Сокровище для дракона
Шрифт:
— Вас так интересовал фламакор**, что вы зашли по дуге, заблудившись в волчьем храме? — хмыкнула волчица, ни на квази не поверив объяснениям Виверна. Она знала, что он лжёт. А он знал, что она знает. Но всё же игра в поддавки и ведение обязательных пустых разговоров были неотъемлемой частью ритуала вежливой беседы. Соблюсти приличия было необходимо, пусть они и были явной видимостью.
— Так лейтенант здесь сравнительно недавно, заплутал немного, — продолжил свое вежливое издевательство Цесс. Но видимо решительности у Вулфо было не занимать, к тому же волки забеспокоились, закружили по поляне, принюхиваясь и перерыкиваясь друг с другом.
— Ну что ж, Ваше Величество, конечно у нас есть и другие дела, но часть нашего отряда почтет
Волки радостно скулили, приветствуя своих… хозяек? Но почему-то мне казалось, что эти звери не домашние питомцы, обязательно потом спрошу об этом у Себастьяна или Куртта, не нравилось мне знать меньше всех в этой компании. И что за драконья святыня такая, я ни о чем подобном не читала. Пока я размышляла, на западе, всё никак не привыкну, что солнце встает здесь именно там, забрезжил рассвет, еще несмело, едва-едва окрасив темное небо светлыми мазками наступающего утра. Мы медленно продвигались вдоль деревьев, которые становились выше и выше, словно исполинские корабельные сосны, но встречались всё реже и реже. А затем и вовсе исчезли. Под ногами вдруг оказалась короткая изумрудная травка, мягкая и сочная на вид, а везде, куда доставало моего несовершенного человеческого взгляда было поле. Где-то в самой его середине оно серело, а в центре высилась окаменевшая туша дракона, замеревшая с оскаленной пастью и развернутыми исполинскими крыльями, от которых остались лишь костяные стрелы, так как кожистые перепонки давно истлели. Даже отсюда эта махина была устрашающей в своем посмертии, какой же она была при жизни?
Переплетя свои пальцы с моими Себастьян уверенно повел меня к груде костей, бывшей когда-то одним из хозяев этого мира, наклонившись к самому уху и тихо, не желая, чтобы кто-то услышал, он произнес:
— Таня, ты станешь моей? Станешь хранительницей нашего союза прямо сейчас, немедля более не квази? — он замер, ожидая моего ответа, а я, прислушавшись к себе поняла, что, во-первых, о чем-то таком подозревала, и как обычно моя женская интуиция и здесь меня не подвела, а во-вторых…
— Безусловно и без сомнений ДА! — так же шёпотом ответила я.
Чем ближе мы приближались к камню, его стало видно совсем недавно, и теперь было ясно, что с такими рвением и преданностью охраняет мертвый исполин, тем теплее становилось, трава немного позднее сменилась на горячую землю, а затем на расплавленный камень, а ближе к центру, мы и вовсе ступали словно по зеркалу, плотному, черно-синему, переливающемуся в свете восходящего светила стеклянному морю.
Отряд дозорных и Куртт остались позади, непосредственно к окаменевшей древности подходить могли лишь решившие соединить себя неразрывными узами, а таких более не наблюдалось. Потом, уже значительно позднее я поняла почему, а сейчас я просто приняла это как данность. Смело шагнув на теплую поверхность расплавленного плато следом за моим единственным, я почувствовала какое-то предвкушающее волнение, болезненное покалывание в области солнечного сплетения и небольшое томительное головокружение, и зная, что в этом мире эти симптомы являются не просто отголоском бессонной ночи, я повернулась к Виверну и спросила его об этом.
— Я ощущаю тоже самое Таня, это Исто проверяет на прочность нашу решимость, не волнуйся, у меня нет не единого сомнения.
— И у меня, — хотя чем чревато это самое сомнение я предпочитала не спрашивать, справедливо опасаясь этих знаний.
