Солдат по кличке Рекс
Шрифт:
— Вы меня извините, — откашлявшись, начал Виктор, — но несколько вопросов я должен задать.
— Конечно. Я понимаю, — немного побледнел Крайс.
— Фамилия начальника вашего училища? — начал Громов с самого простого вопроса.
— Начальника? Сейчас вспомню, — потер Крайс переносицу. — Якушевич? Точно, Якушевич.
— Сколько окон было в казарме?
— Н-не помню, — еще больше побледнел Крайс. — Не считал. Даже в голову не приходило.
— Здание пятиэтажное?
— Учебный корпус — да. А казарма трехэтажная.
— На
— На нижнем. Верхнего вообще не было.
— Только в вашей роте?
— Да нет. В казарме стояли только одноярусные койки.
— На каком маршруте трамвая ездили в увольнение?
— Ни на каком. Трамвая там и близко не было.
— Ранение у вас осколочное или пулевое?
— Осколочное.
— Покажите.
— Вы серьезно?
— Абсолютно.
Крайс снял сапог, размотал портянку и закатал штанину — красно-синий рубец наискось пересекал неровно сросшуюся голень.
— Спасибо. Еще раз извините, — сел на свое место Виктор. — Связь с семьей поддерживаете?
— С прошлого месяца. Раньше не было возможности: не знал, куда эвакуировалась жена.
— И где она теперь?
— В Оренбурге.
— Сколько получили писем?
— Два.
— А написали?
— Три.
«Все верно, — подумал Виктор. — И Галиулин почерк сличал, и жена признала почерк мужа». И тут из угла выдвинулся Маралов.
— У меня к вам всего один вопрос, — сказал он, — вернее, одна просьба.
Крайс вопросительно поднял глаза.
— Покажите ваши руки.
Крайс положил на стол ладони.
— Не припомните, где расплющили ноготь большого пальца?
— Подо Львовом. Во время отступления. Меняли траки на гусенице. Я помогал. А механик-водитель промахнулся и кувалдой звезданул по пальцу, — поморщился Крайс.
— Как он выглядел?
— Кто?
— Ну, тот, с кувалдой?
— О-о, этого злодея я никогда не забуду! — усмехнулся Крайс. — И фамилия у него, как говорится, от бога: сам рыжий, как морковка, и фамилия Рыжаков.
— Точно! — обрадовался Маралов. — А меня не помните?
— Извините, — смутился Крайс. — Но… сами понимаете. Вы танкист, это ясно. И ранение ваше типичное для танкиста. Нет, не припоминаю. Вернее, не узнаю.
— Да Маралов же я! Лейтенант Маралов! — вскочил он.
— Мара-алов?! — вскочил и Крайс. — Тот самый лейтенант, который двадцать километров тащил меня на буксире?!
Маралов порывисто обнял Крайса. Хлюпнул носом. Взъерошил его волосы и виновато сказал:
— Извини, Герман. Но, сам понимаешь, надо было убедиться, что ты — это ты.
— Я не в претензии, — моргал покрасневшими глазами Крайс. — Понимаю… Всякое бывает.
— Уф-ф, — вздохнул Громов. — Ну просто гора с плеч!
— Вот и ладно. Вот и хорошо, — радостно засуетился Собко, доставая бутыль, кружки и ломоть сала. — По русскому обычаю такое дело надо обмыть.
— И утопить, — добавил, потирая
— Как старший по возрасту и как хозяин этого дома, — обвел Собко взглядом стены землянки, — предлагаю выпить за знакомство — это раз! — поднял он палец. — А во-вторых, давайте перейдем на «ты», забудем звания и должности. У партизан все проще, мы обращаемся друг к другу по именам, фамилиям, а то и по прозвищам.
Все дружно осушили кружки и стали закусывать.
— А собаке? — всполошился Собко.
— Он сало не ест, — ответил Громов. — Попозже сварганю какую-нибудь похлебку.
— Тогда давайте о деле, — расчистил стол Собко. — Докладывай, Герман, о твоем плане.
Крайс достал карту, разложил ее на столе и приступил к делу.
— В общих чертах план вам известен. За мостом мы наблюдаем уже две недели. Знаем его пропускную способность, составили график смены караулов, начертили схему противовоздушной обороны и, самое главное, убедились, что мост заминирован. Основной заряд в районе третьей опоры. Провода идут под нижней частью перекрытия, следовательно, ни осколки, ни пули им не страшны.
— Прекрасно! — не удержался Виктор. — Это то, что нам надо.
Крайс с удивлением взглянул на Громова, но тот махнул рукой: продолжай, мол, дальше.
— Бункер управления в пятидесяти метрах от моста. Подобраться к нему невозможно. Уничтожить — тем более: эту бетонную чашу не возьмет ни одна бомба. Значит, работать надо на мосту. В нашем распоряжении новенький «опель-капитан», документы на имя полковника Крюгера и…
— … сам Крюгер, — закончил Громов.
— Нет. Он уже на левом берегу. Крюгером заинтересовались в Москве.
— Жаль.
— Нет, Виктор, жалеть не о чем. Крюгер прибыл с инспекционным заданием, он хорошо знает структуру тылов, организацию долговременной обороны, а в нашей операции он совершенно бесполезен. Но раз наш оберет — инспектор из ставки, почему бы ему не проверить систему уничтожения моста? Главное, добраться до проводов, а там я что-нибудь придумаю. Но как до них добраться, ума не приложу.
— Я уже придумал, — бросил Виктор и стал рассказывать о своей идее ложной бомбежки моста. — Во время бомбежки мы должны быть в районе третьей опоры, — подчеркнул он.
— Все понял. На мосту спрятаться негде, поэтому будет совершенно естественно, если мы заберемся под перекрытие, поближе к проводам.
— Вот именно!
— А если летчики промажут и угодят в мост? — покачал головой Собко. — Если заряд сдетонирует? Если охрана вас разоблачит? Если…
— Да брось ты, Федор! — отмахнулся Громов. — На войне этих «если» каждый день по тысяче — и ничего, живем, бьем фрицев и в Берлин еще войдем.
— Въедем, — поправил Маралов. — Я обещал подвезти тебя на броне? Обещал. Значит, сделаю. Да и Герман, глядишь, подключится. Соскучился, поди, по танкам-то?