Солдатская школа(Рассказы)
Шрифт:
— Батя твой волнуется, куда ты делся, — сказал Терентьев. — Велел пойти поискать. А ты витаминами, значит, питаешься?
Он лёг рядом с Никой и тоже принялся за ягоды.
— Спешить нам некуда. Верно? — Он подмигнул Нике.
Скоро они наелись ягод и лежали, раскинув руки, глядя в небо.
— Летом здесь ничего, жить можно, — сказал Терентьев, — а вот зимой… Зимой полярная ночь наступает, темно, бураны, метели, носа из казармы не высунешь. Бывает, так занесёт, что и дверь утром не открыть. Помню, был как-то случай — в буран антенну попортило. Чинить
Терентьев помолчал. Ника повернулся и приподнялся на локте.
— А дальше? — нетерпеливо спросил он.
— Дальше? Что дальше? Починил, конечно.
Терентьев посмотрел на часы.
— Пора, однако, — сказал он. — Обед скоро.
…Возле казармы солдаты разгружали уголь. Видно, работали они уже давно: лица у всех были чёрными от угольной пыли, а гимнастёрки— мокрыми от пота. И у Никиного отца и фуражка, и гимнастёрка, и зелёные погоны — всё тоже было припорошено мелкой угольной пылью.
— Ну что? — сказал он Терентьеву. — А ещё подольше вы не могли? Вам лишь бы не работать…
— Товарищ старший лейтенант, — своим жалобным голосом проговорил Терентьев, — не могу я быстро… Вы же знаете — нога у меня…
— Ох, Терентьев, Терентьев, вечно вы себе болезни находите… И зимой, когда антенну надо было чинить, вы тоже срочно заболели…
«Что он говорит!» — ужаснулся Ника.
— И вам плевать было, что ваши товарищи пообмораживали руки…
«Так вот, наверно, почему у Крошкина всегда красные руки!» — мелькнуло в голове у Ники.
Он испуганно посмотрел на Терентьева. Он ждал, что тот рассердится, возмутится, начнёт доказывать, что всё это неправда. Но Терентьев словно и не слышал слов Никиного отца.
— Товарищ старший лейтенант, — продолжал тянуть он, — вы же мне сами велели… Уж я искал его, искал… Совсем с ног сбился… Да вот и Николай не даст соврать…
— Ладно, ладно, — сказал Никин отец сердито. — Ступайте.
Он повернулся к Нике.
— А ты больше так далеко не уходи, понял?
— Понял, — ответил Ника, не глядя в глаза отцу.
Он вспомнил, как собирался жаловаться на сержанта Крошкина, и покраснел. Ему было стыдно перед отцом и почему-то хотелось плакать…
Фотография
В клубе на почётном месте висели фотографии лучших солдат роты. Среди них Ника сразу увидел сержанта Крошкина.
Отдельно, чуть поодаль, висела небольшая фотография незнакомого солдата.
Под ней была подпись — аккуратно выведенные тушью строчки:
«За мужество и самоотверженность, проявленные при исполнении служебного долга, младший сержант Кораблёв П. И. награждён орденом Красной Звезды».
С фотографии смотрел чернобровый, круглолицый солдат в фуражке и парадном, наглухо застёгнутом кителе.
— Папа, он воевал, да? — спросил Ника.
— Кто?
— Кораблёв.
— Нет, что ты, — сказал папа, — во время войны ему было пять лет, меньше, чем тебе сейчас.
— А за что он получил орден? Папа, расскажи!
— Ладно, слушай, — сказал отец. — Это было несколько лет назад. Далеко отсюда, на юге. Кораблёв служил на радиолокационной станции командиром отделения операторов — вот так же, как служит у нас Крошкин. Был он очень хорошим оператором. Когда он дежурил у экрана, ни один самолёт не мог пролететь незамеченным.
И вот однажды во время его дежурства с гор пришла гроза. Чёрные тучи затянули небо, и раскаты грома раздавались всё ближе, и молнии сверкали всё ярче. Надо было выключать станцию, потому что работать в грозу на радиолокаторе очень опасно.
Кораблёв уже потянулся к главному переключателю, но его рука замерла на полпути. На экране он увидел крошечную светлую точку — самолёт.
Это был наш пассажирский самолёт, но двигался он как-то неровно — он бросался то в одну сторону, то в другую.
И тогда Кораблёв понял: видно, самолёт этот попал в грозовые облака и сбился с курса. И теперь только Кораблёв мог подсказать лётчику, где он находится, и помочь выйти к аэродрому.
Кораблёв сообщил о самолёте, терпящем бедствие, на командный пункт и попросил разрешения не выключать станцию. Ему разрешили. Ведь там, на самолёте, были люди.
И Кораблёв продолжал работать.
«Ещё несколько минут, — говорил он себе, — всего несколько минут».
А гроза бушевала уже совсем рядом. Каждое мгновение молния грозила ударить в станцию.
Но Кораблёв не отрывался от экрана. Он должен был убедиться, что самолёт в безопасности.
Наконец он увидел, что светящаяся точка на экране уверенно двинулась к северу. Самолёт получил сигнал с земли и теперь шёл к аэродрому.
Всё в порядке. Можно выключать станцию.
Кораблёв опять потянулся к переключателю, и в этот момент что-то ослепительно сверкнуло перед его глазами.
Молния ударила в станцию.
— Он погиб? — тихо спросил Ника.
— Да. Погиб, — сказал отец. — И орденом его наградили уже посмертно.
Больше Ника ни о чём не спрашивал. И отец тоже молчал.
Такая уж наша профессия
Вечером Ника с папой играли в шашки. В самом начале партии папа «зевнул» шашку, и теперь Ника выигрывал. Он волновался и ёрзал на стуле — нечасто ему удавалось выигрывать у папы.
Когда до победы было совсем близко, неожиданно раздался громкий стук в дверь.