Сокровища тамплиеров
Шрифт:
Синклер ощутил легкое, словно дуновение ветерка, прикосновение к затылку и остался в одиночестве, медленно возвращаясь к окружающей действительности. Безропотно принимая поражение, он молча вознес слова благодарности, обращенные к духу предка. Когда он окончательно пришел в себя, камень уже покрылся росой — предвестником скорых сумерек. Солнце клонилось к западу. Теперь все зависело от успеха завтрашней встречи с таинственным и опасным сэром Джоном Грэхэмом из Оквуда.
Глава 14
Адам завершил утренний обход в Королевской больнице, и Хэмфри отвез его в
— Ох, наконец-то! — радостно воскликнул он, протягивая старшему другу билет и посадочный талон. — Я уж начал бояться, что тебя задержали.
— Меня почти задержали, — криво улыбнулся Синклер, — но, похоже, сегодня удача на нашей стороне.
Полет прошел без приключений. Перед посадкой друзьям предложили холодный завтрак, и около часа, точно по расписанию, самолет приземлился в Гатвике.
У выхода их встречал Маклеод. Обменявшись приветствиями, все трое направились к красному «форду-гранада», припаркованному неподалеку у обочины. Рядом с машиной стоял облаченный в униформу констебль. Компания села в машину. По дороге Адам посвятил Маклеода в события минувших выходных, подробно описав опыт с кольцом Данди.
— Оно при тебе? — коротко спросил Маклеод. Вместо ответа Синклер достал из кармана кольцо и положил его в протянутую ладонь инспектора. Не отрывая взгляда от шоссе, Маклеод покатал перстень в руке и вернул Адаму.
— Сейчас нет времени им заниматься, но вкупе с крестом от него может быть какая-то польза. Перегрин, ты захватил наброски?
— Они в багажнике вместе с дорожной сумкой, — откликнулся художник. — Хочешь взглянуть на них до того, как мы приедем в Оквуд?
— Не стоит, — ответил Маклеод, — эксперимент должен быть чистым. Кстати, как вы думаете, чем закончились поиски Анри Жерара?
— Сдается мне, что ничем. — Синклер бросил косой взгляд на напарника. — Я угадал?
— Да, — кисло ответил Маклеод. — Как сквозь землю провалился. Хотя чует мое сердце, что он где-то неподалеку, причем скорее всего в Шотландии.
Разговор плавно перешел в обсуждение способов контакта с Данди, если визит в Оквуд окажется успешным. Затем в машине установилась тишина, время от времени нарушаемая лишь репликами Адама, который сверял маршрут с картой.
Вскоре поля сменились живописными сельскими пейзажами графства Кент. Дорога пролегала по северным окраинам Вилда, в свое время густо покрытого лесами; сейчас большая часть лесов была вырублена, а на их месте появились сады и фермы. Вид за окнами настолько отличался от унылых вересковых пустошей на границе Шотландии, что Перегрин, удобно устроившись на заднем сиденье с альбомом на коленях, не мог наглядеться. Иногда над полем вырастали домики с высокими дымовыми трубами — в них сушили и оставляли на хранение хмель. В Шотландии на границе поля обычно возводили невысокую стену из серого песчаника, здесь же поля окружали ряды розовых кустов и жимолости, которая к этому времени уже покрылась крупными темными ягодами. Глядя на пейзаж, юноша вспоминал о «зеленой и прекрасной стране» из знаменитой поэмы Блейка «Иерусалим», которая обессмертила имя поэта и стала фактически вторым национальным гимном Англии. В этих местах существовала легенда, будто в далекие времена здесь любил гулять маленький Иисус со святым Иосифом, и при взгляде на изумрудно-зеленые склоны древних холмов хотелось верить в это. Становилось понятным, откуда такие прославленные английские художники, как Джон Констебль и Самюэль Палмер, черпали вдохновение для своих картин. Только легкие облака, изредка пробегавшие по небу, нарушали безмятежное спокойствие ухоженных домиков, полей и перелесков. Завороженный постоянной игрой светотени, Перегрин не заметил, как заснул.
Проснувшись, он обнаружил, что машина едет по узкой проселочной дороге; слева раскинулся широкий холмистый выгон, а по правую сторону высился древний лес. Вдоль обочины росла густая живая изгородь, достаточно низкая, чтобы не закрывать великолепный вид. Юноша украдкой поглядел на часы и смущенно потянулся.
— Доброе утро, соня, — добродушно проворчал Маклеод, поглядывая на товарища в зеркало заднего вида.
— Хорошо поспал? — поинтересовался Синклер. Перегрин скорчил страдальческую гримасу.
— Жаль, что мало. Где это мы?
— Почти на месте, — ответил Адам. — Так что поправь галстук, не пугай хозяина.
Въезд в поместье, массивные кованые ворота, охраняли два каменных сфинкса. Створки были распахнуты настежь и выглядели так, словно их вообще редко закрывали. Величественные дубы возвышались по обеим сторонам аллеи, образуя над ней замысловатый балдахин из переплетенных ветвей и листьев. Вокруг, насколько хватало глаз, простирался тенистый парк, где среди вековых дубов иногда мелькали березки и рябины. За ними виднелись зубчатая крыша и трубы дома в строгом стиле эпохи Тюдоров.
Как только они миновали каменные изваяния, у Синклера возникло чувство, что воздух наполнен незримой энергией. Она слышалась в шелесте листвы и щебетании птиц и по мере приближения к дому становилась все более интенсивной. Припоминая слова Линдси об эзотерических способностях сэра Джона, Адам ожидал обнаружить нечто подобное: Оквуд был словно окутан силовым полем, защищавшим поместье и его обитателей.
— Ну и местечко! — пробормотал Маклеод, настороженно озираясь, словно охотник, попавший на неизведанную территорию.
Перегрин ссутулился, стараясь сдержать непроизвольную дрожь.
— Я рад, что мы пришли как друзья, — заметил он. Молодой человек хотел было добавить что-то еще, но в этот момент дорога сделала последний поворот, и вместо слов из уст Перегрина вырвался возглас восторга. Перед ними во всей своей красе предстал дом Джона Грэхэма, волшебника из Оквуда. Нижняя часть здания была сложена из камня и из резного дерева. Взглянув на крышу, художник насчитал восемь дымовых труб из местного песчаника цвета дикого меда; каждую трубу украшала искусная резьба, отличная от всех прочих. Розовые завитки плюща взбирались по углам дома, оплетая его тонкой сеткой из нежных цветов.
Шелестя шинами по гравию, машина проехала под аркой двухэтажной сторожки к открытому дворику в елизаветинском стиле и остановилась неподалеку от элегантного «фиата-панда». Из дома выбежал мохнатый королевский спаниель, приветствуя прибывших громким радостным лаем. Пес остался лаять во дворе, когда, поднявшись на крыльцо, Адам дернул за веревку дверного колокольчика. На пороге появился седой дворецкий в традиционной полосатой ливрее и с достоинством старого семейного слуги принял визитку Синклера.