не была глупа и неопытна. Она знала, чего хочет, точнее – знала, чего не хочет: возвращаться в свой тусклый и серый Задрющинск, где улицы с октября по апрель завалены снегом, а с апреля по октябрь – грязью, где покосившиеся заборы подпирают пьяные трактористы, а единственный памятник архитектуры – захудалая церковь никому не известного святого – лет тридцать назад переоборудован в городскую баню, где лексикон старшеклассника состоит из двадцати слов, большая часть которых – матерные, где ее отец лечит застарелое слабоумие портвейном, а мать разводит настурции, консервирует огурцы и борется у себя в школе на уроках с матерящимися старшеклассниками…
Аркадию она сказала, что сирота, родители погибли в аварии. Она никогда не писала им и не звонила, а если приходили письма от матери – выбрасывала, не вскрывая. Она не хотела, чтобы что-то напоминало ей о той серой и тусклой жизни.
«Алиса жаждала жизни новой, необыкновенной и яркой, и готовила себя к ней – учила английский язык, занималась кун-фу…
Закончив институт, она пришла работать в КБ к Загряжскому, но к этому времени такая работа уже не обещала ни денег, ни серьезного карьерного роста.