Сокровища женщин Истории любви и творений
Шрифт:
В Риме оставаться Орест уже не мог, говорят, мальчишки бросали ему вслед камни, торговцы и ремесленники грозили расправой. Да и пенсионерство не длится вечно. Возвращаясь в Россию, Кипренский заезжает в Париж, участвует в выставке Салона, успеха, против ожидания, не имеет. Но именно в Париже он создает «Портрет Е. С. Авдулиной» (1822 или 1823), вещь удивительную даже в ряду высших созданий эпохи Возрождения.
Внучка откупщика-миллионера Саввы Яковлева, генеральша по мужу, Екатерина Сергеевна Авдулина предстает в портрете Кипренского вся как будто в атмосфере эпохи Возрождения в Италии, но это лишь на первый взгляд,
Взгляните на лицо молодой женщины, оно не выписано, оно живое, совершенно индивидуально, в руке, держащей веер, ощущается крепость, в глазах ум и сосредоточенность, вообще бездна внутренней жизни, чего нет, кроме неопределенного выражения улыбки, у «Джоконды» Леонардо да Винчи. Я прихожу к мысли, что более живых и проникновенных портретов, чем в русской живописи в мире нет, что, впрочем, соответствует той новой человечности, с открытием которой утверждается Ренессанс в России.
По возвращении в Россию Кипренский оказывается в атмосфере нового царствования, которое началось с казни декабристов и ссылки многих из поколения героев 12 года, чьи образы запечатлел художник. В Академии художеств Кипренскому не предложили места профессора, на что он мог рассчитывать, но, кажется, и лучше.
«Академия художеств под спудом, – пишет он другу. – Все там в малом виде». Его тянет в Италию, грустит по девочке в маковом венке. Он устроил ее, обратившись письменно к кардиналу Гонзальви, в католический монастырь, в пансион, оставил деньги на ее воспитание. Он указывает ее возраст: дважды 5. В 1822 году ей было 10 лет.
На картине «Девочка в маковом венке с гвоздикой в руке», написанной в Риме в 1819 году, стало быть, Мариучче семь лет. Ее звали Анна-Мария Фалькуччи. Художник привязался к ней, полюбил девочку, помня, верно, и себя заброшенным ребенком в стенах Академии художеств, на его счастье. В Россию с собой он взял портрет Мариуччи, который чрезвычайно понравился русской публике, как и «Молодой садовник» (1817).
Это был особый жанр в русской живописи, в смысле и достоинствах которого искусствоведы не очень разобрались. В картинах Карла Брюллова, Кипренского, Александра Иванова, Сильвестра Щедрина предстает Италия, думают, приукрашенная или романтическая, как у Клода Лоррена, а на самом деле в исторической перспективе вплоть до эпохи Возрождения и античности в полном соответствии с ренессансной эстетикой вообще и русских художников в частности.
Орест, когда писал портрет Мариуччи, не знал, как сложится ее и его жизнь, но гвоздика в ее руке и венок на голове из садового мака, говорят, «на языке цветов» означают «о, милая, скромная девушка!» и «воспоминания о тебе со мною будут навсегда неразлучны, в счастии и в злополучии».
В России художник, похоже, не имел вестей о Мариуччи, не знал, где она, в письмах в Италию просил друга отыскать ее, повидать, напомнить о нем. Орест писал: «У меня никого ближе ее нет на земле, нет ни родных, никого». По всему видно, что это не просто романтическая история в духе эпохи, как пытаются представить исследователи, делая и из художника романтика, когда он классик чистой воды, как Рафаэль, как Пушкин.
В 1827 году Кипренский пишет портрет Пушкина по заказу его друга Дельвига. Это один из мировых шедевров русского искусства. Это нечто большее, чем изображение идеального человека, графа Кастильоне кисти Рафаэля, хотя и сродни ему. Перед нами поэт, русский поэт в вечности, каковым он предстает в одном ряду с Гомером, античными трагиками, Данте и Петраркой, будучи человеком Нового времени. Вершинное явление Ренессанса в России.
