Сокровища экстаза. Путешествия по энергетическим оргазмам
Шрифт:
И я иду…
Иду по выжженной траве…
По тонкому льду…»
«Город 312. Останусь»
Не знаю почему, но так хотелось их написать…
Маленькая Фея
Как вкусно пишете! Можно читать на десерт, вместо сладкого…
Писать о йоге? С каждым разом это становится все труднее. Столько всего… Так что
О чем?
Как не хватало воздуха на первых задержках… Как мучительно кричало тело: «Выдох! Дайте
выдох! Умру щаз!»
Или как огненные потоки врывались в пятки… Как такие же горячие струи вливались через
ладони, поднимаясь по рукам, в кобре… Или как штырило через промежность… И код-то какой
простой. Всего лишь «открываем ...»
Как летала по залу почему-то в той самой кобре, закачивая огненные струи…
Как взрывался от прикосновений третий глаз на змеиных пранаямах…
Какое множественное и многократное удовольствие получало все тело. В поклоне земле и не в
поклоне земле… И даже, стоя на голове…
Как вдруг поняла, что просто забываю выдыхать, мне это не нужно. И нет ничего прекраснее
этого бесконечного вдоха… Но я выдыхаю. Отследила когда и почему. Я выдыхаю, когда начинаю
хотеть выдоха. Не потому что требует тело, а потому что приятно…
Как ползла ко мне, извиваясь, огромная змея… И другие красочные картинки, большинство из
которых я уже не помню...
Как сладко и невыразимо прекрасно делать прогиб Анахатой. Никаких мостиков. Именно
сердцем. Чтобы ощутить хотя бы частичку Вселенской Любви...
Как после йоги снова появилась кристальная четкость восприятия…
Как я поняла, что удивительное состояние, в котором я пребываю теперь, имеет чудесное
название – само-достаточность...
Или какая йога у меня сейчас дома, после той, вторничной…
Бесконечно долго, снимая вуаль за вуалью, можно описывать каждую из них, пока не дойдешь до
главного, настоящего, того, что под всеми вуалями… И с каждой йогой с того, что мы ощутили как
истинное, настоящее, будет сниматься тончайшая пелена, постепенно приближая к Величайшей из
Тайн...
А может быть, просто сказать о том, что с момента моего второго рождения в этом зале прошел
уже целый год. Много это или мало, я не знаю, но за этот год я изменилась и поняла, пожалуй,
больше, чем за годы, прошедшие с моего первого рождения. А может быть, я просто, наконец, нашла
и стала развивать в себе то, с чем я и пришла сюда когда-то...
Моя безмерная любовь и признательность тем, благодаря кому я родилась год назад…
Родителям… И тем, которые сразу стали мне родными, всем,
помогал мне заново открывать это мир… Всем вам. Спасибо! Ну вот… А вы говорите, йога…
Борода
Одно объятие. Длиною в жизнь. Глубиною в смерть.
Саратов. 15 апреля 2006 г.
Подходит. На дневных обниманиях была непрошибленная. Глаза тихие, но кипящие: «Я Готова!»
Сердце к сердцу.
Вроде не пробирает. Не добраться до сердцевины.
С другой руки. То же.
Ладно, еще одно, последнее дыхание.
Ух ты!
Каким-то внезапно открывшимся рентгеновским зрением сердца четко вижу в дальней-
предальней глубине маленький кадр.
Горка пороха, в виде дробинок. О! Как интересно.
Вижу этот конус как бы в разрезе, проделанном в толще бронированных стенок, в постепенно
сужающемся (с каждым более глубоким слоем) квадратном окошке.
Вдох. Проникновение сквозь каменные скорлупки яиц, вложенных одно в другое. С каждым
довдохом прорывается новая пленка, все теснее сердце прижимается к сердцу.
Мама, как глубоко спрятала-то! Похоже, даже от себя заныкала.
Ну ничего, на то мы и шахтеры, прорубим туда проход, то есть проплавим, мягко, но твердо.
Фокус на горке пороха. Кроме этого пороха, сейчас ничего не существует.
Ага, молодец, не боишься, открыть мне. Женщины! Только они могут так безоглядно довериться
первому встречному.
Вспоминается смерть Кащеева. На острове Буяне дуб, на дубе златая цепь, котяра-секьюрити …
пардон, или это из другой оперы? а, неважно… в дупле сундук, в сундуке утка, в утке яйцо, в яйце
игла. (А в игле, поди, ушко, а в ушке верблюд, а верблюд на бархане, а бархан в пустыне, а пустыня на
острове Буяне и т. д.)
Да, милая, переплавим сейчас иголочку твою. Вон она, уже маячит, смертушка твоим страхам. А
нефига было на семинар приходить.
С каждым довдохом мы спаиваемся (верно как производная от слова «спаяться», так и от слова
«спиться») все крепче.
Уже близко.
Задержка после длиннейшего вдоха.
Все, последняя пленка слетела.
Трепещет обнаженная пороховая суть ее. Замерла, дрожа от предвкушения чего-то необычайного,
моя паяльная лампа, готовая от легкого касания выбросить заостренный язык гудящего пламени,
сфокусированный лазерный пучок.
«Я дам вам парабеллум, и мы вместе будем уходить в горы!»
ОГОНЬ! Начинаю медленно выдыхать тугое, донельзя упакованное пламя, в каждом микроне
которого бушует спрессованная мощь плазменного шара Солнца, рвущаяся наружу.