Сокровище альбигойцев

Магр Морис

Лесса XIX

Встав поутру, вожак всех слуг [49] себе сказал: «Смотри!» Как раз напали на войска, горланя, бунтари, И в ров барона одного, обсев, как детвора, Всем скопом сбросили с моста, отважны не с добра. Вожак собрал своих людей, босых по той поре. «Пойдем на штурм!» — вскричали те, собравшись на бугре. Потом готовиться пошли подраться мастера. Я полагаю, не имел никто и топора: Босыми шли они сюда от своего двора, Пятнадцать тысяч было их — и вор был на воре! Пошла на город рать в штанах с дырою на дыре, С собою лишь дубинки взяв да палки поострей, Одни устроили подкоп, другие — голь храбра! — Ворота начали ломать, затеяв бой с утра. Всех горожан прошиб озноб, хоть и была жара. Кричала чернь: «Идем на штурм! Оружие бери!» Была такая кутерьма часа два или три. Ушли защитники в собор [50] и спрятались внутри, Детей и женщин увели, укрыв за алтари, И стали бить в колокола, как будто им пора Звонить за упокой.

49

Слуги,

а также множество сомнительных личностей, сопровождавших войско, хотя и не имели при себе оружия, однако объединялись в отряды и принимали активное участие в грабежах захваченных городов.

50

Собор Св. Магдалины.

Лесса XX

Безьерцы видели со стен весь лагерь боевой И чернь, к воротам городским валившую толпой, Бесстрашно прыгавшую в рвы, потом под ор и вой Долбившую дыру в стене, рискуя головой. Когда же зазвучал сигнал к атаке войсковой, Заговорило сердце в них, что час настал лихой. К собору бросились они, всех ближних взяв с собой, Прелаты, в ризы облачась, пошли за аналой, И звонам к мессе звонари такой придали строй, Как будто, плача о родных, оделся в траур край, Ведь знали все: пришла беда, ворота отворяй. Безьерцы думали, что их укроет кров святой От черни, грабившей дома, пустившейся в разбой, Ведь утварью семи домов мог овладеть любой. Но чернь, зверея от резни, кроя на свой покрой, Без счета погубила душ, заполнив ад и рай, Был ей доступен каждый дом, какой ни выбирай, И стал бы Крезом каждый вор, что в драке храбр порой, Когда в руках бы удержал все, что набрал горой. Но все себе забрала знать, под полог тьмы ночной Слуг выгнав из-под крыш.

Лесса XXI

Вся знать из Франции самой, оттуда, где Париж, И те, кто служит королю, и те, кто к Папе вхож, Решили: каждый городок, где угнездилась Ложь, Любой, который ни возьми, сказать короче, сплошь, На милость должен сдаться им без промедленья; те ж Навек закаются дерзить, чья кровь зальет мятеж. Всех, кто услышит эту весть, тотчас охватит дрожь, И не останется у них упорства ни на грош. Так сдались Монреаль, Фанжо и остальные тож! [51] Ведь силой взять, я вам клянусь, Альби, Тулузу, Ош Вовек французы не смогли б, когда бы на правеж Они не отдали Безье, хоть путь сей не хорош. Во гневе рыцари Креста велели черни: «Режь!» — И слуг никто не удержал, ни Бог, ни веры страж. Алтарь безьерцев уберег не больше, чем шалаш, Ни свод церковный их не спас, ни крест, ни отченаш. Чернь не щадила никого, в детей вонзала нож, Да примет Бог те души в рай [52] , коль милосерд к ним все ж! Столь дикой бойни и резни в преданьях не найдешь [53] , Не ждали, думаю, того от христианских душ. Пьяна от крови, чернь в домах устроила грабеж И веселилась, отхватив себе изрядный куш. Но знать воришек и бродяг изгнала вон, к тому ж Ни с чем оставив босяков и в кровь избив невеж, Чтоб кров добыть для лошадей и разместить фураж. Лишь к сильным мир сей благ.

51

Участь Безье напугала окрестных жителей, и они стали покидать свои города и деревни, оставляя их крестоносцам. Между Безье и Каркассонном крестоносцами было захвачено около ста опустевших селений, хорошо укрепленных и с запасами провианта.

52

Согласно донесениям легатов, число жертв резни в Безье достигло 20 000; только в соборе Св. Магдалины было убито 7000 человек.

