Соль и сирень
Шрифт:
— Даже не хочу знать, что это такое, — безрадостно ответила я, начав обратный путь сквозь заросли и надеясь, что следую в правильном направлении.
— Вот и куда тебя понесло? — недоуменно поинтересовался Сократ у того моего места, где моя спина теряла своё благородное название.
— Обратно, домой, — недовольно бросила я через плечо. Потому что сложно оставаться в хорошем настроении, когда у тебя вся одежда в мелких колючках, карманы полны мелких листьев, а половина волос осталась на ветках.
— Мира, если ты отправишься через лес пешком, то дойдешь, в лучшем случае, к завтрашнему закату, — продолжал беседовать со мной кот, при том, что самого его видно уже не было. Но зато надоедливый мурчащий голос слышался одновременно со всех сторон.
Его слова заставили меня остановиться и тяжело выдохнуть, схватившись за правый бок, в котором резко закололо.
— И что мне делать?
— Просто представь то место, в которое хочешь попасть. Представь себе его очень отчетливо. Как оно выглядит, как там пахнет, как шумит ветер и как проминается под ногами трава. И очень сильно, всем сердцем, пожелай там оказаться.
И я сделала, как он сказал. Закрыла глаза и воспроизвела перед внутренним взором полянку у дома Милены. Сначала было немного сложно, картинка словно не хотела складываться и постоянно ускользала от меня, не желая удерживаться в сознании. Но я упорно возвращалась к визуализации снова, и снова, и снова. Концентрации способствовал легкий, пробегающий по коже ветерок, свет солнца, проникающий сквозь плотно сжатые веки, аромат ежевики, витающий в воздухе и её сладковатый привкус лета в деревне на губах…
…Счастливый лес — он тихий…
Эта фраза незнакомым женским голосом, который одновременно был и очень звонким, и поразительно глубоким, прозвучала в моей голове так отчетливо и ясно, будто его обладательница не простоя стояла рядом со мной — она была во мне.
Глубоко вдохнув свежий и чуть терпкий запах леса, я подумала о том, что впала в своего рода транс и, кажется, потеряла счет времени. Решив, что ничего не получилось, я грустно улыбнулась самой себе и решила закончить сеанс то ли медитации, а то ли дремы, открыла глаза…и поняла, что стою перед деревянной избушкой, ощущая, как нагревается кожа под палящим солнцем, лучи которого уже не просто согревали, а жгли кожу.
— Ух, ты! Я смогла! — радостно воскликнула я и захлопала в ладоши.
— Конечно, смогла, — из-за угла дома вырулил Сократ. — Правда тебе понадобилось два часа на перемещение, и я уже успел накрыть стол к твоему появлению.
— Два часа? — всю радость как ветром сдуло. — Неужели я так долго там простояла?
— Да, ты два часа к ряду торчала столбиком. У столбика были закрытые глаза и задранное к небу бледно-серое лицо. Вид у тебя был слегка придурковатый и малость пришибленный, ну, как если бы тебя пыльным мешком пару раз прихлопнули. Но очень сосредоточенный. А потому я решил тебя не торопить. В первый раз всегда трудно, — со знанием дела поведал мне кот.
Я схватилась за виски.
— Голова болит.
— Это от голода, — заявил Сократ. — Иди в дом, у меня уже все готово.
Чувствуя, как тело постепенно охватывает слабость, а дробь молоточков в висках становится все сильнее, я преодолела желание лечь прямо там, где стояла и проспать всю оставшуюся жизнь, и вошла в избушку. Добрела до обеденного стола и со вздохом облегчения как подкошенная рухнула на ближайшую табуретку.
— На, ешь, — распорядился мохнатый поваренок и передо моим носом возникла плошка, наполненная творогом, обильно сдобренным сметаной и щедро политая малиновым вареньем.
Выглядело вкусно, а пахло еще вкуснее.
И хотя еще минуту назад мне казалось, будто я не смогу в себя и ложки впихнуть, тут же возникшее обильное слюноотделение заявило о готовности моего желудка к трапезе. И я не раздумывая потянулась к лежащим рядом столовым приборам в виде нескольких деревянных ложек.
— Ощень вкусна, — проговорила я, набив полный рот вкуснейшим во всех мирах творогом. — Спасибо!
Сократ, который в это время с громким урчанием начал уминать свежую рыбку, лишь махнул лапой. Мол, и так знаю, ешь давай. И мне не мешай.
Следующие десять минут к обоюдному удовольствию прошли в гробовом молчании. Кот хрустел рыбой, я энергично орудовала ложкой. Когда показалось деревянное дно плошки мой переполненный желудок тонко намекнул, что пора заканчивать, но я не устояла и доела все до последней крошки. И даже попыталась вылизать стенки посуды, так было вкусно, но лишь испачкала нос и подбородок.
— Фух! — тяжело выдохнула я, прикладывая ладонь к заметно увеличившемуся животу. — Никогда такой вкусноты не ела. Сократ?
— Ммм, — отозвался кот, который тоже уже успел расправиться со своей порцией и теперь с наслаждением облизывался.
— А откуда здесь еда? В смысле, она сама появляется, как по волшебству?
— Сами только блохи появляются, — вздохнул кот и поскреб задней лапой за ухом. — И без какого-либо волшебства. А за едой ходить надо, её наколдовать невозможно.
— Почему? — вяло поинтересовалась я.
— Такие правила, — сытный обед очевидно повлиял на словоохотливость кота, существенно снизив её уровень. — На самом деле, когда-то колдуньи умели доставать еду буквально из воздуха. Но это всегда означало взять её откуда-то. Или у кого-то.
— То есть, украсть?
— Угу, — без какого-либо сожаления подтвердил кот. — А потом лавочку прикрыли, а волшебное воровство запретили. Как и многое другое.
— Например? — допытывалась я. — Если мне придется тут остаться, я должна знать правила.
— Это верно, — согласился кот и, перестав гонять блох, потянулся к еще одной рыбке, лежащей на большом круглом блюде. — Будешь?
— Нет, спасибо, — натянуто улыбнулась я. — Сырые морепродукты нарушают моё пищеварение.
— А моё ничего не нарушает, — мурлыкнул кот и, подцепив рыбку длинным когтем, подтащил её к себе. — Колдуньи связаны между собой особыми узами, вроде сестринских. Друг для друга они — ближе и дороже кровных родственников. И даже если какая-то колдунья по каким-либо причинам тебе не нравится, если она окажется в беде, ты обязана бросить все и отправиться её спасать. Так же работает и в обратную сторону — если тебе понадобится помощь, колдуньи, даже если они не знакомы с тобой лично, обязательно придут на выручку, пусть и рискуя собственной жизнью. Из этого непреложного правила проистекает следующее — колдуньи не имеют права нападать друг на друга вне круга.