Сокровище Беневентов
Шрифт:
Лицо мисс Арнольд залилось румянцем. Эффект, в сочетании с ее белыми волосами и голубыми глазами, был просто чарующим. Но это явно свидетельствовало о том, что ее терпению пришел конец.
— Полагаю, что об Оливии вы тоже говорить не станете?
— Луиза, думаю, пока нам вообще не стоит обсуждать данную тему.
После этой фразы Луиза Арнольд была вынуждена покинуть комнату.
К несчастью, вообще оставить рассуждения о мисс Оливии Беневент было невозможно. Ведь что бы мисс Оливия ни говорила и ни делала, доказательств ее вины как таковых не существовало. Да, мисс Силвер и мистер Тамплинг слышали, стоя за ширмой, как Джозеф и мисс Оливия обвиняли друг друга. Но то, что они говорили, могло быть и правдой, и ложью, поскольку
Они находились на некотором расстоянии от говоривших, и он не решился бы под присягой подтвердить, что именно было сказано. Он никоим образом не подвергал и тени сомнения показания мисс Силвер, боже упаси! Она не раз проявляла себя как весьма объективный и наблюдательный свидетель, но он сам не готов поклясться, что все было именно так.
И тут, пока шли все эти споры и разборы, Оливия Беневент умерла. В здравом уме и трезвой памяти. Она оставила немного денег Джозефу и Анне и очень хотела увидеть Кандиду Сейл. Но Кандиду не смогли найти, а когда она приехала, было уже слишком поздно. Девушке не стали сообщать последние слова, сказанные мисс Оливией. Умирающая сидела, опираясь на полдюжину подушек и, когда она почувствовала, что Кандида может не успеть на последнюю их встречу, она произнесла, с трудом выдыхая каждое слово:
— Я хотела ее проклясть. Чтобы ей никогда не было покоя.
Глава 43
Разговор с мистером Панченом принял неожиданный поворот. Мисс Силвер никак не рассчитывала на проявление столь горячей благодарности и столь щедрого вознаграждения, на котором он категорически настаивал.
— Окажите милость, примите этот скромный дар, — увещевал ее мистер Панчен. — Моя сестра — женщина вполне обеспеченная, а других родственников у меня нет. Если бы бедный Алан был другим и остался в живых, я бы передал ему все, что имею, поэтому будет вполне справедливо надлежащим образом отблагодарить вас за спасение его доброго имени. Несправедливые обвинения в его адрес убили мою жену. И не только это, но… — тут он замешкался, снял свое пенсне и посмотрел на мисс Силвер блестящими от слез глазами. — Не знаю, поймете ли вы меня… это было как преграда между нами. Меня не радовали воспоминания о тех счастливых временах, когда мы были вместе — тревога об Алане затмила их. Но теперь, когда память о нем чиста, мне стало легче. Думаю, я уже говорил вам о том, что очень любил свою жену. И, возможно, вы поймете, что я сейчас чувствую.
Мисс Силвер очень хорошо понимала состояние мистера Панчена, о чем и сказала ему, найдя для этого самые искренние и добрые слова.
Дело Джозефа Росси стало для полицейских постоянной головной болью. Вроде бы у него имелись более чем веские мотивы для убийства мисс Кары: страх, что она сообщит о смерти Алана Томпсона и о реальном существовании Сокровищ Беневентов. Но отсутствие каких-либо убедительных доказательств его вины, которые можно предъявить суду, было очевидно. Мисс Силвер слышала обвинения мисс Оливии в адрес Джозефа, но сам Джозеф эти обвинения отвергал, а поскольку мисс Оливия была мертва, она не могла ничего подтвердить. К тому же все помнили, что подобные же обвинения в адрес племянницы, мисс Кандиды Сейл, были совершенно необоснованны. Дело было передано прокурору и, вполне возможно, обеспечило головную боль и ему тоже. Все было ясно как день, но где доказательства? Мисс Кара Беневент была найдена мертвой с проломленным черепом, и тело ее явно было перенесено. Есть показания одного свидетеля о разговоре мисс Оливии Беневент с Джозефом Росси, который доказывает, что тело было перенесено ими совместно. Но защита, несомненно, представит этот факт совершенно в ином свете, чем обвинение: ужасная необходимость вынудила старую леди и ее слугу перенести тело. Они просто хотели сохранить семейную тайну. Вероятно, им и в голову не могло прийти, что они делают что-то противозаконное. Вот и все.