53

Намек на погромы, которые устраивали мусульмане во время набегов на Лангедок и Прованс в VIII–IX вв.

Лесса XXII

Сперва решили босяки, чернь и ее вожак, Что век им горя не видать, что стал богатым всяк, Когда ж остались без гроша, они вскричали так: «Огня, огня!» — ведь зол на всех обманутый дурак. Они солому принесли, сложив костры вокруг, И разом вспыхнул город весь от этих грязных рук, И шел огонь во все концы, сжимая страшный круг. Вот так когда-то сам Камбрэ богатый город сжег [54] И хуже сделать сгоряча, я вам скажу, не мог, За что его бранила мать, а он, себе не друг, Ей чуть пощечину не дал, как бьют в досаде слуг. Вся рать, спасаясь от огня, бежала в дол и лог, Французской знати не пошла ее победа впрок, Ведь все пришлось оставить им, а был там не пустяк. Все, чем богат подлунный мир — и Запад, и Восток! — Вы там смогли бы отыскать, не будь пожар жесток. Собор, что строил мэтр Жерве, уж верно, долгий срок, Внезапно треснул, что каштан, который жар допек, Лишь камни собирай.

54

Намек на французскую эпическую песнь о Рауле де Камбрэ (XII в.).

Лесса XXIII

По мненью тех, кто там бывал, в Безье был сущий рай, Французы всякого добра нашли там через край, И столько взяли бы с собой, что хоть из рук бросай, Когда б не предводитель слуг, не сброд его босой. Но те Безье сожгли дотла, дома, собор святой, Церковный хор, что мессы пел, и женщин, и детей, Прелатов в ризах дорогих и остальных людей. Бароны пробыли три дня на зелени полей, А на четвертый день по ним пустились силой всей В поход, и не было препон для их прямых путей. Взлетали стяги и вились подобьем птичьих стай! И вот во вторник, солнца диск едва задел за край, Бароны видят Каркассонн, где злее нет вестей, Чем вести о резне в Безье (вы знаете о ней…). Виконт равнину озирал с высоких галерей, Повсюду видя столько войск, сколь от начала дней На свете не было и нет. Виконт созвал друзей, Что не уступят никому во время схватки злой. «Сеньоры, сядем, — рек виконт, — на боевых коней, Поедем во поле узнать, чей меч других длинней, Чей крепче рыцарский удар и чей скакун резвей. Побьем французов! Ведь врагов во всей равнине сей Мы к ночи сможем разогнать, их разгромив на ней. Удачи трусу нет».

Лесса XXIV

Во вторник вечером, собрав баронов на совет, Виконт сказал, что дело слуг — смола и арбалет, Что нужно в схватке боевой проверить крепость лат. «Клянусь, — сказал Пейре Рожер, сеньор де Кабарат, — Вести с врагом открытый бой никто из нас не рад, Ведь мы получим перевес едва ли и навряд. Как только завтра поутру французы поедят, Они, скажу вам не в укор, пить вскоре захотят. Есть возле города родник. Коль мы их встретим тут, Клянусь, ни шлемы, ни мечи французов не спасут». Решили все, что только так спасут свой дом и сад И, безрассудство не ценя, баронов и солдат Послали на охрану стен, столь прочных, говорят, Что Карл Великий [55] , грозный пэр, грозней других стократ, Не мог в них бреши проломить ни в зной, ни в зимний хлад. Семь лет он город осаждал, терпя и мор, и глад, И вовсе уж осаду снял, но рухнул башен ряд. Когда б не обернулся Карл, пред коим нет преград, Чтоб напоследок только раз на город бросить взгляд, Он ввек его б не взял!

55

Намек на длительную осаду Каркассонна Карлом Великим, отвоевавшим город у сарацин.

