Соколиная охота
Шрифт:
Однако возвращение в отчий дом было не таким радостным, как это рисовалось ей в мечтах. Время изменилось, и житейская мудрость, которая была хороша в прежних условиях, в мутной воде перестройки оказалась устаревшей.
Эдуард Вахтангович был по-стариковски слишком осторожен, не любил и не умел рисковать и поэтому опаздывал с принятием важных решений, не успевал, как говорится, вскочить на последнюю подножку.
Друзей у него поубавилось, праздники в их доме стали редкими. Да и сам дом по меркам
В какой-то степени Эдуард Вахтангович сохранил вес в своих кругах благодаря родственным связям с Кабанычем, вошедшим в полную силу, но, даже несмотря на такого родственника, новые люди постепенно оттирали матерого старика от кормушки, а часто просто перешагивали через него, вообще не замечая.
Такое положение дел не могло не сказаться на его здоровье, и однажды утром Калерия, не дождавшись отца к завтраку, вошла в его спальню и увидела на подушке неопрятно посиневшее лицо с удивленно открытыми мертвыми глазами.
Похороны прошли довольно незаметно, старика уже не помнил никто из значительных людей, и Калерия шла за гробом по дорожке Смоленского кладбища под руку с Мишей, срочно примчавшимся из Тамбова, где он проводил крайне важную операцию.
Она похоронила отца рядом с матерью, которая умерла пятью годами раньше, тихо и скромно, как делала все в жизни.
Оплатив похороны и заказав приличный, но не выдающийся надгробный памятник, Калерия подвела итог оставшимся после отца средствам и была крайне разочарована.
Деньги, еще недавно казавшиеся значительными, теперь выглядели несерьезно; материнские драгоценности в новых условиях стали просто жалкими побрякушками, квартира и дача, из осторожности небольшие, конечно, годились для жизни, но стоили недорого.
Оставалась отцовская коллекция фарфора, но, когда Калерия пригласила полузнакомого эксперта, он долго мялся, морщился, оттопыривал толстую нижнюю губу и сказал наконец, что половина коллекции – поддельная, в особенности все то, что дарили друзья и знакомые, а остальная часть, хотя и мейсен, не самого интересного периода. Кое-что стоит денег, но далеко не таких, на которые Калерия Эдуардовна рассчитывала.
Впрочем, и таким деньгам она теперь была рада.
Потребности пришлось изрядно сократить.
Калерия задумалась о своей жизни. Может быть, официально развестись с Загряжским и найти нового мужа? Но она мало интересовалась мужчинами, и те отвечали ей взаимностью. Еще пока она была молода, а отец богат, на нее посматривали с интересом, а сейчас… она как-то незаметно постарела и потускнела, характер имела достаточно стервозный, отцовские богатства растаяли как дым… короче, жизнь не удалась…
В таком растерянном пессимизме она прожила еще некоторое время, понемногу продавая отцовский фарфор, как вдруг на горизонте снова возник Аркадий.
Он
Он назначил ей свидание в очень дорогом, модном нынче ресторане. Калерия Эдуардовна провела полдня в салоне красоты, почистила перышки и надела самое свое дорогое платье, стараясь не ударить в грязь лицом перед бывшим мужем.
Мерзавец выглядел отменно. Седые виски и приобретенная солидность только красили его, глаза были все такие же наглые, запах дорогого одеколона довершал облик.
Ресторан находился в центре города в небольшом тихом переулке, а внутреннее его убранство было взято из театрального реквизита к пьесам Шекспира либо же из «Сцен рыцарских времен».
У входа в небольшой и, как ни странно, уютный зал стояли рыцарские доспехи, по стенам развешаны охотничьи трофеи – оленьи и кабаньи головы, а также всевозможные мечи и кинжалы. В камине горел живой огонь, и при появлении каждого посетителя официант подбрасывал новое полено.
Сами официанты были одеты в стилизованную форму средневековых слуг: что-то вроде малинового камзола и такого же цвета обтягивающие узкие штаны – кюлоты, только вместо длинноносых средневековых башмаков на всех были обычные ботинки.
Назывался ресторан «Львиное сердце», что вызывало несколько двусмысленные ассоциации, и Калерия Эдуардовна на всякий случай решила не заказывать никакого мясного блюда.
– Что тебе от меня нужно? – прямо спросила Калерия мужа в ответ на его явно неискренний комплимент.
– Ну почему, Калерочка, ты не допускаешь, что я просто хотел тебя увидеть? Ведь мы с тобой, как ни крути, муж и жена!
Калерия вспомнила ночные скандалы, следы чужой помады, запах чужих духов и твердо сказала:
– Дорогой, не пытайся меня охмурить. Говори прямо: что тебе нужно? Может быть, мы и сумеем договориться!
Официант принес бутылку красного бордо, откупорил ее и разлил по бокалам. Загряжский поднял свой бокал, покрутил его, глядя, как вино играет в отблесках огня, притушил профессиональный масленый блеск глаз и сказал:
– Познакомь меня с Михаилом!
– С каким Михаилом? – спросила Калерия, чтобы выиграть время, пряча глаза и комкая в пальцах бумажную салфетку.
– Ты знаешь. С твоим двоюродным братом. С Кабанычем.
Калерия залпом выпила полный бокал вина, подняла на своего законного мужа полные застарелой неприязни глаза и спросила:
– Зачем?
– А вот этого, дорогая, я не могу тебе сказать.
Он был внешне спокоен, но Калерия Эдуардовна прожила с ним не один год. Она сразу почувствовала, что дело важное, ему просто необходимо, чтобы именно сейчас она свела его с Михаилом.