Солдаты Омеги (сборник)
Шрифт:
Как она там одна? Похоронила уже, наверное, всех. Только бы не додумалась ночью из пещеры выходить! Нужно было приказать ей оставаться на месте. Глупо получилось, ой как глупо! На рассвете нужно обязательно к ней пойти. Утешить. Женщины, Лекс помнил, очень трусливые и беспомощные существа, они теряются, когда рядом нет мужчины. Вита думает, что бросили, предали… ревет.
Лекс начал засыпать сидя. Голоса слились в монотонный гул, куда вплетался то бас Ломако, то скрипучий голос Радима. Услышав «Омега», курсант встрепенулся, открыл
— Вчерась приходил один молокосос, говорил, что он из Омеги и что если мы с ним заодно будем драться, нас всех отпустят.
Лекс смежил веки, но был настороже.
— Вот этот — похож, а тот — ни мутанта. Дерганый какой–то, на Орва с кулаками полез, командовать начал…
Толкнули в бок, Лекс сделал вид, что не понимает, о чем речь. Петру пришлось повторить вопрос.
— Тоже провалил испытание, наверное, — прохрипел Лекс. — У нас же как? Мы много знаем, и выпускать ненадежных к диким… то есть в Пустошь рискованно. А вдруг сбежим и все тайны растреплем? Такое уже случалось. Вот нас и… сюда.
Интересно, кто это был? Завтра. Думать, действовать — все завтра. Веки слипались. «На минуту, а после — в хижину», — пообещал он себе. А потом пришла Вита, гладила руки, плечи и вздыхала. Лекс пытался ее обнять, но она уворачивалась и смотрела с упреком. «Что ж ты меня бросил? Я тебе доверилась, а ты…»
Что–то коснулось руки — Лекс открыл глаза: мутант.
— Парень, ф–ф, не ффпи под открытым небом. Идем в дом.
Засыпая, Лекс дал себе команду проснуться перед восходом, чтобы успеть к Вите к полудню вернуться, но послушается ли уставшее тело, он сомневался.
Глава 16 ДЕНЬ ЧЕТВЕРТЫЙ. СИМБИОНТЫ
Лекса хватились на рассвете. Игнорируя полный ненависти взгляд Радима, Гус носился по дому и орал:
— А я говорил! А я предупреждал! А я так и знал, что он сбежит! Как думаете, куда он побежал?! Он к моей жене побежал, паскуда похотливая!
Радим задумчиво покрутил головой. Авдей, Петр, Ломако и мутант Орв следили за своим предводителем и молчали.
В том, что Лекс ушел, Артур винил себя. Лекс сбежал от… как это называется? От выбора: считать Артура врагом или продолжать делать вид, что Артур ему друг.
— К жене… — с непонятным выражением сказал Радим. — Называй уж вещи своими именами, Гус–падальщик. Никуда твой парень не денется, мы ему нужны.
— Оружие заберет из схрона! — продолжал бесноваться Гус. — Как пить дать, заберет! Никуда не денется, говоришь?! Ну, пойдем, пойдем, вместе прогуляемся по окрестностям, тогда–то ты мне поверишь? И сам ты паскуда, Радим. Редкостная.
— Пойдем, — согласился Радим, поднимаясь, — тебя одного я не отпущу. Ты–то точно исчезнешь. Авдей!
За главного. Ты, пацан, — Радим повернулся к Артуру, — слушайся старших. Мы скоро придем. Пожрать сделайте.
Гус выскочил на улицу. Радим не спеша последовал за ним.
Артур остался наедине с больной совестью и четырьмя бродячими бандитами. Этакие кетчеры Полигона, смотреть страшно. Авдей и Петр — еще куда ни шло, а Ломако на человека не больше, чем Орв, похож. Мутант сидел на корточках, разводил костер. Лицо его ничего не выражало. Казалось, он был целиком поглощен действом. Седые бандиты о чем–то вполголоса препирались, Ломако смотрел на Артура сочувственно. Хотел чтото сказать — и не решался.
— А почему — падалыцик? — спросил Артур у окружающих. — Почему ваш Радим Гуса так обозвал?
— Дерьмо твой Гус, — откликнулся Авдей. — Редкостная дрянь. Его бы пришлепнуть по–тихому, пока он нас не…
— Молчи, — велел Орв. — Молчи. Не убифать. И не пугай пафана.
— Я не пацан! — взвился Артур.
— Хлопец, — Ломако моргнул единственным глазом, — нэ заводысь. Тэбэ обидеты нихто не хотив. Орв старше за тэбэ, намного старше. Вин просто не змэняеться со временем, а так — в батькы тэбэ годится.
Авдей кивнул, Петр улыбнулся. Артур от злости сжал зубы. Совсем нервы расшатались, потерял контроль над собой, вызверился. Действительно, как ребенок. Присмотрелся к Орву: а не поймешь, сколько на свете прожил. Может, правда в отцы годится, а может, в младшие братья. Ни бровей, ни ресниц, ни легкого пушка даже, не говоря уж о бороде. И движения эти — если бы у птиц были руки, птицы так же сидели бы у занимающегося костра. Извиниться? Да вроде не за что. И не хватало еще перед мутантами извиняться. Обойдется.
— Вода есть? — спросил Авдей. — Надо бы сходить за водой, тут в скалах ручеек, пока не пересох еще. Ты… взрослый мужчина, сходи вот с Ломако за водой. Побольше принесите, надо же и умыться.
— А когда выходим? — поинтересовался Артур, проглотив издевку.
— Как Радим скажет, так и выйдем. Это не нам решать и не Гусу твоему. Давай, давай, бери ведро и топай.
Ломако уже ждал Артура с четырьмя пустыми ведрами. К скалам пробирались узкой тропкой по обломкам бетонных плит, битым кирпичам, кускам арматуры, протискивались между полуразрушенными стенами, следящими за людьми проемами окон. Ни у Ломако, ни у Артура не возникало желания говорить.
Живности в развалинах было видимо–невидимо, из–под ног прыскали лысые длиннохвостые твари, похожие на крыс; сидя на уцелевшем столбе, свистела сизая пичуга с белой грудкой. Ломако уверенно топал вперед, Артур пристроился позади.
Ручеек стекал со скалы, и вода за прошедшие сезоны выдолбила в камне углубление — получилось маленькое озеро. Киевлянин опустился перед ним на колени, сложил ладони лодочкой, напился, умыл лицо, деликатно высморкался в сторону. Артур подставил ведро под струю — она со звоном ударила о жестяное дно. На Артура снизошло спокойствие. Ему показалось, что он дома, у колодца. Сейчас наполнит посудину и пойдет к себе, а там будет Ника. Ника, которой не все равно, жив сын Шакала или сгинул, которая не предала и не предаст, которая…