Лесса XXV

Виконт прободрствовал всю ночь и очи не смыкал, Когда же венчик золотой над миром заблистал, Пришла для трапезы пора. Кто мог, тот сел за стол. А вскоре весь крестовый стан вооружаться стал, И вышло войско горожан на бой с чем Бог послал. Для всех в предместьях городских нашлось немало дел, Была устелена земля ковром из мертвых тел, Не знаю, скольких из бойцов в ту пору меч достал, Но вряд ли хоть один удар впустую пропадал. Любой француз в бою за Крест немало порадел, И вплоть до башен городских весь пригород сгорел, И недруг войско горожан столь яро окружал, Что всех убили, кроме тех, кто в город убежал. Бароны при осаде стен трудились что есть сил, И град камней из катапульт по Каркассону бил. Господь здесь чудо из чудес, по слухам, сотворил: Когда французский авангард под стены подступил, На башни лучники взошли, чтоб с них вести обстрел, Но прямо под ноги стрелам упали тучи стрел, И я, сеньоры, верю в то, как если б сам смотрел. В тот год над воинами гриф ни разу не кружил И ворон ни на чей шатер пера не обронил, И столь был хлебным этот год, что хлеб купец не брал И землепашец урожай задаром отдавал! К тому ж нашли французы соль, что солевар варил, И сей достаток даровой их траты окупил, И каждый все себе вернул, что потерять успел. Но как узнать, где верх, где низ, кто пал, а кто взлетел, Коль нынче все вверх дном?

Лесса XXVI

Осада только началась, когда однажды днем В расположение тех войск, что ересь жгли огнем, Король дон Педро [56] прискакал из Арагона, с ним Сто храбрых рыцарей в броне, с оружьем дорогим. К обеду ни один француз гостей не ждал совсем, Но то, сколь грозен был отряд, запало в душу всем, Аббат навстречу королю учтиво вышел сам. Его приветствовал король. «Сеньор, прошу вас к нам!» — Ответ аббата был.

56

Об участии Педро Арагонского в осаде Каркассонна упоминается только в «Песни».

Лесса XXVII

В хорошем месте, у реки, где стелют тень дубы, Возвел поспешно граф Раймон большой шатер, дабы Испанских рыцарей принять, они ж не голытьба, Кому пристало ночевать у первого столба! Король, поев и отдохнув, вознес Христу мольбы, Взнуздал гнедого скакуна и поднял на дыбы, А сколь красив парадный конь, вам объяснит любой, И к Каркассонну поскакал, сняв шлем свой голубой. Когда король сошел с коня и пыль отер со лба, Виконт решил, что в гости к ним пришла сама Судьба На помощь бедствующим здесь в час скорби и борьбы, Ведь был король их сюзерен и друг [57] без похвальбы. Но не помог друзьям король в пучине их скорбей, Вассалов он не защитил, предав самим себе, Отважный дух его иссяк, и плоть была слаба; Он лишь молиться мог за них, имела б смысл мольба. Виконт поведал королю о том, какой разбой В Безье противник учинил, отправив на убой Детей и женщин, воровски разграбив погреба. И речь ответная была строга, но не груба: «Во имя Господа, виконт! Не будьте так глупы… Мы — слуги Церкви Пресвятой, мы все — ее рабы; Сам приказал я ересь гнать из городов [58] , дабы На этой почве не росли повсюду, как грибы, Безумцы и глупцы».

57

В 1067 г. графы Барселонские, прямым наследником которых являлся Педро Арагонский, получили во владение графства Каркассонн и Родез.

58

Ордонанс 1197 г. предписывал всем вассалам короля Арагонского изгонять отовсюду еретиков. В феврале 1204 г. после состоявшегося в Каркассонне диспута присутствовавший там Педро Арагонский потребовал от виконта Безьерского исполнения королевского ордонанса.

Лесса XXVIII

«Моя любовь, — сказал король, — сродни любви отца; Я сник, поверьте, от забот, что тяжелей свинца, Узнав, куда втянули вас безумцы и слепцы. И ради Господа Христа, земли и вод Творца, Я б вам советовал послать в крестовый стан гонца, Чтоб соглашение найти от вашего лица, Иначе скоро город ваш заполнят мертвецы. Ведь, как мне кажется, виконт, затравят вас ловцы, Бессчетны воины у них и сыты жеребцы, Для них оружие куют повсюду кузнецы, А здесь и ржавого меча не купишь у купца. Не сомневаюсь, что в бою ждет слава храбреца; Столь крепкий город удержать не диво для бойца, Не будь в пределах городских ни старца, ни юнца И чаще бы встречался шлем, чем женские чепцы. Без риска в будущем иметь на совести рубцы, Я помогу вам избежать печального конца». Виконт сказал в ответ, что мир согрел бы все сердца, Сколь дань ни велика.