Соль земли

Ламур Луис

Что стало с Галлоуэем не знал, понимал лишь одно, что ранен тяжело и не один раз, и, если не уберусь с этого места, через несколько минут меня убьют. Каким-то чудом я сохранил винтовку, наверное, потому, что мне надо было за что-то держаться. Превозмогая боль, инстинктивно я пополз вверх, в сторону тех, кто за мной охотился. Они находились где-то справа и наверняка полагали, что я попытаюсь скрыться, что выглядело естественным и разумным. Но я хотел любой ценой остаться на расстоянии выстрела от них. Мой шанс выжить зависел от того, насколько близко смогу к ним подобраться.

Но

затем я отключился, а когда пришел в себя, то понял, что не имею права рисковать. Мне нужно подыскать убежище и там затаиться.

И мне повезло. Я быстро нашел то, что хотел: футах в шестидесяти с крутого склона сорвался валун и оставил после себя углубление в земле, похожее на большое гнездо, прикрытое кустами, которые когда-то висели над валуном. Если бы только мне добраться до того углубления...

Через несколько часов я очнулся в углублении, оставленном валуном, дрожа от холода, с винтовкой, крепко зажатой в руке. Но не помнил, как сюда попал, и не имел представления, сколько времени это у меня заняло. Уже наступила ночь. Мне удалось сесть, и, развернувшись, я осторожно потрогал рану на ноге. Пуля прошла навылет дюймах в пяти-шести над коленом.

Мое убежище представляло собой нору шесть на шесть футов, и, хотя опять пошел дождь, здесь было сухо и уютно. Ветки нависали почти до земли, и, сломав несколько с внутренней стороны, я вплел их в оставшиеся, соорудив подобие шалаша. Рядом с деревом, росшим у задней стены, валялись куски коры и сушняк, но я не хотел рисковать, разжигая костер.

Как я ни старался, устроиться поудобнее мне не удалось. Час проходил за часом, а я лежал, свернувшись калачиком, страдая не только от раны, но и от сырости и голода, стараясь придумать, как выбраться живым из этой переделки. Как только станет светло, Фетчены начнут за мной охоту. Если дождь не смыл следы и кровь, оставленную на земле, когда я полз сюда, они наверняка найдут меня.

Ночь и дождь — друзья беглеца, но для меня маленькое утешение. Я сидел, стуча зубами, словно скелет в английском замке с привидениями, и мучился от ноющей боли в ноге и боку.

Через некоторое время я руками немного расширил углубление, лег на здоровый бок и незаметно уснул. Когда проснулся, было еще темно, дождь прекратился, и только с листьев падали на землю крупные капли. Я чувствовал, что жить мне осталось немного.

Но больше всего я беспокоился о Галлоуэе. Неужели его убили? И не мог этому поверить. Но тогда куда он делся?

Вынул револьвер, проверил каждый патрон. Потом перезарядил винчестер. Если Фетчены меня найдут, то потеряют не один скальп, выковыривая из дыры.

Затем устроился поудобнее и стал ждать. Сейчас бы кружечку кофе, а лучше — четыре или пять, уж очень я люблю кофе. Однако мне оставалось лишь сидеть и думать.

Я вспомнил Джудит и представил ее милое, симпатичное лицо. Каким же нужно быть дураком, чтобы не заметить этого с самого начала. Правда, довольно упрямая и вздорная. А эти веснушки... И нахальная, очень нахальная...

Надо отдать должное Черному Фетчену. Он действовал как опытный полководец. Нам казалось, что мы у него выигрываем, а он все это время готовил нам ловушку.

Отбили ли атаку наши друзья Мосс,

Кэп, Кайл Шор и Костелло с Уокером?

Жаль, что я ничего не знаю о Галлоуэе. Может, он погиб или лежит где-нибудь раненый...

Далеко внизу раздалось протяжное «ау-у-у». Голос был незнакомый. Ладно, пусть приходят.

Я повернулся и в свете начинающегося дня оглядел место, куда попал. Сзади им не подобраться. По склону, лежащему передо мной, никто не поднимался. Единственный путь — тот, по которому пробирался я. Тропу я просматривал ярдов на пятьдесят, дальше был поворот, за которым враги могли укрыться. Еще дальше на сотню ярдов тянулась стена каньона.

Снова пошел дождь — мелкий и холодный, он накрыл лес серо-стальной паутиной и изменил окраску травы и деревьев, стволы которых казались будто отлитыми из железа. Долгое время я напрасно вглядывался в кусты — ничего. Когда я заметил его на тропе, я лежал в полудреме, но движение или его тень привели меня в чувство.

Оглядев внимательно тропу, я ничего не увидел. И все же что-то там мелькнуло — темное и неожиданное, скрывшись за поворотом прежде, чем я успел его разглядеть.

Я поднял винтовку и положил ее на полусогнутое колено, палец застыл на спусковом крючке. Наблюдая за тропой, ловил каждый звук, ожидая, что кто-то вот-вот появится.

Допустим, я выберусь из этой заварушки, — хотя понимал, как ничтожны мои шансы, — что мне делать дальше? У Тайрела, когда он отправился на Запад, тоже ничего не было, кроме лошади, седла и револьвера, а стал он уважаемым всеми человеком, обзавелся женой и ранчо...

Мои размышления прервал появившийся на тропе человек. Он шел в мою сторону явно по следам, хотя я надеялся, что их смыл дождь.

Я держал его на мушке. Неожиданно он остановился и начал поднимать винтовку, глядя поверх моего убежища, но что-то ему не понравилось, и он, опустив ствол, сделал еще один шаг, но вдруг покачнулся и начал падать одновременно с громом выстрела, слегка приглушенного дождем.

Человек упал ярдах в шестидесяти от меня, сжимая в руках винтовку, и остался лежать. Я различил, как на голове его расползается яркое пятно крови, разливаясь по тропе рядом с ним.

Кто стрелял?

До меня дошло, что не могу больше оставаться здесь. Старательно забинтовав раны, здорово обессилевший от потери крови, я выполз из убежища и, используя винтовку вместо костыля, захромал в дождь.

Какой-то момент я буду незаметен для того, кто стрелял сверху. Осторожно обошел нору и опять начал карабкаться вверх по тропе. Хотя видимость была плохой и я знал, что стрелявший находился неподалеку, увидеть, сколько ни старался, не смог никого.

Тропа стала круче. Поскользнувшись, чуть не упал, затем, хромая, забрался под деревья.

— Флэган? — услышал я женский голос.

Это была Джудит.

Она стояла, спрятавшись за темный ствол ели, мохнатые лапы которой почти закрывали ее. На ней была мужская шляпа и пончо. Ее щеки, мокрые от дождя, блестели, глаза казались неестественно большими. Она, должно быть, провела на склоне горы всю ночь, но я никогда не видел девушки краше, чем она.

— Не шуми! — предупредила она. — Вокруг нас Фетчены.