Сокровища Валькирии: Звёздные раны
Шрифт:
Сейчас он, как мать, интуитивно пытался защитить своё дитя, которое бесцеремонно отнимали…
Из толпы наконец появилась его спутница — красивая женщина, бывшая теперь несколько озабоченной и строгой.
— Это Дара, — представил Страга. — Ты должен помнить её…
— Нет, не помню, — холодно обронил он. — Я и вас не помню. Тогда, в Питере были совсем другие люди…
— Разумеется, другие!
— Ещё теплится память — уже не плохо, — как-то недружелюбно заметила Дара, сияя своими огромными глазами.
— Не тяни время, Насадный. Сейчас объявят посадку, — он протянул руку. — Мне нужна папка под номером одиннадцать.
— Мы
Её краткая и выразительная речь, а главное суровая северная красота возымели действие. Академик будто протрезвел.
— Да, простите… Не могу осознать… привыкнуть к мысли, что беседую… нет, контактирую с необычным миром…
— С обычным, Насадный! — прервала женщина и подала руку. — С обычным и весьма реальным миром. Можешь прикоснуться, мы не призраки.
И сама коснулась его руки: академик ощутил тепло, вернее, знакомый, согревающий жар.
— Странное у вас имя, — совсем невпопад сказал он. — Может, всё-таки, Дарья?
— Меня зовут Дара, — ответила она сухо и отняла руку.
Страга заговорил тихо и доверительно:
— Некоторое время назад тебе в голову пришла замечательная мысль. Нет ничего таинственнее, чем окружающий нас мир… Ты ведь забыл об этом, правда? Ты увлёкся алмазами, драгоценными камнями, думал, как извлечь их… И совсем упустил из виду главное — свой сад, в котором однажды побывал. Помнишь? Тот самый сад, который тебе снился.
— Помню сад, — проговорил Насадный. — Но я утратил смысл поиска. Потому что это сон. Нельзя всю жизнь верить во сны.
— Отдай папку, Насадный. — потребовала Дара. — Мы тебе и так в нарушение всякой логики сохранили жизнь. А могли бы изъять, прежде чем ты сядешь в грузовой самолёт. Сейчас хоть и снова блокада, но ты уже не мальчик.
И тут академик совершил действие, которое ещё пару часов назад посчитал бы фантастическим: вынул из сумки папку под номером одиннадцать и вручил полярникам. Это был некий внутренний порыв, момент бесшабашного отчаяния, когда следует не размышлять, не разглагольствовать, а шапку об пол. В тот миг он не думал, как станет сдавать документацию в госкомиссию, как объяснит исчезновение самого важного раздела, можно сказать, сердца «Разряда».
— Я верну её через девятнадцать лет, — пообещал Страга Севера и спрятал папку под доху. — Через несколько дней начинается фаза Паришу. Ты услышишь об этом не здесь и не от меня. Предупреждаю: начиная с двадцать шестого апреля старайся меньше бывать на улице и ни в коем случае не уезжай из Ленинграда.
Насадный пропустил это предупреждение мимо ушей. Удар по самолюбию и перспектива, нарисованная этими людьми, выбили всё-таки искру обиды.
— Можно не возвращать, — вымолвил он. — Я помню все расчёты режимов, пропорции газовой среды… Я всё помню! И могу восстановить в любой момент.
— Если ты сделаешь хотя бы попытку, — голос Дары прозвенел над самым ухом, — лишишься разума. Ты же не хочешь стать юродивым, это не твоя стезя. Не забывай о Звёздной Ране, Насадный. Мы спасли тебе эту жизнь, чтобы ты нашёл её. И ещё хотя бы раз сцепил руки в хороводе… Ты помнишь этот праздник?..
Она ещё что-то сказала, но в этот миг из динамиков вырвался голос диспетчера, объявляющего посадку на задержанные рейсы до Красноярска, и ликующий возглас сотен глоток заполнил всё пространство аэровокзала. Полярники отступили от него, словно давая дорогу. Страга просто махнул рукой, а Дара взглянула в последний раз своим прекрасно-пронзительным взором и обронила тихо, кажется, лишь шевельнула губами, но, несмотря на гул возбуждённых голосов, Насадный её понял.
— Мы ещё встретимся на празднике Радения!
И пошла в гущу народа, столпившегося возле выхода на посадку.
Святослав Людвигович хотел было сразу побежать за ними — будоражил, душил и мучил конгломерат чувств и воспоминаний! — но с минуту не мог двинуться с места. А когда вскочил и ринулся следом, впереди неожиданно раздался крик, толпа всколыхнулась и растеклась по сторонам, образовав свободный полукруг. Насадный потерял полярников из виду, ибо внезапно оказался в первом ряду: прямо перед ним на полу лежал чеченец, трепещущий в агонии. Бортпроводник Кошкин стоял рядом с ножом в руке, улыбался и говорил, обращаясь к пассажирам:
— Ничего, я отсижу! Я же должен хоть немного помучиться! Пострадать! Они же все погибли в самолёте, а я живу!
Чеченец сверкнул глазами, вытянулся и замер. И в тот же миг над головой с оглушительным треском лопнул детский воздушный шар…
5
Он был очарован этим словом — астроблема, и не было нужды лезть в словари, поскольку давно и отлично знал, что значит Звёздная Рана.
Кто и когда в среде раскольников произнёс это магическое название земли обетованной, рая земного — Беловодье, за давностью столетий установить было невозможно. Одни говорили, будто есть старообрядческая книга, где описано это место и указано местонахождение, да только никто такой книги не видел; другие утверждали, что первым указал направление приснопамятный наставник Филарет, дескать, так и сказал: «Идите и ищите Беловодье, иначе зовомое Звёздная Рана. Ведал Господь, что придётся истинным рабам Его пострадать во славу Его и бросил на землю звезду именем Крест Небесный, и где упала она, там и сотворился рай земной для страстотерпцев и великих мучеников, блюдящих древлее благочестие. Промыслил Бог воздать им, но сказал „Ищите и обрящете!“ Как найдёте, так и счастливы станете».
Были и третьи, приписывающие слова эти огнепальному Аввакуму, мол, когда его в сруб посадили и подожгли, откровение было ему. Узрел он в миг последний Богородицу над собою и слова Её услышал:
— Прими муки и смерть огненную, аки Сын Мой принял их на кресте. Спасёшься сам и спасёшь всех детей благочестивых, кои не за сатаною Никоном пошли — за Христом Богом. Откроется им земля обетованная, рай земной. Имя ей — Звёздная Рана, аще рекут Беловодье.
И будто стал Аввакум кричать из огня, повторяя слова Божьей Матери. Кричал, покуда пламя не охватило его с головы до ног, но и пылающий, он всё одно извещал умеющих слушать. А услышал его один из стражников именем Пётр, накануне тайно благословения попросивший у гонимого иерея. Услышал, бросил тотчас же секиру и побежал всюду, понёс слово Аввакумово последникам его, и тогда собрались раскольники и пошли искать Звёздную Рану. Одни двинулись на север, в места, где протопоп мученическую смерть принял, другие отправились на юг, в тёплые страны, третьи же, якобы стражником Петром ведомые, устремились на восток, за Уральский камень. И условились: кто первым найдёт — даст знать, чтобы опять всем вместе собраться уже в Беловодье.