Сокровище forever!
Шрифт:
Но до конца презентации Кисонька потерянный для общества человек. Мурка аккуратно откололась от своей вышедшей на охотничью тропу близняшки и огляделась. Саляма нигде не было. Долго он в туалете… Ну и хорошо, а то ведь глядящий из Салямовой верхней пуговицы Сева неизвестно что учинит, обнаружив возле Кисоньки нового парня!
Презентация себя явно исчерпала. Гости постепенно расползались. Стоящий у дверей Остапчук прощально пожимал руки уходящим, а рядом с ним, все время что-то говоря, переминался противный папаша Кисонькиного «эльфа». Остапчук от него отмахивался, отрицательно качая головой. Мурка оглядела практически
Девчонка скучающе побрела вдоль стен, разглядывая развешенные по ним изображения раскопа Толстой могилы, черно-белые фотографии людей с лопатами в одежде начала 70-х годов прошлого века, слегка зловещий рисунок скелета скифского царя с той самой пекторалью на груди… Навстречу ей точно так же брели Кисонька и эльф Гена. «Эльф» вещал, стараясь произвести на девчонку впечатление. Чтобы не мешать парочке, Мурка развернулась и пошла в другую сторону, через мгновение вновь очутившись у витрины с пекторалью. Остановилась, напоследок разглядывая роскошное золотое украшение. Признаваться Вадьке она не станет, но в чем-то их компьютерный гений оказался прав – изображение пекторали в Интернете производило большее впечатление, чем она сама.
Позади Мурки что-то шевельнулось. Девчонка резко оглянулась – бордовый бархат, которым была задрапированы ниша, ходил ходуном. Из-за его края вывалился охранник – невысокий, полноватый человек в милицейской форме. Целеустремленной походкой направился прямо к фуршетным столам. И фигура, и целеустремленность показались Мурке хорошо знакомыми.
На выбравшегося из-за занавесей милиционера вихрем налетела маленькая женщина в строгом костюме.
– Немедленно вернитесь на пост! – женщина старалась казаться грозной, но у нее плохо получалось. – Люди из зала еще не разошлись, а остальные охранники сейчас у входа!
– И не подумаю! – решительно отрезал тот.
Мурка окончательно приуныла – если раньше у нее еще оставалась надежда, то, услышав этот голос, она больше не сомневалась. Пилипенко – самый глупый милиционер на свете, существующий, похоже, лишь для того, чтобы портить жизнь тайным владельцам «Белого гуся». Вот досада – выходит, после того, как Вадька, прикрывая агентство, подарил Пилипенко славу спасителя ювелирного магазина, того действительно вернули на службу в милицию! [2]
– Я из-за вашей плохой организации страдать не намерен! – тем временем продолжал разоряться старый знакомый.
– Почему плохой? – искренне обиделась маленькая женщина.
– Была б хорошая – уже б все давно убрались! Они ж у вас возле этой пекторали торчат сколько хотят! Таймер нужен – три секунды на просмотр, и следующий! А еда? Я в щелку видел – тарелками гребли! Почему на входе талончики не выдавали, чтоб четко прописано: сколько на каждого положено бутербродов, рулетов и выпивки? А теперь уставшему трудовому человеку и перекусить нечем после тяжелой работы! – провозгласил он, ткнув себя пухлым пальцем в грудь, чтоб не ошиблись, кто именно тут трудовой человек, и сгреб с ближайшего блюда оставшиеся тарталетки с сыром и овощами.
Женщина только беспомощно вздохнула и отвернулась.
Светлана Вениаминовна! Теперь Мурка узнала и ее. Заместительница Спеца – окопавшегося в музее преступника, продававшего ценные экспонаты за границу, которого «Белый гусь» прищучил в своем первом расследовании!
Мурка почувствовала, что на душе у нее становится как-то… неприятно. Уже не деликатничая, она бегом рванула к Кисоньке и ее новому приятелю.
– Ты знаешь, кто пектораль охраняет? – не обращая внимания на сердито нахмуренные брови сестры, выпалила Мурка. – Старший лейтенант Пилипенко!
Лицо у Кисоньки мгновенно стало совершенно потерянным. Пилипенко! Здесь! На посту в музее!
– А знаешь… – продолжая испуганно глядеть на близняшку, пробормотала Мурка, – еще ведь ни разу не было, чтоб с Пилипенко – и без неприятностей!
– Вы о чем? – переводя взгляд с одной девчонки на другую, настороженно спросил Леголас-Гена. – Кто такой Пилипенко?
Кисонька недовольно поморщилась – этот еще лезет! Мужчина должен молчать, когда люди о деле разговаривают!
– Может, к Олегу Петровичу обратиться? – предложила она.
– И что мы ему скажем? – уныло откликнулась Мурка.
Сестры оглянулись на Остапчука и нерешительно двинулись в его сторону.
– Уже уходите? – с деланым сожалением, сквозь которое пробивалась искренняя радость умученного гостями хозяина, спросил их Олег Петрович.
– Я тоже считаю, что пора заканчивать, – решительным тоном хозяйки дома распорядилась поэтесса Раймунда, неожиданно вырастая на их пути, словно мухомор в блестках. – Я терпеливо ждала, пока все разойдутся, а теперь готова ее забрать, и прошу меня больше не задерживать! – И она наполеоновским жестом скрестила на груди коротенькие пухлые ручки.
– Кого забрать? – только и смог пробормотать Остапчук.
– Естественно, пектораль, – невозмутимо ответила Раймунда. – Мою пектораль, которую мне Мозолевский подарил. – Она совершенно спокойно вытащила из сумки целлофановый пакет, встряхнула его и подставила Остапчуку. – Пакуйте и вызовите мне такси, пожалуйста!
– Сегодня что – все с ума посходили? – после долгой паузы выдавил Остапчук.
– Многих великих людей современники принимали за безумцев, – изрекла поэтесса. – Да вы не волнуйтесь! – подбодрила она Остапчука. – Деньги от продажи пекторали будут потрачены на благое дело – на публикацию миллионным тиражом моего поэтического сборника «Я и Вселенная во мне»!
– Какая продажа? – перестав наконец хватать воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, взвыл Остапчук. – Убирайтесь немедленно вон, пока вас не вывела охрана!
– Ах, вот как вы заговорили! – Раймунда воинственно уперла коротенькие ручонки в пышные бока. – Сперва сами наобещали – отдам, отдам, – а теперь в кусты? Не выйдет! – Она грозно потрясла толстеньким, как сосиска, пальцем под носом у Остапчука. – Если мне немедленно не вернут мою собственность, я подам в суд! И потребую компенсации за все десятилетия, что пектораль была отнята у законной владелицы! То есть у меня! – она ткнула себя в грудь. – А сейчас я ее забираю! – обойдя застывшего Остапчука, она решительно затопотала в сторону ниши.