Кипренский уехал в Италию в 1828 году. Естественно, Орест отыскал Анну-Марию Фалькуччи, они встретились в 1829 году, ей 17 лет, ему же 47. Живет он в разных городах и неустроенно, скорее по своему характеру, равнодушный к быту. Какие взаимоотношения могли сложиться между уже немолодым художником и его воспитанницей в детстве? Привязанный, как прежде, к девушке, Орест мог думать об устройстве ее судьбы или у ней были свои планы и виды.
В 1830 году портрет Анны-Марии Фалькуччи в детстве под названием «Девочка с цветком в маковом венке» экспонировалась на выставке в Неаполе. Знатоки приняли ее за картину старого европейского мастера, как художник писал А. Х. Бенкендорфу: «Мне в глаза говорили г. профессора ‹…› якобы в нынешнем веке никто в Европе так не пишет, а особенно в России может ли кто произвесть оное чудо».
Кипренский в это время хлопотал о том, чтобы его картины остались в России, то есть приобретены казной, но власти не отозвались, просто пренебрегли ими, обрекая художника на нищету. Ему приходилось буквально перебиваться случайными работами ради скорого, но ничтожного заработка. Как при таковых обстоятельствах складывались взаимоотношения молодой красивой девушки и немолодого художника, трудно представить.
И все же, нет сомнения, их связывали не только воспоминания, радостные и горестные, из ее раннего детства и его молодости, а сложились особые взаимоотношения, какие уже не разорвать, а проще и лучше узаконить. При этом встал вопрос, кому из них переменить веру. Если бы Орест думал о возвращении в Россию с молодой женой, чтобы там обосноваться, естественно было бы ей перейти в православие. Возможно, выросшая в католическом пансионе Анна-Мария Фалькуччи не решалась на это, а Кипренский мог перейти в католичество, как Растопчина, с которой он написал в Москве в ее молодости чудесный портрет.
Во всяком случае, Орест женился на девушке незадолго до смерти в 1836 году. Сохранились свидетельства, что он любил молодую жену «до обожания», что они ссорились, что она его не любила, а была лишь благодарна за его участие в ее судьбе, – а что же такое любовь, как не благодарность, в особенности женская, – и она заботливо ухаживала за ним, когда он занемог жестокой горячкой.
Великое, но в то время скромное наследство художника, картины, от которых отказалось царское правительство, рисунки и книги Мария Кипренская прислала в Петербург. По этому поводу исследователи даже склонны иронизировать, не входя в положение вещей и бедной вдовы, которая родила дочь вскоре после смерти мужа.
Вырученные от продажи картин деньги 6228 рублей (для того времени сумма немалая, вряд ли Кипренский рассчитывал получить большую сумму от правительства для безбедной жизни) были как нельзя кстати и, возможно, помогли Анне-Марии устроить свою судьбу. Говорят о слухах, будто бы вдова русского художника, который удостоился чести среди лучших, чтобы его автопортрет находился в знаменитой галерее Уффици, вышла замуж за какого-то маркиза.
Александр Иванов писал после смерти художника отцу: «Он первый вынес имя русское в известность в Европе, а русские его во всю жизнь считали за сумашедшего, старались искать в его поступках только одну безнравственность, прибавляя к ней, кому что хотелось». А ведь также, как ни прискорбно упоминать о том, недолюбливали у нас в высших кругах Пушкина, а затем Лермонтова.
В семь лет Мариучча была мила и серьезна, как садовый мак, вскоре увядший, но она еще долго цвела, а на картине Ореста Кипренского никогда не увянет. Это цветет его кипрей из пустырей Санкт-Петербурга и Рима, взращенный им в высокой сфере искусства на все времена.
Судьба поэта (Пушкин и Натали)
Любовь Пушкина и Натальи Николаевны Гончаровой – это в высшей степени драматическая и грустная история, единственная в своем роде, как судьба поэта, блистательная и трагическая. Это эссе можно рассматривать как комментарии к трагедии «Мусагет», с прояснением драматических обстоятельств жизни Пушкина, приведших его к гибели, о чем шла речь и в романе «Сказки Золотого века».