Солдатский долг
Шрифт:
– Кто виноват в этом? – спросил Жуков.
Гордов ответил: он докладывал, что времени на подготовку операции недостаточно, но не смог добиться переноса срока наступления.
Судя по всему, Георгий Константинович и сам пришел к выводу, что наскоками действовать нельзя: это не даст положительного результата. Противник был достаточно силен и мог не только отразить наше наступление, но и сам еще продолжал атаковать то в одном, то в другом месте. Он шел на любые жертвы, чтобы полностью овладеть Сталинградом, и бои там почти не прекращались.
Было совершенно ясно, что рассчитывать на успех можно лишь в том случае, если наступательная операция будет тщательно подготовлена и обеспечена необходимыми для этого средствами, конечно, в возможных в
Жуков приказал мне принять командование Сталинградским фронтом (который вскоре был переименован в Донской, а Юго-Восточный – в Сталинградский). Я заявил Георгию Константиновичу, что признаю обоснованность выводов Гордова, и попросил предоставить мне возможность самому командовать войсками в духе общей задачи, поставленной Ставкой, сообразуясь со сложившейся обстановкой.
– Короче говоря, – улыбнулся Жуков, – хотите сказать, что мне здесь делать нечего? Хорошо, я сегодня же улетаю.
Действительно, в тот же день он отбыл в Москву.
Вступив в командование, я начал знакомиться с войсками. В то время в состав Донского фронта входили: 63-я армия под командованием генерала В.И. Кузнецова, которая занимала участок по левому (северному) берегу Дона протяжением свыше 200 километров и удерживала небольшой плацдарм в районе Верхнего Мамона на южном берегу; 21-я армия под командованием генерала А.И. Данилова, располагавшаяся тоже по северному берегу на рубеже протяжением до 150 километров с плацдармом на южном берегу в районе Еланская, Усть-Хоперская, Серафимович; 4-я танковая под командованием генерала В.Д. Крюченкина, занимавшая участок на северном берегу и в междуречье Волга – Дон протяжением 30 километров; 24-я армия под командованием генерала И.В. Галанина, оборонявшаяся в междуречье на участке в 50 километров; 66-я армия под командованием генерала Р.Я. Малиновского, тоже занимавшая рубеж в междуречье протяжением 20 километров и упиравшаяся своим левым флангом в Волгу.
Таким образом, две армии занимали оборону на широком фронте, растянувшись вдоль реки, а три армии продолжали вести активные действия в междуречье, нависая с севера над основной группировкой немецко-фашистских войск, прорвавшихся к Волге.
В состав Сталинградского фронта (бывший Юго-Восточный), которым командовал генерал А.И. Еременко, вошли 62-я армия генерала В.И. Чуйкова (оборонялась в самом городе, будучи отрезанной на севере и на юге вышедшими к Волге войсками противника), 64-я армия генерала М.С. Шумилова, 57-я армия генерала Ф.И. Толбухина и 51-я армия генерала Н.И. Труфанова, оборонявшаяся на широком фронте к югу от озера Барманцак.
Все соединения Донского фронта после длительных боев были малочисленными. Пополнений мы почти не получали: по решению Ставки они направлялись на формирование новых соединений в тылу.
К концу сентября противник втянул в сражение все свои силы, а намеченной цели не добился. Группа войск «А» вела тяжелые бои у подножий Кавказского хребта, где и застряла, натолкнувшись на решительный отпор наших войск. К тому же ей пришлось выделить соединения 4-й танковой армии для усиления группы армий «Б», которая увязла в междуречье Волга – Дон, втянувшись здесь в тяжелые бои, навязанные ей советским командованием. Таким образом, гитлеровцам не удалось ни овладеть Кавказом, ни выйти к Волге на всем протяжении от Сталинграда до Астрахани. Гитлеровское командование, как и в 1941 году, просчиталось, недооценив сил и возможностей Советского Союза. Наступил момент, когда немецко-фашистскому командованию при здравой оценке ситуации следовало бы подумать о том, как выйти из критического положения. Оно не сделало этого. А наши Ставка и Генштаб, как и в решающий момент битвы под Москвой, правильно оценили назревшую возможность нанести сокрушительный удар по зарвавшемуся врагу.
Как я уже говорил, войсками Донского фронта удерживались два плацдарма на южном берегу Дона. Они имели для нас большое значение. Враг не раз пытался сбросить наши части оттуда,
Нам с начальником штаба Малининым пришлось немедленно включиться в работу. Обстановка не позволяла сразу же вносить какие-то решительные изменения, но как только бои приняли затяжной характер, мы стали кое-что переделывать по-своему. Прежде всего нужно было упорядочить управление войсками. Оставлять КП фронта всего в восьми километрах от переднего края, причем на фланге, при протяженности фронта свыше 400 километров, было нецелесообразно. Мы перевели командный пункт в Малую Ивановку, ближе к центру. Затем я приступил к ознакомлению с войсками, начиная с правого фланга, с 63-й армии. Резко бросалась в глаза малочисленность частей. Если еще подразделения специальных войск (артиллерийские, инженерные, минометные, связи) были укомплектованы примерно наполовину, то стрелковые полки – всего на 40, а то и на 30 процентов. Так называемых штыков не хватало катастрофически.
Несмотря на тяжелые испытания, настроение в войсках было бодрое, боевое. Командиры, политработники, партийные и комсомольские организации умело воспитывали бойцов на многочисленных примерах героизма, который в боях за Сталинград стал массовым. Душой партийно-политической работы были член Военного совета фронта генерал А.С. Желтов и начальник политуправления генерал С.Ф. Галаджев. Замечательным, всесторонне подготовленным политическим работником и хорошим товарищем оказался Галаджев. Этот человек обладал кипучей энергией и завидной жизнерадостностью, что являлось очень ценным качеством, особенно в тяжелые моменты, а нужно сказать, таких моментов в то время было больше, чем радостных. С А.С. Желтовым нам довелось работать вместе очень короткое время. Он был вскоре переведен на вновь образованный Юго-Западный фронт, но о нем у меня сохранилось самое хорошее впечатление. Работать с ним было очень легко. Это настоящий коммунист, большевик.
В 4-й танковой армии мне пришлось вновь убедиться, какие большие потери в технике несли танковые соединения из-за того, что вводились в бой по частям, неорганизованно и без должного артиллерийского обеспечения. Сейчас в этой армии (сыгравшей, правда, известную роль в срыве замыслов противника по окружению наших 62-й и 64-й армий в большой излучине Дона) оставалось всего четыре танка. Кто-то из сопровождавших меня офицеров шутя задал вопрос: не потому ли она и называется 4-й танковой армией? Солдаты внесли поправку: свою армию они с горькой иронией называли четырехтанковой. Командующего армией генерала В.Д. Крюченкина отзывали в Москву. Его я знал еще по службе в мирное время – он был командиром 14-й кавалерийской дивизии в 5-м кавкорпусе, которым я командовал. Это был хороший, смелый рубака, особенно прославившийся в боях с басмачами.
Вместо него был назначен генерал П.И. Батов, обладавший богатым командным опытом и высокой инициативой. Павла Ивановича я знал по совместной службе на Брянском фронте. Я верил, что он вытянет эту армию, которая в скором времени была преобразована в 65-ю общевойсковую. Войска армии занимали очень важный участок, удерживая обширный плацдарм на западном берегу Дона. Этот плацдарм нужно было во что бы то ни стало удержать. С него наши части атаковали противника каждый раз, как только он начинал штурмовать город, и этим помогали 62-й и 64-й армиям Сталинградского фронта.