Когда солнце полностью показалось из-за гор и
— Пора, любимая, — и шагнул к брызнувшему раскаленной лавой монолиту, внутренности которого стали переливаться и даже как будто стучать, словно гигантское сердце. Я смело шагнула вперед, хотя быть бесстрашной мне удавалось с большим трудом. — Одновременно мы должны приложить ладони к поверхности артефакта. На счет три.
Отсчитав три стука сердца, мы протянули ладони с вязью и припечатали их на поверхность едва теплого камня, хотя чисто визуально казалось, что в нем плещется разгоряченная лава, и я заглянула в жерло бушующего вулкана и сейчас наблюдаю пляску огненной стихии. Мгновение, другое, третье ничего не происходило, руки нагрелись и всему тело было тепло и спокойно. Себастьян молчал, но видно было, что он слегка напрягся, а вот меня охватило такое безудержное, совершенно дурацкое бесстрашие, мне хотелось петь и хохотать, танцевать и кричать…
Первые языки красного пламени побежали именно по моей руке, охватывая все больше площади, шипя и распаляясь, поднимаясь выше по предплечью, шее, голове и телу, но не причиняя никакой боли. Коса заполыхала и только тогда я оглянулась на своего дракона. Он счастливо улыбался, полыхая в точно таком же огне. Затем вихрь пожарища наших тел подхватил нас и приподнял над поверхностью, совсем немного, и все же ощущать себя в невесомости было странно и удивительно, руку с вязью пару раз больно дернуло, выжигая красным бывшие золотыми завитки, потом нестерпимо зажгло и лоб, и под волосами, а Себастьян уже хохотал во всю, схватил меня в объятья, кружась в воздухе и зацеловывая меня. Затем тело его прострелила острая вспышка яркого света, чуждая теплому огненному пламени и всё так же зависнув в воздухе я наблюдала за сменой ипостаси уже мужа?
Огромный дракон издал вопль победителя, и схватив меня, когтистыми лапами бережно и аккуратно, не чета прошлому разу, взмахнул огромными крыльями, разгоняя тепло от потухающего камня, взмыл ввысь, и закружившись в водовороте воздушных потоков и пламени все еще то здесь, то там, смелыми язычками ласкающем мое тело, увидела, как Пит, где-то внизу, в прощальном жесте поднял руку.
Лететь далеко не пришлось, сила пламени, охватившего меня, ослабла, но тепло поселившееся глубоко внутри растекалось по мне, словно акварельная краска по поверхности мокрого листа бумаги, то набегая, то схлопываясь, и все же горячий, пульсирующий, огненный сгусток что находился сейчас в самом солнечном сплетении отдавал тепло и мне, несмотря на довольно сильный пронизывающий ветер, было не холодно. Я крепко держалась, стараясь не смотреть вниз, пристально рассматривая чешуйчатое подбрюшие темно-зеленого виверна, оно было нежно-бирюзовое, и мои руки так и тянулись, почесать мягкие пластины. Видимо после обряда у всех драконов срабатывал один и тот же инстинкт — продолжить род. Высоко в горах, на небольшом плато горели чаши с вечным огнем, освещая вход в пещеры. Древние, но бережно хранимые традиции оборотней позволили нам с комфортом приземлиться на относительно ровную поверхность. Я встала на немного трясущиеся ноги, огромная зубастая морда повернулась ко мне, а я провела по жесткой чешуе и с нежностью прижалась к ней губами.
Могучее, сильное тело подернулось дымкой, меня на мгновение ослепило, а через мгновение, уже муж, подхватил меня на руки и понес меня вглубь пещеры, из которой раздавался негромкий плеск и отчетливо парило теплым дымком. Себастьян умудрился нести меня, раздевать и целовать, жарко, сочно, вкусно, словно вкушая деликатес, и всё это одновременно. Я осталась в одной легкой камизе, а как, сама даже не поняла, голова у меня кружилась, дыхание с трудом прорывалось меж кружащихся в танце губ, мои руки бессовестно шарили по обнаженному сильному телу, я вся стремилась к соединению и с трудом удерживалась, чтобы не повалить его с ног, так того требовало мое естество.