Сокровища женщин Истории любви и творений

Киле Петр

Роль Ирины исполняла Ольга Леонардовна Книппер. Она же репетировала в «Чайке» Аркадину. Летом 1899 года Чехов вступает в переписку с актрисой Книппер, как некогда с Ликой, которую Ольга Леонардовна, бывая у Чеховых, видела и, ясно, прослышала как о прототипе Нины Заречной. В то время сестра Чехова Мария Павловна, стало быть, все его окружение, считала, что ее брат оказался в роли Треплева в отношении Лики, то есть он был влюблен и любил ее, а она не ответила на его чувство, но из их переписки выходит все наоборот.

Здесь загадка, почему

Чехов, увлекаясь красавицей поначалу, а затем принимая участие в ее жизни, сохранил дистанцию между ними, не выходя никогда за пределы самого непринужденного юмора? И это как в переписке, так и в жизни. Эту форму обращения Чехов сохраняет и в переписке с Книппер. Но она окажется более удачливой, чем Лика как в жизни, так и на сцене, хотя задатков стать большой актрисой у нее явно не было, и красоты не было… А что же было? В письмах Ольга Леонардовна без затей предстает такой, какой была – и смолоду, с 29 лет, и позже.

Мелихово. 16 июня 1899 года.

ЧЕХОВ. Что же это значит? Где Вы? Вы так упорно не шлете о себе вестей, что мы совершенно теряемся в догадках и уже начинаем думать, что Вы забыли нас и вышли на Кавказе замуж. Если в самом деле Вы вышли, то за кого? Не решили ли Вы оставить сцену?

Автор забыт – о, как это ужасно, как жестоко, как вероломно!

… В Ялту поеду не раньше начала июля. С Вашего позволения, крепко жму Вам руку и желаю всего хорошего.

Мцхет. 22 июня 1899 года.

КНИППЕР. Пожалуйста не думайте, что я пишу только ответ на Ваше письмо, – давно бы написала, но все время была в таком отвратительном настроении, что ни строки не могла бы написать. Только второй день, как начинаю приходить в себя, начинаю чувствовать и немножечко понимать природу. Сегодня встала в 6 час. и отправилась бродить по горам и первый раз взяла с собой «Дядю Ваню», но только больше сидела с книгой и наслаждалась дивным утром и восхитительным видом на ближние и далекие горы…

Потом пошла вниз на почту, за газетами и письмами, получила весточку от Вас и ужасно обрадовалась, даже громко рассмеялась. А я-то думала, что писатель Чехов забыл об актрисе Книппер – так, значит, изредка вспоминаете? Спасибо Вам.

ЧЕХОВ. Да, Вы правы: писатель Чехов не забыл актрисы Книппер. Мало того, Ваше предложение поехать вместе из Батума в Ялту кажется ему очаровательным.

Однажды созрела было идея совместной поездки на Кавказ у Лики с Чеховым, но она была отложена из-за холеры. На этот раз ничто не мешало встретиться писателю Чехову с актрисой Книппер на пути в Ялту, где строился его дом. Они встретились в Новороссийске 18 июля, на пароходе приехали в Ялту, где Книппер поселилась у знакомых, Чехов показал ей свое крымское имение, они часто виделись и вместе 2 августа уехали в Москву.

Москва. 29

августа 1899 года.

КНИППЕР. Только четвертый день, как Вы уехали, а мне уже хочется писать Вам – скоро? Особенно вчера хотелось в письме поболтать с Вами – настроение было такое хорошее: мой любимый субботний вечер, звон колоколов, который так умиротворяет меня (фу, скажете, сентиментальная немка, правда?), прислушивалась к перезвону в Страстном монастыре, сидя у Вас, думала о Вас.

Мне так грустно было, когда Вы уехали, так тяжело, что если бы не Вишневский, который провожал меня, то я бы ревела всю дорогу. Пока не заснула – мысленно ехала с Вами. Хорошо Вам было?

Ялта. 3 сентября 1899 года.

ЧЕХОВ. Милая актриса, отвечаю на все Ваши вопросы. Доехал я благополучно… По нескольку раз в день я пил чай, всякий раз по три стакана, с лимоном, солидно, не спеша. Все, что было в корзине, я съел. Но нахожу, что возиться с корзиной и бегать на станцию за кипятком – это дело несерьезное, это подрывает престиж Художественного театра…

В Ялте остановился в собственном доме… Обедаю не каждый день, потому что ходить в город далеко, а возиться с керосиновой кухней мешает опять-таки престиж.

В саду почти не бываю, а сижу больше дома и думаю о Вас. И проезжая мимо Бахчисарая, я думал о Вас и вспоминал, как мы путешествовали.

Милая, необыкновенная актриса, замечательная женщина, если бы Вы знали, как обрадовало меня Ваше письмо. Кланяюсь Вам низко, низко, так низко, что касаюсь лбом дна своего колодезя, в котором уже дорылись до 8 сажен. Я привык к Вам и теперь скучаю и никак не могу помириться с мыслью, что не увижу Вас до весны…

Москва. 26 сентября 1899 года.

КНИППЕР. Меня смущает ремарка Алексеева по поводу последней сцены Астрова с Еленой: Астров у него обращается к Елене как самый горячий влюбленный, хватается за свое чувство, как утопающий за соломинку. По-моему, если бы это было так, – Елена пошла бы за ним и у нее не хватило бы духу ответить ему – «какой вы смешной…» Он, наоборот, говорит с ней в высшей степени цинично и сам как-то даже подсмеивается над своим цинизмом. Правда или нет? Говорите, писатель, говорите сейчас же.

Ялта. 30 сентября 1899 года.

ЧЕХОВ. Но это неверно, совсем неверно! Елена нравится Астрову, она захватывает его своей красотой, но в последнем акте он уже знает, что ничего не выйлет, что Елена исчезает для него навсегда – и он говорит с ней в этой сцене таким же тоном, как о жаре в Африке, и целует ее просто так, от нечего делать.

В Ялте вдруг стало холодно, подуло из Москвы. Ах, как мне хочется в Москву, милая актриса! Впрочем, у Вас кружится голова, Вы отравлены, Вы в чаду – Вам теперь не до меня.

Я пишу Вам, а сам поглядываю в громадное окно: там широчайший вид, такой вид, что просто описать нельзя.