Железный прут, который мог бы служить уликой, тоже не пригодился. На нем были следы, позволяющие квалифицировать его как орудие убийства, но он слишком сильно проржавел, чтобы сохранить отпечатки пальцев. Как он попал туда, где был найден, неизвестно. Он мог быть использован Джозефом Росси для того, чтобы заставить замолчать испуганную женщину, а мог оказаться частью ловушки, охранявшей Сокровище Беневентов. Дело вернули в полицию графства с резолюцией, что данных для судебного преследования недостаточно и Джозеф Росси был выпущен.
Из тюрьмы он прямиком отправился к своей жене Анне, которая все еще оставалась в доме в Ретли, где мисс Оливия провела свои последние дни. В доме имелись кое-какие ценные вещи, и мистер Тамплинг выплачивал ей некоторую сумму, чтобы она за ними присматривала. Анна открыла дверь, и прежде, чем она поняла, кто этот нежданный гость, Джозеф оказался в холле.
— Я смотрю, ты не слишком мне рада.
Смертельно побледнев, Анна отступила назад.
— Это потому… что я… не ожидала.
Джозеф прошел на кухню и уселся за стол.
— Ну, так приготовь мне ужин — и повкуснее! Сколько денег в доме?
Анна смотрела на мужа почти с ужасом.
— Я не знаю, — сказала она медленно и словно против воли.
Ответ Джозефа был холодным и резким:
— Ну так узнай! Я не собираюсь тут торчать, чтобы все на меня показывали пальцем! Я заберу все, что есть, и только ты меня и видела! Остальное вышлешь мне позже! Мисс Оливия тебе что-нибудь оставила?
Анна хотела солгать, но слишком уж она была испугана — глаза на ее смуглом встревоженном лице стали просто огромными.
— Я… она…
— Оставила! Сколько?
— Там… совсем немного… небольшой сверток…
— Я спрашиваю: «Сколько?»
Анна облизала пересохшие губы.
— Там… сотня футов… в банкнотах.
Джозеф перегнулся через стол и схватил ее за руку.
— Ты лжешь! Даже она не стала бы так жадничать — ты сорок лет ей прислуживала!
Анна попятилась, но Джозеф держал ее крепко.
— Деньги будут переданы через адвоката, когда все будет решено. Рента — для меня.
— Сколько?
— Я не знаю. Они сказали, что позаботятся обо мне.
Для тебя тоже есть кое-что — сверток с деньгами. Был один для тебя и один — для меня. Она отдала их мне, когда умирала.
Джозеф отпустил ее руку.
— Неси!
Анна вышла, не помня себя от страха. Она всегда боялась Джозефа, всегда. Но в Андерхилле ими обоими командовала мисс Оливия, а Джозеф и сам боялся хозяйки.
Теперь здесь не было никого, кроме них двоих. Он заберет деньги — и ее сверток, конечно, тоже. Зато он оставит ее в покое. Это лучше, чем если он потребует, чтобы она ехала с ним, — гораздо, гораздо лучше. Ее руки задрожали при мысли о том, что Джозеф может увезти ее с собой.
Поднимаясь по лестнице, Анна тихо разговаривала сама с собой:
— Нет, Анна, нет, ты ему не нужна — ты никогда не была ему нужна. И тебе незачем уезжать. Ты можешь сказать, что должна остаться, чтобы получить те деньги, которые дает адвокат. Да, ты можешь сказать это. Но он и так не захочет, чтобы ты с ним ехала.
Деньги лежали в ее спальне, спрятанные под матрасом.
Анна достала два бумажных свертка, перевязанных шнурком. Рукой мисс Оливии на одном было написано «Анна», на другом — «Джозеф». Сверток с ее именем был потоньше. Она уже открывала его прежде и сейчас снова открыла, хотя ей было хорошо известно, что в нем находится: двадцать пятифунтовых купюр, сложенных пополам и засунутых в маленькую картонную коробочку. Анна видела эту коробочку в руках мисс Оливии за неделю до того, как та умерла.