Солдат чужой войны
Шрифт:
– Ты хочешь сказать, что можно одолеть кодовый замок без персонального ключа с помощью какого-то тестера? – поднимаясь с пола, спросил Милош.
– Но я ведь квантовый механик. С помощью специального оборудования я могу найти трех – и даже четырехдневные следы электромагнитной активности. А что касается замков, ключи в них вставляют каждый час, если не чаще. Тут достаточно даже ПИ– тестера, если знать, как им воспользоваться.
– И ты сделаешь это, крошка?! – восторженно произнес Ник.
– Да, если ты поклянешься любить меня вечно.
– Клянусь! – тотчас пообещал майор. – Стив, Майк и Лавай будут свидетелями!
– Отлично, – отозвался Милош, выводя на стене какую-то надпись кусочком красной глины. – Это уже похоже на настоящую свадьбу.
– И правда, – счастливо заулыбалась Элеонора.
– Что это ты написал? – спросил Корн, незаметно подойдя к Милошу.
– То, что хотел написать всю свою жизнь: «Салливан – дурак»,
– ответил Милош.
– Кто такой Салливан? – поинтересовался Лавай.
– Парень из нашего двора. Он был очень здоровый и рыжий. И лупцевал меня почем зря… Несколько лет своего детства я потратил на ненависть и желание поскорее вырасти, чтобы отделать Салливана, но, когда я вырос, оказалось, что это не имеет смысла. К тому же Салли попал на фронт и через полгода сгорел в атмосфере Гельера вместе с тремя тысячами набитых в карго десантников…
– Значит, ты давно отмщен, – серьезно заметил Лавай.
– Если бы так, парень. – Милош покачал головой. – Салли погиб, но обида-то осталась. Вот я и решил: если уж мне предстоит завтра или даже сегодня умереть, написать на стене «Салливан – дурак», имея в виду не рыжего Салли, а всю неправду и несправедливость.
– Вот так – одним ударом пригвоздил к стене всю неправду и несправедливость, – невесело усмехнулся Корн. – Добавь уж тогда и задержки с выплатой жалованья…
– Что с дверью, Майк? – напомнил Ламберт.
– Нужно требовать исполнения последнего желания. Они просто обязаны принести нам воды и какой-нибудь еды. Ну и помыться– побриться…
– Это ты здорово придумал, – сказал Милош. – Насчет помыться перед всеми этими неприятностями.
– Ты ударишь ножом парня с едой, который войдет сюда? – попытался угадать Ник. Такой замысел не показался ему очень умным.
– Нет, из еды мы сделаем бомбу.
– Бомбу?! – в один голос переспросили Ник и Милош. Лавай лишь переводил взгляд с одного на другого, не поспевая за разговором.
– Я ещё не понял всех тонкостей, но все равно – действуй, – дал свое командирское добро Ламберт.
Корн сейчас же постучал в железную дверь и крикнул: «Эй, служба!»
Как ни странно, её тотчас открыли, но, как и следовало ожидать, первыми заглянули в бокс стволы автоматов. Ник насчитал их не менее десяти штук.
– Чего надо? – спросил неприветливый голос, и Ламберт узнал одного из командос, который выносил своего товарища, зашибленного Элеонорой. От этого милости ждать не приходилось.
– Нам скоро помирать, дружище, – издалека начал Корн.
– Тут уж не сомневайтесь, – оскалился командос. – Ждем не дождемся.
– Значит, нам положено последнее желание.
– Правда? А я думал, у вас с желаниями никаких проблем, – посмотрев на Элеонору, сказал солдат.
– Я насчет покушать, вымыться и побриться.
– Да? А сортир химический тебе не притащить?
– Эй, сынок, – вмешался Ник. Поднявшись во весь свой немалый рост, он шагнул к двери. Стволы автоматов моментально повернулись в его сторону, но майор лишь грустно улыбнулся: – Кархард не одобрит вашего поведения, ребята, если вы откажете приговоренным людям в последней просьбе.
– Ладно, – согласился самый непримиримый, решив видимо, что нет нужды издеваться над теми, на ком ещё можно будет отыграться.
– Сообщу Кархарду и доставлю вам все необходимое. Чего жрать-то будете?
– Я ем то же, что и он, – быстро сказал Ник, указывая на Майка.
– И я тоже, – поднял руку Милош.
– Много-много рапсового или олиевого масла, – начал объяснять Корн, – пищевой фосфатный уксус и отдельно фрукты – виноград, потоссы или груши.
– И это можно жрать? – недоверчиво спросил ураискии солдат.
– Запросто, – уверил его Ник.
– Да, мы это любим! – выкрикнул сзади Милош.
– А я бы лучше съел… – попытался подать голос Лавай, но тут же поперхнулся, получив короткий тычок от капитана Милоша.
– И ещё воды в большой пластиковой фляге, бритвенные лезвия и очень хотелось бы освежиться обычным солдатским спреем, тем, что вам обычно выдают – «Фиалка», «Ле френо» или «Мы победим».
– Это не вы, а мы победим!
– Как скажешь, приятель, главное – принеси нам сбрызнуться.
– Ладно – сбрызнитесь, – неопределенно пообещал ураец. Дверь с грохотом закрылась, лязгнув полудюжиной стальных запоров.
Когда в боксе воцарилась тишина, Ник шепотом спросил:
– Как могут взрываться груши, Майк?
– Никак не могут. Фрукты я заказал для прикрытия.
– А если они захотят посмотреть, как мы будем есть?
– Не думаю, – после небольшой паузы ответил Корн, и Ламберту показалось, что он сказал это не слишком уверенно.
Ожидание было тягостным. О пленниках все будто забыли, и это оказалось не менее неприятным, чем обещанные допросы.
Милош выражал себя в настенных граффити, но, когда закончилась глина, ему пришлось сесть на холодный пол и предаться скуке.
Наконец, по прошествии полутора часов засовы заскрипели и в сумрачный бокс ударил яркий свет патрульного фонаря.